70-80. Историко-литературные фантазии
Зачем?
Зачем вполне состоявшемуся в профессиональном и личном плане человеку стремиться обнародовать "наследие" своей внутренней жизни. Это "Зачем?" мучает меня несколько лет, особенно, после компьютерного коллапса и утраты некоторых архивов. Почти ничего материального не осталось, а старые стихи всё равно толкаются ножками и ручками как младенцы в утробе матери. Мало того, являются и новые.
Вот я и нашла свои ответы на "Зачем?". Во-первых, они не совсем мои, на крейсерском режиме бытия и становления я плохо рифмую слова, но вот подкатывает ..., и непонятно, что с этим делать. Иногда посвящала, дарила, а стихи продолжали жить во мне десятилетиями. Постепенно стала, возможно, несколько лучше рифмовать. Во-вторых, в прошлом году, читая роман Виктора Пелевина "iPhuck 10", наткнулась на строки:
"Exes & Ohs haunt me like ghosts.
They want me to make them whole"
Мгновенно родился перевод:
Всё, что было, все, кто были,
Призраками ум мой заселили.
Просят неустанно у меня
Исцеления от небытия.
Теперь вот переношу пережитое на материальные носители и нашла Ваш легко доступный роддом. Спасибо. Поехали.
Вариации на темы 17 сонета Шекспира
Tired with all these …
(W.Sh.)
Душа моя стала усталой и старой
От одури жизни суетной и вялой,
От дружеских скучных измен без конца,
Отчаянья слабых, безумств гордеца,
От частых людских без судов осуждений,
Рассудку враждебных, от отчужденья
Погони за славой, деньгами, удачей,
От сытости сытых, пророчеств незрячих,
От мелкости чувств, от беседы пустой,
Где правду простую зовут простотой,
От тщетности всяких надежд на участье,
Злорадство тебя ожидает в несчастье.
От ужаса бойни грядущей кровавой
Душа моя стала усталой и старой …
Соблазн велик вернуться в забытьё,
Но есть во мне любовь, я не предам её.
(Немного смешно мне, теперешней, читать про усталую и старую душу меня, двадцатилетней. Но это, видимо, вневременное, о чём дальше и пойдёт речь.)
Времени река
Времени река трёхмерна как пространство,
Знаю это я давным-давно.
Восхитительны упругой ласки постоянство
И ленивое загадочное дно.
В этой мгле незримого броженья
Ледяные бьют источники
Нового рожденья из забвенья,
Существующего червоточины …
По долине жаркой безвременья
Катит воды времени река,
Всё уносит в океан забвенья,
Полируя неустанно берега.
Хоть и драгоценен наяву бег,
Всё же любопытство пощажу,
Выйду на пустынный берег,
На воды теченье погляжу:
Тихо проплывают мимо
Прошлых лет забытые грехи,
Ложь и глупость прежнего кумира,
Труд подвижника злой воле вопреки,
Гениев значительные лица,
Ордена и бриллианты дураков,
Мучеников в нимбах вереница,
Груды вожделенных пятаков.
Среди толп своекорыстных добротворцев
Всюду образ милый вижу я,
В нем и поиск красоты, и вера в благородство,
Он и Дон-Кихот, и Дон-Жуан …
Наглядевшись, отряхну тревогу,
Догоню знакомую волну
И повторно в ту же воду
Я совсем другой войду.
Омут времени
I
Богов бессмертных мраморное крошево
Везде рассыпано. Всё нынче дёшево.
И ночи чёрной чад и вопль отчаянья
Все длится, длится, длится нескончаемо.
Мелькают, мечутся сверкающими гранями
Мечи, насильников и жертв чудовищные лики
В кровавых, рыжих бликах пламени.
Утробны страстные, ликующие рыки
Ворвавшихся. Над городом победно воссиял
Алариха презрения и алчности оскал!
Растерзан Рим как грешная весталка.
Империи гниение, разврат, развал
Сожрал огонь – знамение и кары, и подарка
Бессмертных. С зарёй беспечной
Рим восставал из пламени и мрака
Очищенный, великолепный, вечный!
II
Пожарам будущим сродни
Отколыхали поминальные огни
По варварской культуре
…
Очарованье совершенства стиля разрухи
Великолепной будет глаза колоть
И марсианским бредберевским духом
Войдет в чужую кровь и плоть.
Сын лучший предаст умом, потом и сердцем отца,
Вояку грозного иль ловкого купца
И прадеда жреца. Воздаст
Былым врагам хвалу и предпочтение.
Как месть Богов наступит Возрождение.
Так прошлого могучие остовы
Раздавят юности мучительные всходы …
Потомки варваров открестятся от варваров стыдливо
И назовут себя наследниками Рима!
III
Все повторяется. И дум томление,
Как ипподромных лошадей кружение.
Вот грозно, сладостно звеня в колокола,
Мятежный, царственно блестящий
Век девятнадцатый простёр свои крыла
И одурманивает настоящий.
Везде произрастают те же мысли, те же лица:
Вся жизнь одних – лишь собственность да заграница,
А для других всей жизни смысл и знание
В вершинах и ущельях страсти и сознания,
Для третьих же всю жизнь едину песню петь:
?Ах, только б с голоду не околеть!?
Исполнен путь страданьями, убог,
Однообразны лиц гримасы,
Где царствует жестокий Бог
Гонимой миром расы!
Все повторяется. И дум томление
Как ипподромных лошадей кружение …
IV
Вы, варвары грядущих дней!
Богатства исчисляющие грудами!
Вы для потомков будете Иудами
(хоть без Иуды нет ни вознесенья, ни страстей)
Вам безразлична жизни бренность,
Для вас один глагол имеет ценность – сметь.
Уничтожаемой культуре вы несете неизменность,
Себе – презрение и смерть!
Авторитет Богов непререкаем,
Извечен мести Божеской закон:
Кто унижает, будет унижаем,
Кто убивает, будет умерщвлён!
Скорей бы кончились забегов туры,
Лишь только мир на волю вырвет скакуна
Из ипподромного томления культуры!
Король Аларих
Король Аларих … Вечная молва
Его не старит. Как сотни лет назад
Чернокудрявая прекрасна голова,
Небрежно пышен варварский наряд.
Легла десница на рукоять меча,
И страшен, сладострастен взгляд
Спокойный, чуть украдкой, из-за плеча …
Лишь изредка улыбка ящерицы
Раскроет рот и на лице застынет.
Священна королю былинка каждая родимой рощицы,
Патрицианке ж юной с глазами, страхом выжженными,
Сначала душу вынет, а потом и сердце вырежет.
Кира Аградат
Кира, милая! В прекрасном вашем имени
Стрел золотистых свист и ветра знойного дыханье,
Блеск аметистовый старинного сказанья.
Секирой острою в руках Эринии
Зовут на месть, на бой все звуки в вашем имени!
Гены тайны вкладов бережно хранят.
Ах, Кира Солнцева,
Не родственница ль вы
Властного персидского царя?!
Персы властелина нарекли,
Как камень отгранили,
Именем достойным Аграгат,
Или Солнце. Двадцать пять веков назад
Муку зноя, жажды, пыли
Кировы войска в крови побед топили …
Гены тайны вкладов бережно хранят.
Ах, Кира Солнцева,
Не родственница ль вы
Властного персидского царя?!
След судеб потомков Кира Аградата
Затерялся в омуте веков …
Но истории тернистый путь не нов,
Властная душа неузнаванья сном объята.
День настанет, мир услышит поступь Аграгата!
Гены тайны вкладов бережно хранят.
Ах, Кира Солнцева,
Не родственница ль вы
Властного персидского царя?!
Медея. Музыка Танеева
Уничтожая всё: любовь и жизни смысл и не жалея,
Пускай страшна и проклята людьми Медея …
Жила я, желая, любви отдавая и тело, и душу.
Пощады не зная, богам своим веру нарушив,
Мосты примиренья сожгла я. За ломаный грош
Предал муж. На чуждой земле невтерпёж,
А сердце, что ядом налитая медь, и муки не видно конца …
Сотру навсегда улыбку с любимого вечно лица.
Письмо Дон Жуана
Лаура дорогая!
Ваш жадный рот лобзая,
Вступая с вами в легкий разговор,
Я счастлив, что дороги рая
Все для меня закрыты с некоторых пор!
