Баденская осень 2008
БАДЕНСКАЯ ОСЕНЬ
2008 год
Слова, слова… Как мы их тратим…
Пустые – хочешь верь, не верь…
Как сделать, чтобы из проклятья
Вы стали силою моей?
1.
В мире есть проселок с обочиной,
Где я счастья и знать-то не знал,
В моей жизни, насквозь скособоченной,
Неспрямляемая кривизна.
В моей жизни, прожитой вполвыдоха,
На которой распят я крестом,
Где себя я придумал и выдумал,
И возвел на заветный престол.
Там светло колокольчики медные
Мне звонят каждый счастливый миг,
Там давно терпеливо и медленно
Я создал свой заоблачный мир.
В этом мире мне весело грешному –
Ни страданий, ни боли, ни слез…
Но живу в нем безвестный по-прежнему,
Как безродный ободранный пес.
11 октября
2.
Жизнь выжжена вся и прожита,
Как морщина в средине лба,
Где пустынею обезвоженной
Пролегает моя судьба.
Словно судорогой обезображена,
Шрамы самых безжалостных драк…
А ведь раньше-то малым овражеком
Был когда-то бездонный овраг.
Ручейком река у истока,
Половодье сверкающим льдом…
И еще неизвестного столько,
Что возможно случится потом.
12 октября
3.
Язва совести
все в груди мозжит.
Со двора коня свести –
упрятать во ржи.
А пока рожь сожнут,
придержать страсть,
И чужую жену
впотьмах скрасть.
Степь вразмах рассечь
конским скоком прочь…
Без кадил и свеч
сделать брачной ночь.
13 октября
4.
пиит и Пиит
Грамотеев, кого не спроси,
Развелось теперь на Руси.
Испокон и на том стоит –
Где не плюнешь, а там пиит.
В государстве в финансах брешь,
Но пиитов хоть жопой ешь.
И сидят они за столом –
Жрут и пьют, и машут стилом.
И кропают, а то кропят,
И в стихах с головы до пят.
И в томах, и в столбцах газет…
А вот только Пиита нет!
Без него ни туда, ни сюда,
Но на ?нет? – и нету суда.
А явись Он – сразу и в суд –
Разопнут, разведут, разнесут.
Отгоняет пиит Пиита
От правительственного корыта.
А Пиит без заслуг и наград,
Но талант у него во стократ.
Что Пииту Сибирь, Колыма,
Для него молчанье – тюрьма.
Хоть у жизни на самом краю
Ему только бы петь, соловью.
Но зато пиетет у пиита,
Но зато тот пиит – элита.
Поучает пиит Пиита,
А Пиит, он, как та Улита,
Все он едет, когда-то будет…
От пиита ж пока не убудет.
Он имеет и деньги и славу,
А Пиит попадет под облаву.
А Пиит попадет под расправу,
А Пиит пока примет отраву.
И уже ни стихов, ни песен,
А одно лишь раздолье репрессий.
И веревка намылена ловко…
Стоп. Последняя остановка.
И хоронит пиит Пиита,
На Руси все опять шито-крыто.
14-15 октября
5.
За туманом зло и зыбко,
Зябко, муторно окрест…
Только звонкая музыка,
Только воинский оркестр.
Марши вместо котильонов,
Золотые песни труб…
И застыли батальоны –
Им баталья поутру.
Им кларнеты славу свищут,
Каждый – маршал и корнет –
Рвется в бойне и кровище
Добывать звезду побед.
Перед ними чисто поле,
Где полынь-трава густа,
И оно-то будет после
Все в могилах и крестах.
И оно-то будет бранным
Под пехотой и конем…
И на нем-то будет равным
Каждый павший здесь на нем.
16 октября
6.
Я только на то был способен,
Чтоб круто пропасть ни за грош…
Ни чем-то особо особен,
Как скрытый за пазухой нож.
Не так уж он запросто кажет
Прохожим свое остриё
В глухом переулке на краже,
Где в темень кружит вороньё.
В таких же потемках заветных,
В таком же забытом краю
Из самых урочищ запретных
Я душу открою свою.
И сброшу сомнений оковы,
И стану всей грудью дышать …
Серебряной луной подковой
Взойдет и засветит душа.
17 октября
7.
Разгул ничтожнейших страстей:
В моем краю исконно нищем
Свистит разбойничий кистень
И нож за каждым голенищем.
Кровав и тяжек путь наверх,
И под надзором ?Слова с делом?
Здесь чередуется вовек
Террор с бандитским беспределом.
18 октября
8.
Мой бродячий цыганский норов
Я смирил, как нарыв, залечил.
Не осталось шального задора,
Для веселья и смеха – причин.
Ничего от любви не осталось,
Затерялись от воли ключи…
И от жизни ничтожная малость,
Как костер, догорает в ночи.
В той ночи, что от шалых бессонниц
Мне когда-то… ах, что вспоминать…
Всех дорог, перекрестков, околиц
Все равно мне не пересчитать.
Что задумано, то не допето,
Как в ночи ненаписанный стих…
Не снести мне Скрижали Завета,
И хоть это я все же постиг.
19 – 27 октября
9.
Я инороден, как варяг,
При всем честном народе…
И машет крыльями ветряк,
Как пугало на огороде.
И в скирды убраны поля,
И дождь струится с неба…
И все сначала, все с нуля,
Все с завтрашнего снега.
Как будто с чистого листа,
Но красною строкою
Последний лист слетит с куста
И канет за рекою.
27 октября
10.
Хотелось, чтоб все и сразу,
Чтоб руки, глаза и губы…
И нимфою зеленоглазой
Заласкан я был и погублен.
Где в чаще густой, непролазной
Спасения нету от тени,
Тоскою зеленоглазой
В затерянном хитросплетеньи
Я был обречен, одурачен…
Навеки утраченный разум,
Как будто пожаром охвачен
Безумием зеленоглазым.
На звук бы из лесу обратно,
Но будто бы вновь по заказу,
Как в колокол, бьет набатно
Мой морок зеленоглазый.
Меня хороводит кругами
И фата морганами манит,
В зеленоглазом тумане
Играя на старом органе.
Гнилою оборванной нитью
Мой путь средь ухабов и кочек…
А зеленоглазая нимфа,
Как филин, утробно хохочет.
27-28 октября
11.
Неудачный расклад под нелегкой рукой ворожеи,
Несговорчивость карт напророчит разлуку на год…
Мановеньем руки разведет, заклянет и оженит,
Наколдует казенной дороги мне крутой и лихой заворот.
После свечку зажжет и раскинет все карты по новой,
Поменяет судьбу, как полушку, не глядя, на грош…
И вслепую под звездным бездушно крапленым покровом
Обречет на отчайнье и пошлет под топор и под нож.
Мне бы взять и с тоски передернуть, тасуя колоду,
Смухлевать, обмануть, поменять неудалую масть…
Но вся ловкость моя изменить мне не сможет породу
И удачу, и счастье не поможет мне все же украсть.
Потому-то опять я плачу им, во что бы ни стало,
Как с удара под дых, затаив подступившую жуть,
Отдаю я себя на заклятье и откуп гадалок,
И опять, словно вспять, на их ловкие пальцы гляжу.
28 октября
12.
Не насмотришься и за год,
Все опять начиная с азов,
На начавший пылать восход –
В черном небе кармина мазок.
Все поставить за раз на кон,
Все превысить хоть раз во сто,
Но не смочь нарушить закон –
Разгорающийся восток.
Он, как будто священный обет,
Неизменный день ото дня,
Все равно наступит рассвет,
Даже если не будет меня.
28 октября
13.
Глаза, как на древней иконе,
Лишь глянут – и вздыбятся кони.
И будут копытами цокать
В запарке о мраморный цоколь.
И сдвинется лед под мостами,
И быстро, и чисто растает.
И храмы, сверкая крестами,
Как будто бы в кольцах перстами,
Над папертью Первопрестольной
Ударят в набат колокольный.
Со всех своих мыслимых звонниц,
К молитве сзывая затворниц.
К святому смиренью готовы,
Сбегутся невесты Христовы.
Согнув не рожавшее лоно,
Несчетные машут поклоны.
На каждую эту невесту
Взирает Жених их Небесный.
Извечно ему все известно –
Отчайнье и путь его крестный.
Отчайнье с тоской и печалью,
Он знает, что крест – лишь начало
В преддверьи грядущих агоний
Глаза, как на древней иконе.
28-29 октября
14.
Тёк разговор, как ручей,
Изменчивый, столицый…
Из этих коварных речей
Обещано было сторицей.
Оболгано, обобщено,
И чиркнуто бритвой по нервам…
Упрятано, словно зерно,
Надежно в земельные недра.
То ясен, как солнечный день,
То солнца затменье как будто…
Тяжелый, как жизнь в суете,
Как заячий след, он запутан.
Такой непростой разговор,
Хоть внешне он кажется мирным…
Что слово – то выстрел в упор,
Что фраза – то взорвана мина.
Такой перманентной войной,
Как горной крутою тропою,
Идет разговор между мной
И между моею судьбою.
29 октября – 18 ноября
15.
Одиночество, ты во мне,
В нем одном мне родство и уродство…
С каждым годом я все сильней
Ощущаю свое сиротство.
Как нежданно мой путь пролег,
Не осталось в нем места надежде…
До чего же теперь я далек
От всего любимого прежде.
29 октября
16.
Все бренно, если откровенно,
И даже вечная душа…
Однажды воспарит мгновенно
И рухнет наземь, чуть дыша,
Хоть говорят – она нетленна.
29 октября
17.
Мне от шалых карт –
Непременный фарт.
Мне профит в стократ –
Камень в сто карат.
Мне безумье глаз,
Ненасытность рук,
От цыганки сглаз
Для любовных мук.
Мне и хлеб, и кров,
Никаких оков…
Мне мое перо
Для шальных стихов.
30 октября
18.
Застрять к ночи в степи ковыльной,
Где тихо, исподволь окрест,
Как тень тоски, навзрыд, навылет
Гудит вечерний благовест.
В душе он поселяет осень,
Ведя к началу всех начал…
Легко над травами разносит
Нерастворимую печаль.
И столько счастья в этом звоне,
Что все живое замолчит…
Как навсегда застынут кони,
И лишь костер горит в ночи.
1 ноября
19.
Быстрее бешеных коней
Года стремительно несутся.
И в жизни прожитой моей
Мне не хватало безрассудства.
Ни забияка, ни герой,
И против злобы и коварства
Так не хватало мне порой
Отчаянного гусарства.
Удач, побед, счастливых дней –
Судьба по пальцам сосчитала…
И даже истинных друзей
Мне очень часто не хватало.
1 ноября
20.
Протяжен, словно грай вороний,
Гудок сквозь паровозный дым…
За протяженностью перрона
Пути, разъезды и мосты.
И оттолкнувшись от начала
В ночь исчезают поезда…
Среди печалей и отчайнья
Лежит дорога в никуда.
Скрипят ступени и перила
Унылый камерный мотив…
Перины мягкие отринув,
И в тряску дальнего пути
Закинут я легко и просто,
Как кукушонок в чужь гнезда…
На стыках звякают колеса,
И первая горит звезда.
1-2 ноября
21.
В конце всех мыслимых усилий
Собраться из последних сил
И масленый возжечь светильник,
Чтоб свет в ночи неугасим
Горел. И виден издалека
Был тем, кто к ночи вышел в путь,
Летучей мыши след полета
Им верный ход подскажет пусть.
И пусть упорно и бессонно –
За шагом шаг, за веком век –
Отчаянным безумцев сонмом
Бредут, не ведая помех.
Их каждый путь – неповторимый,
Непредсказуем наперед…
Вслед за последним пилигримом
Придет, возможно, мой черед.
2 ноября
22.
Надгробной глыбою гранита
Весь небосвод бездонно черн.
Как смертный жар перитонита,
В пустыне ночь. Я обречен
Пускаться вновь в сведенье счетов,
Гадая чет или нечет,
Взяв веру точкою отсчета,
Не сожалея ни о чем…
Господь шаманит и пророчит
Мне из горящего куста;
Воздену к небу злые очи,
С трудом преодолею страх.
Не подвести черты, ни сгинуть,
Не отвести враждебный сглаз…
И нету сил скрижали сдвинуть,
А лишь, услышав трубный глас,
Спуститься к своему народу,
Уже слепившему тельца;
Пить вместе с ним вино, как воду,
И с ним остаться до конца.
2-3 ноября
23.
Костры по степи пламеней, чем закат,
А все же к утру коченели
Кочевий народы, потомки Урарт –
Хазары и печенеги.
И мерз на ночевке отчаянный скиф,
Укрывшись дырявой попоной…
В стреноженной ночи не видно ни зги,
И только тревога по полной
Отпущена мере для каждого здесь,
Прилегшего в чутком забвеньи.
Ведь может любая быть гибельной весть,
Которая ждет лишь мгновенья,
Чтоб воина сбросить с прямого пути,
Как не был бы он осторожен…
То место, где лег он, в момент превратить
В последнее смертное ложе.
И стража бессонно врага сторожит,
Стоглазо в ненастную темень
Таращась туда, где страх ворожит
И жмется, как псина к коленям.
Журчит за пригорком чужая река,
А враг за провалом оврага…
И лишь до рассвета как будто века,
И только до смерти два шага.
3-4 ноября
24.
Как обморок, шафрана запах,
Шальных голов кружа безумье,
Запал забав запалит завтра,
Ощерив карнавала зубья.
Фантасмагорией музык
Он оглушит потоки улиц,
И, с языком смешав язык,
Как в Трою хитроумный Улисс
Вкатил прекрасного коня,
Чтоб победить во чтоб ни стало,
Он лихо зашвырнет меня
В литое тело карнавала.
Там кружевов ночной ажур,
А сердце – кони по брусчатке…
Сгорю я, как бикфордов шнур,
Легко крадущийся к взрывчатке.
4-5 ноября
25.
Бред во мне бараком холерным,
Произнесенной фразою вслух…
И, как раб на турецких галерах,
Я прикован к стихам, как к веслу.
Я шепчу их одними губами,
Перед ними повержен я ниц…
Как в горячке, я брежу словами,
И никто, и ничто я без них.
4 ноября
26.
Возможно, что эта безделица
Необходима так для кого-то,
Как ветряная мельница
Для безумия Дон-Кихота.
Пустяк, чепуха, дурачество,
Заковыка в несделанном деле…
Та ошибка, забытая начисто,
Что на самом деле – смертельна.
5-6 ноября
27.
И Бога не сгложет ни совесть, ни стыд,
И ангелы даже не пикнут…
Рукою не дрогнувшей ставят кресты
На семьях, где первенцы гибнут.
Несчастья на выбор, различных мастей –
Напасти народа чужого…
В безумьи от казней застывший Моисей
Безмолвен. И, как от ожога,
В бесцельной молитве запекшийся рот,
Уже не шевелятся губы…
А там, за стеною собрался народ,
Их речи настырны и грубы.
Они притекают с различных сторон
И ждут от него только слова…
Там с ними велеречивый Аарон –
Увертливый и суровый.
И говор его заумно непрост,
На то он и первосвященник…
На каждый нелицеприятный вопрос
Он зубы коварно ощерит
И даст на него несусветный ответ,
Такой, что любой затоскует…
Ведь даже Великий Скрижалей Завет
По-своему он истолкует.
…Уходят пророки на небо живьем,
Туда им скатеркой дорога…
Но мы, по какому закону живем –
Моисея, Аарона иль Бога?
5-6 ноября
28.
Реванш у мира снова взять –
Её краеугольный камень…
И Русь в который раз опять
Бряцает ржавыми штыками.
9 ноября
29.
Внезапно, как будто бы с бухты-барахты,
Сошедшее с неимоверных полотен,
Строение с архитектурой барака
На осени вдруг, как заплата на локте.
На неба ненастьи заоблачный сполох
Прочертит зигзагом чернеющий вечер;
И гром, словно балки, упавшие с полок,
Раскатом на миг тишину изувечит.
И ливень сорвется с небес Ниагарой,
Как плети по телу, безжалостны струи…
И ветер с размаху единым ударом
Рванет беспощадно Эоловы струны.
По улицам дождь прошумит – неприкаян,
Муть стекол он смоет, как с глаз катаракты…
Гроза отгремит, отольет, отсверкает –
И так же закончится с бухты-барахты.
9-10 ноября
30.
От прошлого удрать проворно,
Оставив город за спиной…
Невзрачной дачною платформой
Застынет мир передо мной.
И распахнется дверь вагона,
Я в этот мир ступлю опять…
А прошлое за мной вдогонку,
Стараясь время сдвинуть вспять.
Судьба не даст и половину
И не простит малейший грех…
Хорошую мне скорчит мину
При препаршивейшей игре.
А я как прежде не уверен,
Что от прошедшего удрал…
И получу я в полной мере
Все, от чего я убегал.
7-11 ноября
31.
Воздух в легких кухонным чадом
Из затхлых угарных печей…
Я в этом пространстве угадан,
Но все же пока что ничей.
Но все же пока что не пойман,
Стою, на колени упав…
И будто засунут сквозь пройму
В короткий и душный рукав.
11 ноября
32.
Тяжело шелестят гардины,
От печей на лицах испарина…
И вальсируют гардемарины
С институтками лихо спаренные.
Бальный зал – круженье сплошное,
Словно рябь на озерной глади…
Колышет, как ветром поле ржаное,
Оркестр, мелодию вальса заладив.
У пояса с дамасской сталью
Князья черкесские кружат
В корсет затянутые тальи
Со взбитой пеною кружав.
Покинув выпивку и карты,
Как будто оседлав коня,
Уланы и кавалергарды
В мазурке шпорами звенят.
Перед дворцом костры пылают
Из дров, запасенных с утра…
Мороз трещит, собаки лают,
И водку хлещут кучера.
12 ноября
33.
Осенний день и запах прели,
Дымы костров и изморось дождя…
И витражи на эту прелесть
Глазами сонными глядят.
13 ноября
34.
Накрыт Петербург опадающей охрой,
На Невском карет дребедень…
Луна поднимается где-то за Охтой,
И тихо кончается день.
Крадется с востока таинственный вечер
Под конских копыт перестук…
И кони несутся в промозглую вечность
По Аничкову вдоль по мосту.
А свет фонарей по улицам мрачным,
Ночи неизменная дань…
И шпили церквей, как сосновые мачты
Фрегатов, несущихся вдаль.
И город нелеп на кромешном болоте,
Как морок заблудшей души…
Любого в туман обернет и проглотит,
В залатанный саван зашив.
А слякоть сочится с аркад и карнизов,
И копится плесенью страх…
Насквозь и навылет весь город пронизан
Монаршим безумьем Петра.
С какою причудой тасуются карты
Бессчетных его площадей…
Всю ночь до утра, а потом до заката
Он множит несчастья людей.
Бескрайняя ночь. И светает не споро,
Как раньше, потом и теперь…
Разлегся вдоль рек неприкаянный город,
Как в тьме затаившийся зверь.
13-14 ноября
34.
Я, слава Богу, независим
В толпе тупиц и дураков…
Хватает мне чернил для писем,
Но не хватает для стихов.
15 ноября
35.
За пыльной оградой тяжелых гардин
Грязь и смрад захудалой окраины…
Квартира пуста. Я один посреди –
Окаянный и неприкаянный.
Я в ней позабыт, как ненужная вещь,
Как жалкий подкидыш в ней брошен…
В ней бродит сквозняк, и не топится печь,
И ветхий паркет перекошен.
Он, как жернова, под ногами скрипит,
И скрип – острой бритвой по нервам…
И затхлая темень там серой разит,
Как Дантовый ад в круге первом.
И дверь не открыть, и не выбить стекло –
Я заперт как будто навечно…
Во мне не осталось ни мыслей, ни слов –
Я все позабыл вместе с речью.
Ободраны стены. Ни фото, ни книг.
И разве что скудная пища…
Пустая квартира ошибок моих,
Тоски и сомнений жилище.
14-15 ноября
36.
Сквозь дождь все вокруг, как сквозь светлую призму;
Им щедрая осень весь сад окатила…
Литой виноград окончательно вызрел,
И сад весь зарос кружевной паутиной.
Пускай отцвели уже клумбы настурций,
И утром морозцем пахнуло от ветра…
Но все же пора непременно наступит
Томительно-сладкого бабьего лета.
15 ноября
37.
Затек осенний палисад,
Как затекает акварель…
Как поворот часов назад
В прозрачный, дымчатый апрель.
Дрожит на солнечном луче –
Морозом тронута – капель…
И в зародившемся ключе
Взахлеб святую воду пей.
В таком краю легко дышать,
Легко собраться в дальний путь…
Легко возносится душа,
Но как назад ее вернуть?!
15 ноября
38.
Покину этот мир страданья
К великой радости врагов,
Оставив полное собранье
Из недописанных стихов.
15 ноября
39.
Ударит нож наискось – криво,
И голова в потоке крови…
Так ураган своим порывом
Срывает черепицу с кровли.
Хмельные от жаровен жара –
Таких других нигде не встретишь –
Бредут из-под мостов клошары,
Закутавшись в рванину вретищ.
Их жжет мороз, и ветер треплет,
Но прёт упрямо год за годом
До зрелищ жадное отребье,
Что принято считать народом.
Лишь свет забрезжит на востоке,
Вступают в дело гильотины…
Толпа беснуется в восторге,
И головы летят в корзины.
15-16 ноября
40.
Россия, если разобраться,
Страна убийств, разбоев, краж…
Свобода, Равенство и Братство –
К чему Руси такая блажь?!
К чему французские изыски,
Мотив фривольных марсельез…
В стране, где каждый властью взыскан,
И царь вознесен до небес.
В стране из нищенства и горя
Отпетым и забитым лишь –
Интеллигентам и изгоям
В мечтах привидится Париж.
Его бульвары и отели
И все, что хочется душе,
Им не видать на самом деле,
Как собственных своих ушей.
Но если вдруг и хватит силы
Вступить в сражение с судьбой,
Всю эту страшную Россию
Они притащат за собой.
Притащат, напрягая жилы,
Безделье, склоки и запой…
И станут жить, как раньше жили –
Изгой – он и в раю изгой.
11-18 ноября
41.
Теперь все пусто за окном,
Деревья, как скелеты рыб,
Уже забылись зимним сном,
Как будто вышли из игры.
18 ноября
42.
На масленой звон –
Густой скомороший…
И с разных сторон
По снежной пороше
Толпа навалит –
Хмельная – к молитве…
Кто стопку, кто литр, –
Но зенки залиты
У каждого в меру,
А больше – не в меру…
Язычью неверу
В Христьянскую веру,
Как беса хмельного –
Да в райские кущи…
Заведомо снова
Грех будет отпущен.
Причастья испробуй,
В раскайнья томленьи
С размаху, как в прорубь,
И – бух! на колени.
Нечиста коль совесть,
Нарушив законы,
Как в поле косою,
Здесь машут поклоны.
И правый, неправый,
Богатый и бедный,
Как равные с равным,
Отмолят обедню.
И Бога задобрив,
Свободно и прямо
В удалом задоре
Попрутся из храма.
На каждого Стеньку
За пазухой камень…
И ?стенка? на ?стенку?
Пошли – кулаками.
Хоть сразу святых
Выноси в этом гаме…
Кто в душу, кто в дых,
Кто и вовсе ногами.
Кто мордою бит
В похмельном угаре…
Веселье кипит,
Как вода в самоваре.
20 ноября
43.
Какая тьма в степи кругом,
Но с делом срочным
Несутся кони напролом
И днем и ночью.
И лед копытами крушит
Рысак хазарский –
Везут мальчонку из глуши
Венчать на царство.
Он так белес, как марципан,
И жидок голос…
По нос закутанный в жупан,
В медвежью полость.
Но все равно дрожит дитя –
Не от мороза…
Уж больно многого хотят –
Кругом угроза.
А у него одна боязнь,
Он зрит воочью –
Улыбки сладкие бояр
С оскалом волчьим.
Он зрит такое впереди,
Что сердцу зябко…
Разбойна Русь, а он – один –
Совсем дитятко.
Ему на плечи взвалят власть,
А за спиною
Пограбят государство всласть
Его рукою.
А ты молчи – иначе кнут!
Тебе понеже
Струей каленной рот заткнут,
А то зарежут.
Вокруг безвластье и разор,
Тоска и стужа…
Возок летит в ночной простор,
И вихри кружат.
Ямщицкий глас от водок сипл,
В глазах – страданье…
Везут мальчонку по Руси,
Как на закланье.
45.
Как вкусно поземка хрустит под ногами,
И снега с лихвою до масленой хватит.
Мороз не оставил малейших прогалин
На белой, как хлопок, крахмальной кровати.
Зверье резвым скоком расчертит поляны,
Где белые снеги легли, как перины…
Декабрь, как вепрь, внезапно нагрянул
И буйно справляет свои именины.
24 ноября
46.
За окном темнота. Бьют часы. Приближается ужин.
Лампы свет на столе и раскрытая настежь тетрадь.
По такой бы поре все забыть и слегка занедужить –
Влезть пораньше в постель и лениво романы читать.
26 ноября
47.
Бесконечно заласканный лестью,
Я случайно влип в передрягу
Как крючок на рыбачьей леске,
Зацепившийся за корягу.
48.
Где канцелярий тайных дел
Торчит незримая ограда,
Жизнь давит нас, как винодел
Игристый сок из винограда.
2008 год
Слова, слова… Как мы их тратим…
Пустые – хочешь верь, не верь…
Как сделать, чтобы из проклятья
Вы стали силою моей?
1.
В мире есть проселок с обочиной,
Где я счастья и знать-то не знал,
В моей жизни, насквозь скособоченной,
Неспрямляемая кривизна.
В моей жизни, прожитой вполвыдоха,
На которой распят я крестом,
Где себя я придумал и выдумал,
И возвел на заветный престол.
Там светло колокольчики медные
Мне звонят каждый счастливый миг,
Там давно терпеливо и медленно
Я создал свой заоблачный мир.
В этом мире мне весело грешному –
Ни страданий, ни боли, ни слез…
Но живу в нем безвестный по-прежнему,
Как безродный ободранный пес.
11 октября
2.
Жизнь выжжена вся и прожита,
Как морщина в средине лба,
Где пустынею обезвоженной
Пролегает моя судьба.
Словно судорогой обезображена,
Шрамы самых безжалостных драк…
А ведь раньше-то малым овражеком
Был когда-то бездонный овраг.
Ручейком река у истока,
Половодье сверкающим льдом…
И еще неизвестного столько,
Что возможно случится потом.
12 октября
3.
Язва совести
все в груди мозжит.
Со двора коня свести –
упрятать во ржи.
А пока рожь сожнут,
придержать страсть,
И чужую жену
впотьмах скрасть.
Степь вразмах рассечь
конским скоком прочь…
Без кадил и свеч
сделать брачной ночь.
13 октября
4.
пиит и Пиит
Грамотеев, кого не спроси,
Развелось теперь на Руси.
Испокон и на том стоит –
Где не плюнешь, а там пиит.
В государстве в финансах брешь,
Но пиитов хоть жопой ешь.
И сидят они за столом –
Жрут и пьют, и машут стилом.
И кропают, а то кропят,
И в стихах с головы до пят.
И в томах, и в столбцах газет…
А вот только Пиита нет!
Без него ни туда, ни сюда,
Но на ?нет? – и нету суда.
А явись Он – сразу и в суд –
Разопнут, разведут, разнесут.
Отгоняет пиит Пиита
От правительственного корыта.
А Пиит без заслуг и наград,
Но талант у него во стократ.
Что Пииту Сибирь, Колыма,
Для него молчанье – тюрьма.
Хоть у жизни на самом краю
Ему только бы петь, соловью.
Но зато пиетет у пиита,
Но зато тот пиит – элита.
Поучает пиит Пиита,
А Пиит, он, как та Улита,
Все он едет, когда-то будет…
От пиита ж пока не убудет.
Он имеет и деньги и славу,
А Пиит попадет под облаву.
А Пиит попадет под расправу,
А Пиит пока примет отраву.
И уже ни стихов, ни песен,
А одно лишь раздолье репрессий.
И веревка намылена ловко…
Стоп. Последняя остановка.
И хоронит пиит Пиита,
На Руси все опять шито-крыто.
14-15 октября
5.
За туманом зло и зыбко,
Зябко, муторно окрест…
Только звонкая музыка,
Только воинский оркестр.
Марши вместо котильонов,
Золотые песни труб…
И застыли батальоны –
Им баталья поутру.
Им кларнеты славу свищут,
Каждый – маршал и корнет –
Рвется в бойне и кровище
Добывать звезду побед.
Перед ними чисто поле,
Где полынь-трава густа,
И оно-то будет после
Все в могилах и крестах.
И оно-то будет бранным
Под пехотой и конем…
И на нем-то будет равным
Каждый павший здесь на нем.
16 октября
6.
Я только на то был способен,
Чтоб круто пропасть ни за грош…
Ни чем-то особо особен,
Как скрытый за пазухой нож.
Не так уж он запросто кажет
Прохожим свое остриё
В глухом переулке на краже,
Где в темень кружит вороньё.
В таких же потемках заветных,
В таком же забытом краю
Из самых урочищ запретных
Я душу открою свою.
И сброшу сомнений оковы,
И стану всей грудью дышать …
Серебряной луной подковой
Взойдет и засветит душа.
17 октября
7.
Разгул ничтожнейших страстей:
В моем краю исконно нищем
Свистит разбойничий кистень
И нож за каждым голенищем.
Кровав и тяжек путь наверх,
И под надзором ?Слова с делом?
Здесь чередуется вовек
Террор с бандитским беспределом.
18 октября
8.
Мой бродячий цыганский норов
Я смирил, как нарыв, залечил.
Не осталось шального задора,
Для веселья и смеха – причин.
Ничего от любви не осталось,
Затерялись от воли ключи…
И от жизни ничтожная малость,
Как костер, догорает в ночи.
В той ночи, что от шалых бессонниц
Мне когда-то… ах, что вспоминать…
Всех дорог, перекрестков, околиц
Все равно мне не пересчитать.
Что задумано, то не допето,
Как в ночи ненаписанный стих…
Не снести мне Скрижали Завета,
И хоть это я все же постиг.
19 – 27 октября
9.
Я инороден, как варяг,
При всем честном народе…
И машет крыльями ветряк,
Как пугало на огороде.
И в скирды убраны поля,
И дождь струится с неба…
И все сначала, все с нуля,
Все с завтрашнего снега.
Как будто с чистого листа,
Но красною строкою
Последний лист слетит с куста
И канет за рекою.
27 октября
10.
Хотелось, чтоб все и сразу,
Чтоб руки, глаза и губы…
И нимфою зеленоглазой
Заласкан я был и погублен.
Где в чаще густой, непролазной
Спасения нету от тени,
Тоскою зеленоглазой
В затерянном хитросплетеньи
Я был обречен, одурачен…
Навеки утраченный разум,
Как будто пожаром охвачен
Безумием зеленоглазым.
На звук бы из лесу обратно,
Но будто бы вновь по заказу,
Как в колокол, бьет набатно
Мой морок зеленоглазый.
Меня хороводит кругами
И фата морганами манит,
В зеленоглазом тумане
Играя на старом органе.
Гнилою оборванной нитью
Мой путь средь ухабов и кочек…
А зеленоглазая нимфа,
Как филин, утробно хохочет.
27-28 октября
11.
Неудачный расклад под нелегкой рукой ворожеи,
Несговорчивость карт напророчит разлуку на год…
Мановеньем руки разведет, заклянет и оженит,
Наколдует казенной дороги мне крутой и лихой заворот.
После свечку зажжет и раскинет все карты по новой,
Поменяет судьбу, как полушку, не глядя, на грош…
И вслепую под звездным бездушно крапленым покровом
Обречет на отчайнье и пошлет под топор и под нож.
Мне бы взять и с тоски передернуть, тасуя колоду,
Смухлевать, обмануть, поменять неудалую масть…
Но вся ловкость моя изменить мне не сможет породу
И удачу, и счастье не поможет мне все же украсть.
Потому-то опять я плачу им, во что бы ни стало,
Как с удара под дых, затаив подступившую жуть,
Отдаю я себя на заклятье и откуп гадалок,
И опять, словно вспять, на их ловкие пальцы гляжу.
28 октября
12.
Не насмотришься и за год,
Все опять начиная с азов,
На начавший пылать восход –
В черном небе кармина мазок.
Все поставить за раз на кон,
Все превысить хоть раз во сто,
Но не смочь нарушить закон –
Разгорающийся восток.
Он, как будто священный обет,
Неизменный день ото дня,
Все равно наступит рассвет,
Даже если не будет меня.
28 октября
13.
Глаза, как на древней иконе,
Лишь глянут – и вздыбятся кони.
И будут копытами цокать
В запарке о мраморный цоколь.
И сдвинется лед под мостами,
И быстро, и чисто растает.
И храмы, сверкая крестами,
Как будто бы в кольцах перстами,
Над папертью Первопрестольной
Ударят в набат колокольный.
Со всех своих мыслимых звонниц,
К молитве сзывая затворниц.
К святому смиренью готовы,
Сбегутся невесты Христовы.
Согнув не рожавшее лоно,
Несчетные машут поклоны.
На каждую эту невесту
Взирает Жених их Небесный.
Извечно ему все известно –
Отчайнье и путь его крестный.
Отчайнье с тоской и печалью,
Он знает, что крест – лишь начало
В преддверьи грядущих агоний
Глаза, как на древней иконе.
28-29 октября
14.
Тёк разговор, как ручей,
Изменчивый, столицый…
Из этих коварных речей
Обещано было сторицей.
Оболгано, обобщено,
И чиркнуто бритвой по нервам…
Упрятано, словно зерно,
Надежно в земельные недра.
То ясен, как солнечный день,
То солнца затменье как будто…
Тяжелый, как жизнь в суете,
Как заячий след, он запутан.
Такой непростой разговор,
Хоть внешне он кажется мирным…
Что слово – то выстрел в упор,
Что фраза – то взорвана мина.
Такой перманентной войной,
Как горной крутою тропою,
Идет разговор между мной
И между моею судьбою.
29 октября – 18 ноября
15.
Одиночество, ты во мне,
В нем одном мне родство и уродство…
С каждым годом я все сильней
Ощущаю свое сиротство.
Как нежданно мой путь пролег,
Не осталось в нем места надежде…
До чего же теперь я далек
От всего любимого прежде.
29 октября
16.
Все бренно, если откровенно,
И даже вечная душа…
Однажды воспарит мгновенно
И рухнет наземь, чуть дыша,
Хоть говорят – она нетленна.
29 октября
17.
Мне от шалых карт –
Непременный фарт.
Мне профит в стократ –
Камень в сто карат.
Мне безумье глаз,
Ненасытность рук,
От цыганки сглаз
Для любовных мук.
Мне и хлеб, и кров,
Никаких оков…
Мне мое перо
Для шальных стихов.
30 октября
18.
Застрять к ночи в степи ковыльной,
Где тихо, исподволь окрест,
Как тень тоски, навзрыд, навылет
Гудит вечерний благовест.
В душе он поселяет осень,
Ведя к началу всех начал…
Легко над травами разносит
Нерастворимую печаль.
И столько счастья в этом звоне,
Что все живое замолчит…
Как навсегда застынут кони,
И лишь костер горит в ночи.
1 ноября
19.
Быстрее бешеных коней
Года стремительно несутся.
И в жизни прожитой моей
Мне не хватало безрассудства.
Ни забияка, ни герой,
И против злобы и коварства
Так не хватало мне порой
Отчаянного гусарства.
Удач, побед, счастливых дней –
Судьба по пальцам сосчитала…
И даже истинных друзей
Мне очень часто не хватало.
1 ноября
20.
Протяжен, словно грай вороний,
Гудок сквозь паровозный дым…
За протяженностью перрона
Пути, разъезды и мосты.
И оттолкнувшись от начала
В ночь исчезают поезда…
Среди печалей и отчайнья
Лежит дорога в никуда.
Скрипят ступени и перила
Унылый камерный мотив…
Перины мягкие отринув,
И в тряску дальнего пути
Закинут я легко и просто,
Как кукушонок в чужь гнезда…
На стыках звякают колеса,
И первая горит звезда.
1-2 ноября
21.
В конце всех мыслимых усилий
Собраться из последних сил
И масленый возжечь светильник,
Чтоб свет в ночи неугасим
Горел. И виден издалека
Был тем, кто к ночи вышел в путь,
Летучей мыши след полета
Им верный ход подскажет пусть.
И пусть упорно и бессонно –
За шагом шаг, за веком век –
Отчаянным безумцев сонмом
Бредут, не ведая помех.
Их каждый путь – неповторимый,
Непредсказуем наперед…
Вслед за последним пилигримом
Придет, возможно, мой черед.
2 ноября
22.
Надгробной глыбою гранита
Весь небосвод бездонно черн.
Как смертный жар перитонита,
В пустыне ночь. Я обречен
Пускаться вновь в сведенье счетов,
Гадая чет или нечет,
Взяв веру точкою отсчета,
Не сожалея ни о чем…
Господь шаманит и пророчит
Мне из горящего куста;
Воздену к небу злые очи,
С трудом преодолею страх.
Не подвести черты, ни сгинуть,
Не отвести враждебный сглаз…
И нету сил скрижали сдвинуть,
А лишь, услышав трубный глас,
Спуститься к своему народу,
Уже слепившему тельца;
Пить вместе с ним вино, как воду,
И с ним остаться до конца.
2-3 ноября
23.
Костры по степи пламеней, чем закат,
А все же к утру коченели
Кочевий народы, потомки Урарт –
Хазары и печенеги.
И мерз на ночевке отчаянный скиф,
Укрывшись дырявой попоной…
В стреноженной ночи не видно ни зги,
И только тревога по полной
Отпущена мере для каждого здесь,
Прилегшего в чутком забвеньи.
Ведь может любая быть гибельной весть,
Которая ждет лишь мгновенья,
Чтоб воина сбросить с прямого пути,
Как не был бы он осторожен…
То место, где лег он, в момент превратить
В последнее смертное ложе.
И стража бессонно врага сторожит,
Стоглазо в ненастную темень
Таращась туда, где страх ворожит
И жмется, как псина к коленям.
Журчит за пригорком чужая река,
А враг за провалом оврага…
И лишь до рассвета как будто века,
И только до смерти два шага.
3-4 ноября
24.
Как обморок, шафрана запах,
Шальных голов кружа безумье,
Запал забав запалит завтра,
Ощерив карнавала зубья.
Фантасмагорией музык
Он оглушит потоки улиц,
И, с языком смешав язык,
Как в Трою хитроумный Улисс
Вкатил прекрасного коня,
Чтоб победить во чтоб ни стало,
Он лихо зашвырнет меня
В литое тело карнавала.
Там кружевов ночной ажур,
А сердце – кони по брусчатке…
Сгорю я, как бикфордов шнур,
Легко крадущийся к взрывчатке.
4-5 ноября
25.
Бред во мне бараком холерным,
Произнесенной фразою вслух…
И, как раб на турецких галерах,
Я прикован к стихам, как к веслу.
Я шепчу их одними губами,
Перед ними повержен я ниц…
Как в горячке, я брежу словами,
И никто, и ничто я без них.
4 ноября
26.
Возможно, что эта безделица
Необходима так для кого-то,
Как ветряная мельница
Для безумия Дон-Кихота.
Пустяк, чепуха, дурачество,
Заковыка в несделанном деле…
Та ошибка, забытая начисто,
Что на самом деле – смертельна.
5-6 ноября
27.
И Бога не сгложет ни совесть, ни стыд,
И ангелы даже не пикнут…
Рукою не дрогнувшей ставят кресты
На семьях, где первенцы гибнут.
Несчастья на выбор, различных мастей –
Напасти народа чужого…
В безумьи от казней застывший Моисей
Безмолвен. И, как от ожога,
В бесцельной молитве запекшийся рот,
Уже не шевелятся губы…
А там, за стеною собрался народ,
Их речи настырны и грубы.
Они притекают с различных сторон
И ждут от него только слова…
Там с ними велеречивый Аарон –
Увертливый и суровый.
И говор его заумно непрост,
На то он и первосвященник…
На каждый нелицеприятный вопрос
Он зубы коварно ощерит
И даст на него несусветный ответ,
Такой, что любой затоскует…
Ведь даже Великий Скрижалей Завет
По-своему он истолкует.
…Уходят пророки на небо живьем,
Туда им скатеркой дорога…
Но мы, по какому закону живем –
Моисея, Аарона иль Бога?
5-6 ноября
28.
Реванш у мира снова взять –
Её краеугольный камень…
И Русь в который раз опять
Бряцает ржавыми штыками.
9 ноября
29.
Внезапно, как будто бы с бухты-барахты,
Сошедшее с неимоверных полотен,
Строение с архитектурой барака
На осени вдруг, как заплата на локте.
На неба ненастьи заоблачный сполох
Прочертит зигзагом чернеющий вечер;
И гром, словно балки, упавшие с полок,
Раскатом на миг тишину изувечит.
И ливень сорвется с небес Ниагарой,
Как плети по телу, безжалостны струи…
И ветер с размаху единым ударом
Рванет беспощадно Эоловы струны.
По улицам дождь прошумит – неприкаян,
Муть стекол он смоет, как с глаз катаракты…
Гроза отгремит, отольет, отсверкает –
И так же закончится с бухты-барахты.
9-10 ноября
30.
От прошлого удрать проворно,
Оставив город за спиной…
Невзрачной дачною платформой
Застынет мир передо мной.
И распахнется дверь вагона,
Я в этот мир ступлю опять…
А прошлое за мной вдогонку,
Стараясь время сдвинуть вспять.
Судьба не даст и половину
И не простит малейший грех…
Хорошую мне скорчит мину
При препаршивейшей игре.
А я как прежде не уверен,
Что от прошедшего удрал…
И получу я в полной мере
Все, от чего я убегал.
7-11 ноября
31.
Воздух в легких кухонным чадом
Из затхлых угарных печей…
Я в этом пространстве угадан,
Но все же пока что ничей.
Но все же пока что не пойман,
Стою, на колени упав…
И будто засунут сквозь пройму
В короткий и душный рукав.
11 ноября
32.
Тяжело шелестят гардины,
От печей на лицах испарина…
И вальсируют гардемарины
С институтками лихо спаренные.
Бальный зал – круженье сплошное,
Словно рябь на озерной глади…
Колышет, как ветром поле ржаное,
Оркестр, мелодию вальса заладив.
У пояса с дамасской сталью
Князья черкесские кружат
В корсет затянутые тальи
Со взбитой пеною кружав.
Покинув выпивку и карты,
Как будто оседлав коня,
Уланы и кавалергарды
В мазурке шпорами звенят.
Перед дворцом костры пылают
Из дров, запасенных с утра…
Мороз трещит, собаки лают,
И водку хлещут кучера.
12 ноября
33.
Осенний день и запах прели,
Дымы костров и изморось дождя…
И витражи на эту прелесть
Глазами сонными глядят.
13 ноября
34.
Накрыт Петербург опадающей охрой,
На Невском карет дребедень…
Луна поднимается где-то за Охтой,
И тихо кончается день.
Крадется с востока таинственный вечер
Под конских копыт перестук…
И кони несутся в промозглую вечность
По Аничкову вдоль по мосту.
А свет фонарей по улицам мрачным,
Ночи неизменная дань…
И шпили церквей, как сосновые мачты
Фрегатов, несущихся вдаль.
И город нелеп на кромешном болоте,
Как морок заблудшей души…
Любого в туман обернет и проглотит,
В залатанный саван зашив.
А слякоть сочится с аркад и карнизов,
И копится плесенью страх…
Насквозь и навылет весь город пронизан
Монаршим безумьем Петра.
С какою причудой тасуются карты
Бессчетных его площадей…
Всю ночь до утра, а потом до заката
Он множит несчастья людей.
Бескрайняя ночь. И светает не споро,
Как раньше, потом и теперь…
Разлегся вдоль рек неприкаянный город,
Как в тьме затаившийся зверь.
13-14 ноября
34.
Я, слава Богу, независим
В толпе тупиц и дураков…
Хватает мне чернил для писем,
Но не хватает для стихов.
15 ноября
35.
За пыльной оградой тяжелых гардин
Грязь и смрад захудалой окраины…
Квартира пуста. Я один посреди –
Окаянный и неприкаянный.
Я в ней позабыт, как ненужная вещь,
Как жалкий подкидыш в ней брошен…
В ней бродит сквозняк, и не топится печь,
И ветхий паркет перекошен.
Он, как жернова, под ногами скрипит,
И скрип – острой бритвой по нервам…
И затхлая темень там серой разит,
Как Дантовый ад в круге первом.
И дверь не открыть, и не выбить стекло –
Я заперт как будто навечно…
Во мне не осталось ни мыслей, ни слов –
Я все позабыл вместе с речью.
Ободраны стены. Ни фото, ни книг.
И разве что скудная пища…
Пустая квартира ошибок моих,
Тоски и сомнений жилище.
14-15 ноября
36.
Сквозь дождь все вокруг, как сквозь светлую призму;
Им щедрая осень весь сад окатила…
Литой виноград окончательно вызрел,
И сад весь зарос кружевной паутиной.
Пускай отцвели уже клумбы настурций,
И утром морозцем пахнуло от ветра…
Но все же пора непременно наступит
Томительно-сладкого бабьего лета.
15 ноября
37.
Затек осенний палисад,
Как затекает акварель…
Как поворот часов назад
В прозрачный, дымчатый апрель.
Дрожит на солнечном луче –
Морозом тронута – капель…
И в зародившемся ключе
Взахлеб святую воду пей.
В таком краю легко дышать,
Легко собраться в дальний путь…
Легко возносится душа,
Но как назад ее вернуть?!
15 ноября
38.
Покину этот мир страданья
К великой радости врагов,
Оставив полное собранье
Из недописанных стихов.
15 ноября
39.
Ударит нож наискось – криво,
И голова в потоке крови…
Так ураган своим порывом
Срывает черепицу с кровли.
Хмельные от жаровен жара –
Таких других нигде не встретишь –
Бредут из-под мостов клошары,
Закутавшись в рванину вретищ.
Их жжет мороз, и ветер треплет,
Но прёт упрямо год за годом
До зрелищ жадное отребье,
Что принято считать народом.
Лишь свет забрезжит на востоке,
Вступают в дело гильотины…
Толпа беснуется в восторге,
И головы летят в корзины.
15-16 ноября
40.
Россия, если разобраться,
Страна убийств, разбоев, краж…
Свобода, Равенство и Братство –
К чему Руси такая блажь?!
К чему французские изыски,
Мотив фривольных марсельез…
В стране, где каждый властью взыскан,
И царь вознесен до небес.
В стране из нищенства и горя
Отпетым и забитым лишь –
Интеллигентам и изгоям
В мечтах привидится Париж.
Его бульвары и отели
И все, что хочется душе,
Им не видать на самом деле,
Как собственных своих ушей.
Но если вдруг и хватит силы
Вступить в сражение с судьбой,
Всю эту страшную Россию
Они притащат за собой.
Притащат, напрягая жилы,
Безделье, склоки и запой…
И станут жить, как раньше жили –
Изгой – он и в раю изгой.
11-18 ноября
41.
Теперь все пусто за окном,
Деревья, как скелеты рыб,
Уже забылись зимним сном,
Как будто вышли из игры.
18 ноября
42.
На масленой звон –
Густой скомороший…
И с разных сторон
По снежной пороше
Толпа навалит –
Хмельная – к молитве…
Кто стопку, кто литр, –
Но зенки залиты
У каждого в меру,
А больше – не в меру…
Язычью неверу
В Христьянскую веру,
Как беса хмельного –
Да в райские кущи…
Заведомо снова
Грех будет отпущен.
Причастья испробуй,
В раскайнья томленьи
С размаху, как в прорубь,
И – бух! на колени.
Нечиста коль совесть,
Нарушив законы,
Как в поле косою,
Здесь машут поклоны.
И правый, неправый,
Богатый и бедный,
Как равные с равным,
Отмолят обедню.
И Бога задобрив,
Свободно и прямо
В удалом задоре
Попрутся из храма.
На каждого Стеньку
За пазухой камень…
И ?стенка? на ?стенку?
Пошли – кулаками.
Хоть сразу святых
Выноси в этом гаме…
Кто в душу, кто в дых,
Кто и вовсе ногами.
Кто мордою бит
В похмельном угаре…
Веселье кипит,
Как вода в самоваре.
20 ноября
43.
Какая тьма в степи кругом,
Но с делом срочным
Несутся кони напролом
И днем и ночью.
И лед копытами крушит
Рысак хазарский –
Везут мальчонку из глуши
Венчать на царство.
Он так белес, как марципан,
И жидок голос…
По нос закутанный в жупан,
В медвежью полость.
Но все равно дрожит дитя –
Не от мороза…
Уж больно многого хотят –
Кругом угроза.
А у него одна боязнь,
Он зрит воочью –
Улыбки сладкие бояр
С оскалом волчьим.
Он зрит такое впереди,
Что сердцу зябко…
Разбойна Русь, а он – один –
Совсем дитятко.
Ему на плечи взвалят власть,
А за спиною
Пограбят государство всласть
Его рукою.
А ты молчи – иначе кнут!
Тебе понеже
Струей каленной рот заткнут,
А то зарежут.
Вокруг безвластье и разор,
Тоска и стужа…
Возок летит в ночной простор,
И вихри кружат.
Ямщицкий глас от водок сипл,
В глазах – страданье…
Везут мальчонку по Руси,
Как на закланье.
45.
Как вкусно поземка хрустит под ногами,
И снега с лихвою до масленой хватит.
Мороз не оставил малейших прогалин
На белой, как хлопок, крахмальной кровати.
Зверье резвым скоком расчертит поляны,
Где белые снеги легли, как перины…
Декабрь, как вепрь, внезапно нагрянул
И буйно справляет свои именины.
24 ноября
46.
За окном темнота. Бьют часы. Приближается ужин.
Лампы свет на столе и раскрытая настежь тетрадь.
По такой бы поре все забыть и слегка занедужить –
Влезть пораньше в постель и лениво романы читать.
26 ноября
47.
Бесконечно заласканный лестью,
Я случайно влип в передрягу
Как крючок на рыбачьей леске,
Зацепившийся за корягу.
48.
Где канцелярий тайных дел
Торчит незримая ограда,
Жизнь давит нас, как винодел
Игристый сок из винограда.
Метки:
