Смута

УТРО НАД МОСКВОЙ

Над Москвой, Москвой золотоглавой
Занималась нежная заря.
Ходит по Руси дурная слава
Про Бориса, батюшку-царя.

А за стенами, где тесно схиме,
В древнем Чудовом монастыре,
Всю-то ночь трудился старый Пимен,
И огарок перед ним горел.

Отперло купечество лабазы,
Девицы проснулись в терему…
Но блаженным брошенная фраза
Не дает покоя кой-кому.

Там, в убогой монастырской келье,
От тоски по царскому венцу,
Не спалось монаху на постели,
Молодому Гришке-гордецу.

Вновь боярышни румянят лица,
Вновь блаженный к паперти бредет,
И спешит к заутрене столица,
Государь монеты раздает…

?По монастырям скитаться?!
Мало слишком!
Кто сказал, что мальчику – конец?!?
И всю ночь не спал Отрепьев Гришка,
И маячил перед ним венец.

Не забыть божественного мига,
Когда среди пасмурного дня
Загремели ржавые вериги
И Борис воскликнул: ?Чур меня!?

И под звон юродивого цепи,
Распростясь с святым монастырем
К польской шляхте убегал Отрепьев,
Чтоб вернуться Дмитрием-царем.

19 декабря 1999.




БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА

То не стрелами калеными
На лету пронзило кречета;
Это черною вороною
На снегу бунтарство мечется.

Это звонами кандальными
Благовест перебивается;
То боярыня опальная
В путь-дорогу отправляется.

Солнца луч потоком розовым
Теремные стены выкрасил.
Все молчат – и лишь юродивый
Два перста в знаменье выбросил:

?Веру не убить раскольничью –
Ввек не выжечь и не выхлестать!
Неповадно чтоб разбойничать
Было Никону-антихристу!

Не оставь, Господь, боярыню
Феодосию-раскольницу;
Заступись за церковь старую,
Веры истинной поборницу!?

Но дорогами сибирскими
Гонят племя аввакумово;
Манит в тюрьмы монастырские
Двоеперстие безумного!

…Путь избороздило дровнями –
Ждать толпе уж больше нечего.
Лишь раскольницею черною
На снегу ворона мечется.

16 октября 1999.