Невоспетая трагедия Эдмона Дантеса

Суров и страшен замок Иф,
Ужасен старым грозным видом.
В нём все мечты похоронив,
Прощаются все с внешним миром.
Сырые стены, лязг оков;
Всё время ожидая смерти,
Кладя слова в поток ветров,
Все будто слышат: ?Ждите! Верьте!?
Сырые стены, лязг цепей,
Потерян счёт прожитых дней;
И здесь никто уже не нужен
Ни всем живым, ни мёртвым душам.
Здесь поздно делаться добрей…
Тот, кто судьбой обезоружен,
Надеждой жив и день, и ночь…
Никто не в силах им помочь…
Никто и не придёт на помощь,
А кто придёт, тот будет сам
Смотреть по разным сторонам
И говорить, что все мы сволочь
Похлеще всяких сволочей,
Что все мы виноваты сами,
Судьбу своими же руками
Вершим, но хочется ловчей
Уйти от взоров палачей.

Закон суров, но он – закон;
Но также есть и беззаконье,
И оба требуют поклон,
Тем паче, если жизнь – второе;
Несправедливости полна,
Перенасыщена печалью,
Но и счастливая волна
Нередко в жизни нас встречала.
Но больше горя, чем добра
Мы все смогли в себя вобрать.

Такое приключалось часто.
Один Эдмон Дантес, несчастный,
Примером может послужить.
Попал он в ад, подобно Данте,
Не зная, как ему прожить
Без Шопенгауэра и Канта,
И без томов Дюма-гиганта,
Что жить учить его должны.
Его ввели во мрачный замок.
Не ведая своей вины,
Он отклонить хотел ?подарок?
У влажной крепостной стены,
Подарок, что судьба послала –
Срок без конца и без начала.
Он крикнул: ?Я не виноват!?,
Но услыхав в ответе эха:
?Мы тоже не виновны, брат!?
Затрясся приступами смеха.
?Мы все не виноваты, друг! –
Вдруг закричали все вокруг, –
Но нам так жаль тебя, бедняга,
Таким, как ты, потерян счёт,
И не успеет пройти год –
Опустошится твоя фляга,
Дарующая силы вновь, –
Всё продолжал тюремный голос, –
Оставь надежду и любовь…?
Эдмон в седой вцепился волос,
И в жилах закипела кровь.
Он вспомнил прошлое в Марселе,
Поездку в сказочный Париж,
Как он с Мерседес две недели
Смотрел на склон французских крыш.
Ему кололо с болью сердце,
Обидно стало за себя,
Он ощутил вкус горьких специй,
Сильнее пламени огня,
Палящих всё, и не щадя
Своего чувства, с чувством мести
Смешал желания свои,
Мечтая выбраться однажды,
Он злой расплаты только жаждал
И мысленно писал бои…
Но это были только мысли,
Реальность же была не та:
Его в подвал закрыли быстро,
И долго шли его года.
Летело время, но тянулось
Его существованье там,
Его сознание проснулось,
И он не спал по четвергам…
Его глава не знала бритвы,
Не знало бритвы и лицо…
Он к богу обращал молитвы,
Разучивая ремесло
То скоростного счёта камней
На стенах и на потолке,
То мысленно без состязаний
Он мастером был в карате.
Он сочинял стихи бессловно,
Раз не было на чём писать;
Он пробовал начать плясать,
Но всё ему казалось словно
Напрасный труд – он думал так:
Вперёд, назад, направо шаг –
А всё равно стоять на месте
И с одиночеством жить вместе.

Так, время шло – Эдмона пыл,
Что называется, остыл;
Но утро начинал со стоном,
Он профессионалом был
В спортивной скуке, чемпионом
Номер один средь всей тюрьмы
В сраженьи света против тьмы…

Так, он лежал весь день, скучая,
Зевоту щедро излучая,
И вдруг под ложем странный стук
Послышался, как сильных рук
Работа, что-то зашуршало…
И удивлённый мсье Дантес
Почти под койку весь залез,
Желая знать: ?Что, что же стало?
Не мышь ведь это пробежала…?
Возник ужасный интерес…
В полу в углу врата разверзлись,
И появилась голова,
Вся волосатая, о, мерзость!
Беззубая, но вот слова,
Которые она сказала:
?Это темница номер два?!?
В душе Эдмон захохотал, а
Произнёс: ?Mon Cher, trois?.
?О, нет, проклятье, что мне делать?? –
Заголосил чудной старик.
Дантес не мог, конечно, ведать
И, растерявшися, поник.
?Семь лет впустую я работал,
Семь лет копал я как термит,
Но промах сделал я в расчётах;
Теперь мой труд совсем убит!?
?Но кто же ты, мой гость нежданный?? –
Эдмон Дантес его спросил;
Увидев его облик странный,
Почувствовал прилив он сил.
И старец молвил: ?Не волнуйся,
Я всё сейчас же объясню.
Постой, дай мне зажечь огню,
Что не поймёшь – интересуйся…
Сюда попал я ни за что,
Как ты, как вы, да как хоть кто.
Давно я не имею имя,
Хотя ещё не так давно
Оно известно было в Риме,
Как и в Мадриде, всё равно…
Но многое происходило,
Пришлось потратить свои силы.
Сейчас аббатом Фариа
Зовут тюремщики меня?.
Аббат подал Дантесу руку,
Дантес подал ему свою:
?Эдмон Дантес? - негромким звуком
Назвался он, сказав: ?Прошу!?
Продлилось их знакомство долго,
Они дружили много лет.
Аббат раскрыл ему секрет,
Как будто в знак уплаты долга
За помощь, ту, что оказал
Дантес аббату по раскопкам
(Его просил – замечу в скобках –
Сам Фариа, ведь он-то знал,
Что есть один лишь путь на волю).
Но о секрете чуть поздней…
Старик с ужасной адской болью
Своих суставов и костей
Работал в два раза слабей…
Ну а на молодую долю –
Дантес копал весьма быстрей.
Они копали как по плану –
Вперёд, на северо-восток…
?Давай ещё чуть-чуть, дружок? –
Сказал аббат и из кармана
Достал завёрнутый в платок
Слегка потрёпанный листок.
?Вот этот клад тебе дарю я,
Я чую сам, что не дойду я,
А ты загадку разгадай,
Но главное – копай-копай!?
И для двоих тоннель пошире
Копали год, копали два,
Копали три, потом четыре…
И, наконец, дошла молва
До крепостного коменданта:
?Мол так и так, вот там и там
Сгруппировались арестанты,
Они, подобно двум кротам,
Перехитрить хотят сержанта?.
Но комендант был не дурак,
Он был стратегом в этом деле,
Он знал, что не найти никак –
Никак, и как бы ни хотели –
Предметы старца Фариа,
С которыми тот сам с Дантесом
К свободе шёл день ото дня.
Эдмон подсдал немного в весе
На нервной почве, голодал
К тому же часто и не знал,
Как там семья его в марселе;
Он плакал по ночам в постели,
И только небо сквозь окно,
Опутанное всё решёткой,
Он видел днём, но всё равно
Размыто как-то и нечётко…
Надежда в нём не умерла,
Он продолжал бороться всё же
За право жить и быть моложе
С громадной силою орла,
И Фариа ему поможет,
Он знает всё, как дважды два;
Чтоб надзиратель не был строже,
И чтоб не видеть мерзкой рожи
Того, кто кормит по утрам;
Потом в обед плавник без рыбы,
Стакан воды по вечерам…
Но так-то предоставлен выбор:
Не хочешь – можешь и не есть –
Никто отнюдь не заставляет…
А комендант план затевает,
Готовит он коварну месть
Копателям: мосье Дантесу
И старику-бунтовщику;
Решил он разыграть им пьесу –
?Ребята, будьте начеку!? –
Проверки, обыски в темнице
Не прекращаются весь день,
Потом всю ночь ему не спится,
Бродить по замку же не лень.
Но все старанья его тщетны!
И я скажу вам, почему:
Причина, чуждая ему,
Ответ даёт весьма конкретный:
У них там, судя по всему,
Не было никаких запретов.
И комендант всё понял сам –
Они своими же руками,
На пальцах всех, за шрамом шрам
Преумножая, рыли сами,
И невозможно уличить
Их в этом деле; по-другому
Их надо срочно проучить
И отдалить мужчин от дому.

А, между прочим, время шло,
Старик старел ещё сильнее
И стал болеть ещё больнее,
Как будто бы всему назло…
И вот, настал тот день ужасный,
Случилось то, что д;лжно быть,
В вечерний час аббат несчастный
Всем приказал нам долго жить.
Эдмон скорей засуетился,
Ему ж осталось метров пять
Вперёд немного прокопать –
И он, считай, освободился…
Но тут явился комендант,
Как воплощенье злых реалий,
Он в поведеньи был педант,
Но нравом хуже всех каналий.
Он улыбнулся с хитрецой,
Дантес испугано смутился…
Тут грозный голос разразился:
?Эдмон Дантес, указ такой:
Ты долго вёл себя примерно,
И я отметил это верно;
Теперь хочу тебя поощрить,
За все заслуги наградить…?
Читал он час постановленье,
Эдмон не мог скрыть удивленья.
?Твои условия плохи,
Их я сейчас готов исправить.
Пойди, родной, и отдохни…
Ты будешь долго меня славить!?

Представь, читатель, сей кураж –
За жизнь тотчас с энтузиазмом
Перевели почти что сразу
Дантеса на второй этаж…