Да, патоки тягучей, приторной отрада
Мне ненавистна. Нашему Творцу в укор
Всего милее мне живое, злое пламя ада!
Хоть мне доподлинно известно, что на самом деле
Я лишь кулон на вашем бесподобном теле,
Но хищный блеск себя лишь любящих очей
Мне недотроги лицемерья жалкого милей!
Лаура дорогая! Я по уши увяз
В зеленом болоте ваших глаз!
Анна
Пусть будет так: гореть в аду
Мне суждено веками,
Пусть гордыми устами
Анафеме сердечно предадут.
Там рядом будут Каин, Брут,
Там жар, рождаемый мечтами,
Врачуют жаркими огнями …
А здесь я каждый миг доверия краду,
Одна как ночь ненастная в лесу
Горящий крест в себе несу …
Ничто не гасит это пламя.
Блудные дети
Усердия веками
И доли незаметной
Составлен капитал,
Несчетный и несметный.
Так в генах раздробившийся
В нас проживает гений
Талантов нераскрытых,
Несбывшихся стремлений.
Созреет каждый в срок,
Все в жизни состоится,
И зазовет на торг
Бурлящая столица.
Преступно и прекрасно
В азарте злой борьбы
Весь капитал столетий
Прожить за день судьбы!
Город – скелет времени
Мой Петербург, ты словно сон,
Окаменевший сон, людьми или судьбой
Изгнанного поэта. Среди болот, лесов
Он не забудет край благодатный свой …
На небосводе ледяном
Рисуется так четко, чисто, плавно
Корабль, плывущий чрез века, -
Седая крепость и собор Петра и Павла.
И времени река державна и крепка
Уносит суету во мглу небытия,
Как сор несет могучая Нева,
На мускуле волны качая и гоня.
Порхают нимфы в сказочных, придуманных садах …
И града златоглавый патриарх
Тяжелый, чувственный Исакий,
Гость италийский, в небесах
Лениво, властно громоздится.
В дремоте мерзлой вечные титаны и цветы,
Роскошные решетки словно сетки
Красавиц флорентийских на волосах воды
Каналов, рек. Жемчужный дождик редкий …
Мой Петербург, как странен, нереален ты,
Цветок изящный на гниющей ветке.
Как человечества прекрасные мечты
Ты призрачен и вечен.
Средь слякоти болот житейской суеты
Ты символ нашей жизни быстротечной.
Славянская душа
Диковинна славянская душа …
Веками удивлять холодный ум не устаёт.
Несёт в себе, родит Великое, свершает
Чудесное, но детища свои не бережёт:
Все позабудет, растеряет иль за бесценок продаёт,
Затем, чтоб через десяток с лишним лет
Купить в оберточке блестящей
Счастливый дар судьбы, спасенный из забвения тенет,
Умом чужим оправленный изящно.
Князь русский отдает владенье на погром,
Народ на полон и мытарства,
Лишь только б брат не стал богаче в княжестве своём.
Все хорошо, что далеко, чудесно в тридевятых царствах,
Сородичей ничтожны труд, душевное богатство.
Поляки из-за шляхетского гонора и барства
Всю жизнь торгуют честью государства,
Ища опору не в своем народе,
А в угождении престижной моде.
Народ в России просвещен изрядно.
Известно всем, любому пионеру,
Как греки за Елену бились беспощадно,
Что Марс любил прекрасную Венеру,
Какую жизнь вела афинская гетера.
На всем славянском равнодушья пелена.
Товарищи, кто помнит ныне
Богинь великих имена,
Рожаницы и Берегини?!
Есть надежда
Ангел-хранитель хранит Россию
От сытости в синих глазах,
Хранит ее родниковую силу
В деревнях да старых церквах.
История и Литература
I
Известен и извечен вещей круговорот:
Народ творит историков, историки – народ.
II
Что бескровно, то бесславно,
Что бесславно, то бессловно.
Безусловно то, что спорно,
Что бесспорно, то условно.
Сквозь рождений вереницы,
Путаницу культов и культуры
Слово словно кровь струится
Капиллярами литературы.
А когда от жизни жирной,
От склероза опустеют небеса,
Слово в этой гнили мирной
Превратится в словеса.
Зачем вполне состоявшемуся в профессиональном и личном плане человеку стремиться обнародовать "наследие" своей внутренней жизни. Это "Зачем?" мучает меня несколько лет, особенно, после компьютерного коллапса и утраты некоторых архивов. Почти ничего материального не осталось, а старые стихи всё равно толкаются ножками и ручками как младенцы в утробе матери. Мало того, являются и новые.
Вот я и нашла свои ответы на "Зачем?". Во-первых, они не совсем мои, на крейсерском режиме бытия и становления я плохо рифмую слова, но вот подкатывает ..., и непонятно, что с этим делать. Иногда посвящала, дарила, а стихи продолжали жить во мне десятилетиями. Постепенно стала, возможно, несколько лучше рифмовать. Во-вторых, в прошлом году, читая роман Виктора Пелевина "iPhuck 10", наткнулась на строки:
"Exes & Ohs haunt me like ghosts.
They want me to make them whole"
Мгновенно родился перевод:
Всё, что было, все, кто были,
Призраками ум мой заселили.
Просят неустанно у меня
Исцеления от небытия.
Теперь вот переношу пережитое на материальные носители и нашла Ваш легко доступный роддом. Спасибо. Поехали.
Вариации на темы 17 сонета Шекспира
Tired with all these …
(W.Sh.)
Душа моя стала усталой и старой
От одури жизни суетной и вялой,
От дружеских скучных измен без конца,
Отчаянья слабых, безумств гордеца,
От частых людских без судов осуждений,
Рассудку враждебных, от отчужденья
Погони за славой, деньгами, удачей,
От сытости сытых, пророчеств незрячих,
От мелкости чувств, от беседы пустой,
Где правду простую зовут простотой,
От тщетности всяких надежд на участье,
Злорадство тебя ожидает в несчастье.
От ужаса бойни грядущей кровавой
Душа моя стала усталой и старой …
Соблазн велик вернуться в забытьё,
Но есть во мне любовь, я не предам её.
(Немного смешно мне, теперешней, читать про усталую и старую душу меня, двадцатилетней. Но это, видимо, вневременное, о чём дальше и пойдёт речь.)
Времени река
Времени река трёхмерна как пространство,
Знаю это я давным-давно.
Восхитительны упругой ласки постоянство
И ленивое загадочное дно.
В этой мгле незримого броженья
Ледяные бьют источники
Нового рожденья из забвенья,
Существующего червоточины …
По долине жаркой безвременья
Катит воды времени река,
Всё уносит в океан забвенья,
Полируя неустанно берега.
Хоть и драгоценен наяву бег,
Всё же любопытство пощажу,
Выйду на пустынный берег,
На воды теченье погляжу:
Тихо проплывают мимо
Прошлых лет забытые грехи,
Ложь и глупость прежнего кумира,
Труд подвижника злой воле вопреки,
Гениев значительные лица,
Ордена и бриллианты дураков,
Мучеников в нимбах вереница,
Груды вожделенных пятаков.
Среди толп своекорыстных добротворцев
Всюду образ милый вижу я,
В нем и поиск красоты, и вера в благородство,
Он и Дон-Кихот, и Дон-Жуан …
Наглядевшись, отряхну тревогу,
Догоню знакомую волну
И повторно в ту же воду
Я совсем другой войду.
Омут времени
I
Богов бессмертных мраморное крошево
Везде рассыпано. Всё нынче дёшево.
И ночи чёрной чад и вопль отчаянья
Все длится, длится, длится нескончаемо.
Мелькают, мечутся сверкающими гранями
Мечи, насильников и жертв чудовищные лики
В кровавых, рыжих бликах пламени.
Утробны страстные, ликующие рыки
Ворвавшихся. Над городом победно воссиял
Алариха презрения и алчности оскал!
Растерзан Рим как грешная весталка.
Империи гниение, разврат, развал
Сожрал огонь – знамение и кары, и подарка
Бессмертных. С зарёй беспечной
Рим восставал из пламени и мрака
Очищенный, великолепный, вечный!
II
Пожарам будущим сродни
Отколыхали поминальные огни
По варварской культуре
…
Очарованье совершенства стиля разрухи
Великолепной будет глаза колоть
И марсианским бредберевским духом
Войдет в чужую кровь и плоть.
Сын лучший предаст умом, потом и сердцем отца,
Вояку грозного иль ловкого купца
И прадеда жреца. Воздаст
Былым врагам хвалу и предпочтение.
Как месть Богов наступит Возрождение.
Так прошлого могучие остовы
Раздавят юности мучительные всходы …
Потомки варваров открестятся от варваров стыдливо
И назовут себя наследниками Рима!
III
Все повторяется. И дум томление,
Как ипподромных лошадей кружение.
Вот грозно, сладостно звеня в колокола,
Мятежный, царственно блестящий
Век девятнадцатый простёр свои крыла
И одурманивает настоящий.
Везде произрастают те же мысли, те же лица:
Вся жизнь одних – лишь собственность да заграница,
А для других всей жизни смысл и знание
В вершинах и ущельях страсти и сознания,
Для третьих же всю жизнь едину песню петь:
?Ах, только б с голоду не околеть!?
Исполнен путь страданьями, убог,
Однообразны лиц гримасы,
Где царствует жестокий Бог
Гонимой миром расы!
Все повторяется. И дум томление
Как ипподромных лошадей кружение …
IV
Вы, варвары грядущих дней!
Богатства исчисляющие грудами!
Вы для потомков будете Иудами
(хоть без Иуды нет ни вознесенья, ни страстей)
Вам безразлична жизни бренность,
Для вас один глагол имеет ценность – сметь.
Уничтожаемой культуре вы несете неизменность,
Себе – презрение и смерть!
Авторитет Богов непререкаем,
Извечен мести Божеской закон:
Кто унижает, будет унижаем,
Кто убивает, будет умерщвлён!
Скорей бы кончились забегов туры,
Лишь только мир на волю вырвет скакуна
Из ипподромного томления культуры!
Король Аларих
Король Аларих … Вечная молва
Его не старит. Как сотни лет назад
Чернокудрявая прекрасна голова,
Небрежно пышен варварский наряд.
Легла десница на рукоять меча,
И страшен, сладострастен взгляд
Спокойный, чуть украдкой, из-за плеча …
Лишь изредка улыбка ящерицы
Раскроет рот и на лице застынет.
Священна королю былинка каждая родимой рощицы,
Патрицианке ж юной с глазами, страхом выжженными,
Сначала душу вынет, а потом и сердце вырежет.
Кира Аградат
Кира, милая! В прекрасном вашем имени
Стрел золотистых свист и ветра знойного дыханье,
Блеск аметистовый старинного сказанья.
Секирой острою в руках Эринии
Зовут на месть, на бой все звуки в вашем имени!
Гены тайны вкладов бережно хранят.
Ах, Кира Солнцева,
Не родственница ль вы
Властного персидского царя?!
Персы властелина нарекли,
Как камень отгранили,
Именем достойным Аграгат,
Или Солнце. Двадцать пять веков назад
Муку зноя, жажды, пыли
Кировы войска в крови побед топили …
Гены тайны вкладов бережно хранят.
Ах, Кира Солнцева,
Не родственница ль вы
Властного персидского царя?!
След судеб потомков Кира Аградата
Затерялся в омуте веков …
Но истории тернистый путь не нов,
Властная душа неузнаванья сном объята.
День настанет, мир услышит поступь Аграгата!
Гены тайны вкладов бережно хранят.
Ах, Кира Солнцева,
Не родственница ль вы
Властного персидского царя?!
Медея. Музыка Танеева
Уничтожая всё: любовь и жизни смысл и не жалея,
Пускай страшна и проклята людьми Медея …
Жила я, желая, любви отдавая и тело, и душу.
Пощады не зная, богам своим веру нарушив,
Мосты примиренья сожгла я. За ломаный грош
Предал муж. На чуждой земле невтерпёж,
А сердце, что ядом налитая медь, и муки не видно конца …
Сотру навсегда улыбку с любимого вечно лица.
Письмо Дон Жуана
Лаура дорогая!
Ваш жадный рот лобзая,
Вступая с вами в легкий разговор,
Я счастлив, что дороги рая
Все для меня закрыты с некоторых пор!
Да, патоки тягучей, приторной отрада
Мне ненавистна. Нашему Творцу в укор
Всего милее мне живое, злое пламя ада!
Хоть мне доподлинно известно, что на самом деле
Я лишь кулон на вашем бесподобном теле,
Но хищный блеск себя лишь любящих очей
Мне недотроги лицемерья жалкого милей!
Лаура дорогая! Я по уши увяз
В зеленом болоте ваших глаз!
Анна
Пусть будет так: гореть в аду
Мне суждено веками,
Пусть гордыми устами
Анафеме сердечно предадут.
Там рядом будут Каин, Брут,
Там жар, рождаемый мечтами,
Врачуют жаркими огнями …
А здесь я каждый миг доверия краду,
Одна как ночь ненастная в лесу
Горящий крест в себе несу …
Ничто не гасит это пламя.
Блудные дети
Усердия веками
И доли незаметной
Составлен капитал,
Несчетный и несметный.
Так в генах раздробившийся
В нас проживает гений
Талантов нераскрытых,
Несбывшихся стремлений.
Созреет каждый в срок,
Все в жизни состоится,
И зазовет на торг
Бурлящая столица.
Преступно и прекрасно
В азарте злой борьбы
Весь капитал столетий
Прожить за день судьбы!
Город – скелет времени
Мой Петербург, ты словно сон,
Окаменевший сон, людьми или судьбой
Изгнанного поэта. Среди болот, лесов
Он не забудет край благодатный свой …
На небосводе ледяном
Рисуется так четко, чисто, плавно
Корабль, плывущий чрез века, -
Седая крепость и собор Петра и Павла.
И времени река державна и крепка
Уносит суету во мглу небытия,
Как сор несет могучая Нева,
На мускуле волны качая и гоня.
Порхают нимфы в сказочных, придуманных садах …
И града златоглавый патриарх
Тяжелый, чувственный Исакий,
Гость италийский, в небесах
Лениво, властно громоздится.
В дремоте мерзлой вечные титаны и цветы,
Роскошные решетки словно сетки
Красавиц флорентийских на волосах воды
Каналов, рек. Жемчужный дождик редкий …
Мой Петербург, как странен, нереален ты,
Цветок изящный на гниющей ветке.
Как человечества прекрасные мечты
Ты призрачен и вечен.
Средь слякоти болот житейской суеты
Ты символ нашей жизни быстротечной.
Славянская душа
Диковинна славянская душа …
Веками удивлять холодный ум не устаёт.
Несёт в себе, родит Великое, свершает
Чудесное, но детища свои не бережёт:
Все позабудет, растеряет иль за бесценок продаёт,
Затем, чтоб через десяток с лишним лет
Купить в оберточке блестящей
Счастливый дар судьбы, спасенный из забвения тенет,
Умом чужим оправленный изящно.
Князь русский отдает владенье на погром,
Народ на полон и мытарства,
Лишь только б брат не стал богаче в княжестве своём.
Все хорошо, что далеко, чудесно в тридевятых царствах,
Сородичей ничтожны труд, душевное богатство.
Поляки из-за шляхетского гонора и барства
Всю жизнь торгуют честью государства,
Ища опору не в своем народе,
А в угождении престижной моде.
Народ в России просвещен изрядно.
Известно всем, любому пионеру,
Как греки за Елену бились беспощадно,
Что Марс любил прекрасную Венеру,
Какую жизнь вела афинская гетера.
На всем славянском равнодушья пелена.
Товарищи, кто помнит ныне
Богинь великих имена,
Рожаницы и Берегини?!
Есть надежда
Ангел-хранитель хранит Россию
От сытости в синих глазах,
Хранит ее родниковую силу
В деревнях да старых церквах.
История и Литература
I
Известен и извечен вещей круговорот:
Народ творит историков, историки – народ.
II
Что бескровно, то бесславно,
Что бесславно, то бессловно.
Безусловно то, что спорно,
Что бесспорно, то условно.
Сквозь рождений вереницы,
Путаницу культов и культуры
Слово словно кровь струится
Капиллярами литературы.
А когда от жизни жирной,
От склероза опустеют небеса,
Слово в этой гнили мирной
Превратится в словеса.
Метки:
