Легенда о Иешуа
Сегодняшний носитель языка – это субъект, у которого отнята давняя память и настоятельно отбирается память ближняя. По случайному утверждению автора представленного текста, можно сделать неочевидный вывод, что Следствие пережило Причину, чтобы примитивно и беззаботно существовать. Таким образом, каркасом для семантических наслоений становятся некие аллюзии, вводимые автором, благодаря которым создается некое интертекстуальное поле, не совсем адекватно вписываемое в существующую историко-культурную традицию. Более того, автор пытается в тело языка имплантировать самые разнообразные словарные конструкции, которые отражают мутные настроения при неполноценных эмоциональных всплесках, определяемых фонетическим хаосом. При этом автор даже не делает попытки отразить некие социальные элементы в своих языковых сдвигах в погоне за новыми смыслами используемых лексических единиц. ?Формализм, он и в Африке – формализм!? – как замечает гений истинной русской прозы Андрей Платонов, которому, кстати, пытается подражать автор, забывший, – или незнакомый? – со словами апостола Павла о бессмертии, а именно: ?Любовь никогда не будет исчерпана, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…?
Как-то, месяц 13-й втиснув в года,
долго чуда ждала святотатцев чреда:
– Не устроить ли перепись, эй, борода?!? –
и, Тиберий как Кесарь, ответил им:
– Да…
По пустыне не шли в Вифлеем поезда,
но спешили с дарами Волхвы. Как всегда:
Бальтасар, Мельхиор и Гаспар. Иногда
пламенела неярко ночная звезда.
Напророчил про встречу Исайя
с ТЕМ, кто Девой рожден, ибо знает
в чрево кто, где и как принимает.
Нареченной к тому же – ?Святая?,
в богомыслии Дева рожает:
в ней чертог целомудрия тает,
ибо девство ее охраняет
самовидящий старец, икая.
А в пещере был вол, был осел. В ней, в хлеву,
СЫН Иосифа чмокал. Сухую траву
ОН ощупал ручонкой, сказав:
– Позову
и увижу ОТЦА, как себя, наяву!..
Пастухи прибежали проверить молву,
что Спасителя свет озаряет главу
Пресвятой роженицы; что тени плывут,
караваны верблюдов в них плавно бредут.
И стоял на ногах еле-еле
возле за ночь остывшей купели
сын Давидов в восторге. Запели
пастухи и Волхвы. Две недели
под одеждой тела их потели,
со звездой Бейтлехема говели,
чтобы крикнуть ?Осанна!? земеле
через 33 года в апреле.
Из Египта на север. Пыль терпких дорог,
стал игрушкой ему галилейский песок,
в Назарете жил в скинии, был невысок,
и вкушал по жаре апельсиновый сок.
Аладдин навещал, свою лампу зажег,
а Ильич не успел, не родился, не смог
переплыть 7 морей, не попавши в острог.
Для сравненья, что хуже: хамсин или смог?
О подарках Волхвы не забыли:
смирну – продали, ладан – скурили,
злато, то, что в коронках, – зарыли.
Всех младенцев до 2-х лет избили,
над Синаем на версты и мили
с эхом плыл вопль великий Рахили,
низвергаясь в мрак с трахов и пыли.
Этим Ирода больно смешили.
Глас Пророка проверить желал Симеон,
оттого в Храм Еврейский направился он
и, увидев мальчонку, отвесил поклон, –
на руках с ним Мария прошлась вдоль колонн.
Благочестье нашло в контролере притон,
но душил он порою в себе моветон,
и воскрикнул:
– Славь люд свой, небесный Патрон!
Начинаем лобзать лик твой в виде икон!
Генри Джеймс от Шекспира Вильяма
к артефактам отправился прямо,
с ним блондин голубой, Таки Яма,
покраснел посреди океана:
справедлива японская мама,
вспомнив белую робу имама,
что читал по утрам рано-рано
Камасутру индуса Ватьсья(я)на.
Шел парнишке в ту пору 12-тый год,
отправлялся Иосиф с Марией в поход
близ Кидрона на Пасху, где солнца восход
принимал в свои очи туземный народ.
Опростив свои души от дел и забот
парня в Храме нашли и узнали, что тот
фарисеев учил, говоря, что грядет
Царство Божие и что Цезарь падет.
Предварялся Спаситель в мужчину,
раз глядев среди дев Магдалину:
из ребра – значит плоть-то едина!,
Саломея, так та ж – балерина,
обмотавшись туфьей-пелериной,
получила ?Превед в паланкине?,
(друг в Махере сидел в карантине) .
Буратино курносый, woodливый мудак –
Сирано не без ?Д?, но и с ?Д? Бержерак,
лик Мальвины лелеял, хотя кое-как.
Магдалина ж разделась, краснея как рак,
Всемпрощатель был смел, прямодушен и наг,
крепок духом, премудр, и как плотник – мастак,
благодатью исполнившись в свой четвертак,
совершил с ней соитие, попросту – ?fuck?…
Есть финал, в нем – небесная манна
от Матфея, Луки, Иоанна
про закланье овец и баранов,
ускользнувших от чаш, ятаганов,
про родство утерявших Иванов,
про пружины дырявых диванов.
Бесконечен лишь только в обмане
тот, кто бурю встречает в стакане…
Как-то, месяц 13-й втиснув в года,
долго чуда ждала святотатцев чреда:
– Не устроить ли перепись, эй, борода?!? –
и, Тиберий как Кесарь, ответил им:
– Да…
По пустыне не шли в Вифлеем поезда,
но спешили с дарами Волхвы. Как всегда:
Бальтасар, Мельхиор и Гаспар. Иногда
пламенела неярко ночная звезда.
Напророчил про встречу Исайя
с ТЕМ, кто Девой рожден, ибо знает
в чрево кто, где и как принимает.
Нареченной к тому же – ?Святая?,
в богомыслии Дева рожает:
в ней чертог целомудрия тает,
ибо девство ее охраняет
самовидящий старец, икая.
А в пещере был вол, был осел. В ней, в хлеву,
СЫН Иосифа чмокал. Сухую траву
ОН ощупал ручонкой, сказав:
– Позову
и увижу ОТЦА, как себя, наяву!..
Пастухи прибежали проверить молву,
что Спасителя свет озаряет главу
Пресвятой роженицы; что тени плывут,
караваны верблюдов в них плавно бредут.
И стоял на ногах еле-еле
возле за ночь остывшей купели
сын Давидов в восторге. Запели
пастухи и Волхвы. Две недели
под одеждой тела их потели,
со звездой Бейтлехема говели,
чтобы крикнуть ?Осанна!? земеле
через 33 года в апреле.
Из Египта на север. Пыль терпких дорог,
стал игрушкой ему галилейский песок,
в Назарете жил в скинии, был невысок,
и вкушал по жаре апельсиновый сок.
Аладдин навещал, свою лампу зажег,
а Ильич не успел, не родился, не смог
переплыть 7 морей, не попавши в острог.
Для сравненья, что хуже: хамсин или смог?
О подарках Волхвы не забыли:
смирну – продали, ладан – скурили,
злато, то, что в коронках, – зарыли.
Всех младенцев до 2-х лет избили,
над Синаем на версты и мили
с эхом плыл вопль великий Рахили,
низвергаясь в мрак с трахов и пыли.
Этим Ирода больно смешили.
Глас Пророка проверить желал Симеон,
оттого в Храм Еврейский направился он
и, увидев мальчонку, отвесил поклон, –
на руках с ним Мария прошлась вдоль колонн.
Благочестье нашло в контролере притон,
но душил он порою в себе моветон,
и воскрикнул:
– Славь люд свой, небесный Патрон!
Начинаем лобзать лик твой в виде икон!
Генри Джеймс от Шекспира Вильяма
к артефактам отправился прямо,
с ним блондин голубой, Таки Яма,
покраснел посреди океана:
справедлива японская мама,
вспомнив белую робу имама,
что читал по утрам рано-рано
Камасутру индуса Ватьсья(я)на.
Шел парнишке в ту пору 12-тый год,
отправлялся Иосиф с Марией в поход
близ Кидрона на Пасху, где солнца восход
принимал в свои очи туземный народ.
Опростив свои души от дел и забот
парня в Храме нашли и узнали, что тот
фарисеев учил, говоря, что грядет
Царство Божие и что Цезарь падет.
Предварялся Спаситель в мужчину,
раз глядев среди дев Магдалину:
из ребра – значит плоть-то едина!,
Саломея, так та ж – балерина,
обмотавшись туфьей-пелериной,
получила ?Превед в паланкине?,
(друг в Махере сидел в карантине) .
Буратино курносый, woodливый мудак –
Сирано не без ?Д?, но и с ?Д? Бержерак,
лик Мальвины лелеял, хотя кое-как.
Магдалина ж разделась, краснея как рак,
Всемпрощатель был смел, прямодушен и наг,
крепок духом, премудр, и как плотник – мастак,
благодатью исполнившись в свой четвертак,
совершил с ней соитие, попросту – ?fuck?…
Есть финал, в нем – небесная манна
от Матфея, Луки, Иоанна
про закланье овец и баранов,
ускользнувших от чаш, ятаганов,
про родство утерявших Иванов,
про пружины дырявых диванов.
Бесконечен лишь только в обмане
тот, кто бурю встречает в стакане…
Метки:
