Хозяйка медной горы

Где-то там за Северушкой
На далёкие луга
Двое шли лесной опушкой
Посмотреть свои стога.

Оба робили в Гумешках.
В той горе на рудниках
Малахит-руду в тележках
Вывозили впопыхах.

Лазорёвку добывали,
А когда и королёк,
И с виточком камень брали,
Да и протча поперёк.

Один парень неженатый
Был, однако молодой.
Уж в глазах зеленоватый,
Видно, парню не впервой.

А другой постарше, белен.
Весь изроблен — селянин.
И в глазах отлив так зелен,
Из груди кашель один.

День был праздничным, и жарко,
От земли парок идёт.
Солнце в небе светит ярко,
Страсть парун, и так печёт!

А в лесу-то благодать!
Пташки радуют, поют.
Разморило, аж не встать.
Лесной дух создал уют.

Под рябинкой на пригорке
Расположившись в тени,
У подножья Красногорки
Прикимарили они.

Вдруг молоденький парнишка,
Будто кто его толкнул,
Будто сверху пала шишка,
Встрепенулся и моргнул.

На грудке руды замшелой,
Повернувшись к ним спиной,
Образ женщины весёлой
Отливал голубизной.

По косе видать, что в девках.
Коса сизая, черна.
По спине, как будто в змейках,
Опускалась вниз одна.

Концы кос переплетали
Ленты красны, зелены.
Звонко медью отбивали,
Растрезвонились они.

Девка роста небольшого,
Всё на месте не сидит.
Про такую молвит молва:
?Артуть-девка, как магнит?.

То на ножки вскочит бойко,
То наклонится вперёд.
Колесом пройдёт легонько,
Шепчет что-то, кто поймёт?

Парень хочет молвить слово,
Но не может – рот свело.
По затылку стопудово
Будто хрястнули его:

?Мать моя, сама Хозяйка!
Отвела глаза косой.
И одёжа, замечай-ка,
Украшалась мишурой?.

А одёжка не простая,
Во всём свете не найдёшь,
Малахитом расписная,
На груди большая брошь.

От испуга парень в страхе,
Как бы ноги унести!
Пятна пота на рубахе,
Прибавляли трудности.

Вот беда – от страха зябко.
Говорили старики:
?Быть беде, коль эта бабка,
Повстречается в пути?.

Лишь подумал, а хозяйка
Повернулась и глядит,
И с улыбкой молодайка
Вполушутку говорит:

?Ты почто, Степан Петрович,
На девичью красоту
Глаза пялишь, как попович,
За подглядь должен мне мзду.

Да не бойся, подойди-ка,
Надо нам поговорить,
Я живая, посмотри-ка.
Не обижу так уж быть?.

Парень крепится пугливо,
Хоть и чудо – девка всё ж:
?Некогда, – сказал стыдливо, –
Без травы скоту падёж?.

Но хозяйка машет ручкой:
?Будет наигрыш вести!?
Ящерки сновали кучкой.
?Ты смотри не затопчи!?

Парень боком, осторожно
Продвигается вперёд,
А по камням суматошно
Змейки водят хоровод.

И всё, слышь-ко, расписные,
Как слюда блестят глаза.
Разноцветные такие,
Голубые, как слеза.

Разразилась девка смехом:
?Не дави моё войско,
Ты, Степан, пройдёшь с успехом,
Обойти его легко?.

Звонко хлопнула в ладошки,
Разбежались кто куда,
Из травы глядят глазёшки
Да сверкают иногда.

По тропинке с перепугу
Парень к девке подошёл.
Ну а ящерки по кругу
Расступились, чтоб прошёл.

?Ну, теперь признал, Степашка?
Не пугайся, худа нет?.
Парню забедно, промашка,
Громко гаркнул ей в ответ:

?А кого ли мне бояться,
Коль работаю в горе?? –
?Вот и ладно, что брыкаться?
Сослужи-ка службу мне.

Завтра, как в гору спускаться,
Будет ваш приказчик здесь.
Ты изволь его дождаться,
И сказать ему как есть,

Что Хозяйка я медная,
Ему, душному козлу,
С Красногорских гор взирая,
Убираться всё ж велю.

Ну а если дальше шапку
Будет мне ещё ломать,
Соберу всю медь в охапку,
Вниз запрячу, не достать?.

И сказала так, прищурясь:
?Понял ли, Степанушко?
Коли сделаешь не хмурясь,
Замуж выйду, ладнушко?.

Парень сплюнул вгорячах:
?Тьфу ты, погань серая!
Чтоб на ящерке? – в сердцах. –
Ох, смотри-ка, щедрая!?

Малахитница хохочет:
?Ладно, парень, – говорит, –
Коль исполнишь, – ишь хлопочет, –
Буду век благодарить?.

И сейчас же в миг за горку,
Только хвостик и мелькнул,
И исчезла дымкой в норку.
Парень ёкнул и моргнул.

Как-то сразу стало тихо,
Слышно только за грудкой,
Друг похрапывает лихо.
Храп болезненный такой.

Разбудил его тихонько:
?На покос пора идти.
Травка сочная, долгонько
Нам ещё домой брести?.

У Степана мысль не сходит:
?Как же быть, и как сказать?
Сам приказчик грозный бродит,
А Хозяйке не соврать.

Говорят, что та девица
Камень может отвести,
Будешь век тогда трудиться
Ничего так не найти?.

Думал-думал и надумал:
?А была, как не была?…
Будто голову окунул,
А вода лишь убыла.

?Видел я вечор Хозяйку,
Вот что велено сказать:
Чтоб тебе, козлу душному,
С Красногорки исчезать.

И не порть железную шапку!
Ведь Хозяйка так легко
В Гумешках всю медь в охапку
И запрячет глубоко?.

Тут приказчик от такого
В ступор встал, стоит, не пасть,
Лишь усы трясутся снова,
Заорал, открывши пасть:

?Пьяный, аль ума решился?
Мне ль Хозяйка та, указ?
Обнаглел, а чтоб страшился,
Приковать к горе тотчас?.

В общем выпороли парня
И в гору, в забой глухой.
Да на цепь, как будто псарня,
А не каменный забой.

Надзиратель, злой, собака:
?Прохладись-ка здесь с лихвой?.
Норму дал такую, однако,
Что не выполнить гурьбой.

Делать нечего, каёлкой
Наш Степан пошёл махать.
Малахит ложится горкой,
Крупный, даже не поднять.

Видно вспомнила Хозяйка,
А она уж тут как тут.
Звосияла молодайка,
Даже камушки цветут:

?Молодец, Степан Петрович,
Можно чести приписать.
Не спужал тебя Козлович,
Что ж, пора и показать?.

Хмуро хлопнула в ладошки,
Служки-ящерки пришли.
Цепи сняли, как сапожки,
И на камушки взошли.

?Наломайте норму вдвое,
Чтоб на отбор малахит.
Шёлка сорту – не простое,
Там, где жилочка горит.

Ну а ты, Степан Петрович,
Женишок мой дорогой,
Не смущайся, как попович,
А иди-ка вниз за мной.

Покажу тебе придано,
За хорошие дела.
Будь же гостем долгожданным?, –
И тихонько повела.

Забой молча расступился:
Комнат длинный переплёт.
Сверху вниз по ним стремился
Жёлтых жилок хоровод.

Лазорёвка с синевою,
Меди блёстки так ярки.
В переливах меж собою,
Будто светятся сверчки.

Одним словом, что тут скажешь?
Изукрашено, не встать.
На Хозяйке платье пляшет,
Цвет меняется опять.

То оно блестит, вдруг тает
Мутной дымкой каждый раз,
То алмазом засверкает,
То шелком зелёных глаз.

Посредине Красногорки,
Под железною рудой,
Очутились у затворки,
Перед комнатой большой.

Стены – малахит с алмазом,
Потолок весь расписной
Цветком медным и топазом,
Отражавший желтизной.

Табуреточки из меди,
Корольковой, не простой.
На таких сидят лишь леди,
Да с короной золотой.

?Не стесняйся, вот присядь-ка.
Вишь приданое моё?
Как насчёт женитьбы, дядька?
Не откажешь – всё твоё?.

А Степан молчит, не знает,
Что ответить, да и как?
Вдруг Хозяйка распознает,
Что невеста есть — вот так?

Из сироток, да простая,
Мила сердцу и душой.
В общем к сердцу прикипая
Не найдёшь другой такой.

– Что ж, приданое богато,
Впору только лишь царям.
Я ж простой и мне чревато
Будет всё богатство впрямь.

– Друг любезный, не вихляйся,
Говори. Ну, будешь брать?
Ну а нет, не обижайся, —
Вмиг нахмурилась опять.

– Не могу, другой дал слово, –
Отвечает напрямки.
Тело стало вдруг пудово,
Да и в горлышке комки.

– Молодец, не отвернулся
От Настёнки в этот раз. —
А Степан лишь повернулся,
Удивлённый напоказ.

– Ты Степан не удивляйся,
Знаю всё я про тебя.
Вот возьми и не стесняйся,
Мой подарочек, любя.

Вот за то, что не спужался,
Того душного козла,
И за то, что отказался
От богатства и от зла.

Подаёт ему шкатулку
Из малахита, да с резьбой.
Вот с такою на прогулку
Не отважишься гурьбой.

Серьги, кольца, бусы, прочи
Драгоценности подстать,
Невесте Настеньке пророча
Счастье, горе, так сказать.

– А шкатулка-то большая…
Как наверх-то поднимусь?
– Ты скажи так: ?Стань меньшая?,
И она тебе: ?Сожмусь?.

Ну прощай, Степан Петрович.
Да смотри не вспоминай,
А иначе, как Козлович,
Вмиг погибнешь, так и знай.

Это третье испытанье.
У Хозяйки слёзки с глаз
На ладошку под блистанье
Превращались вмиг в алмаз.

?На-ка вот возьми в разживу,
Много денежек дадут?, –
Пальцем щёлкнула и к диву,
Путь открылся к штольне тут.

Вновь на месте оказался,
Наш Степан, где был с кайлом.
Цепью снова привязался,
Ящерки убрали взлом.

Ну а вечером надсмотрщик
Посмеяться сам пришёл,
А Степан ну как притворщик,
Будто жилу вновь нашёл.

Что за штука вот чудная,
Малахит весь на подбор,
И племяннику внушая:
?Завтра ты сюда на сбор?.

А Степана в ново место,
Да поглубже, потемней.
У того опять как тесто
Малахит растёт быстрей.

У племянника же пусто,
Лишь обманка, обальчик.
Наработал-то не густо,
Всё впустую – скандальчик.

И к приказчику с докладом
Надзиратель поспешил:
?Стёпка связан с тёмным адом?.
А приказчик так решил:

Волю даст Степану, если
Глыбу в сто пудов найдёт
Малахитову, чтоб в блески
Аж сиянье превзойдёт.

Красногорку ту оставить,
Прекратить работы там.
Может, Стёпка не лукавит,
Только порча нынче нам.

?Кто же волюшки не хочет?
Повезёт, может, найду.
Пусть Хозяйка похлопочет,
Обещала, вмиг дойду?.

И нашёл такую глыбу,
Кое-как подняли вверх.
Обманули, чуть на дыбу
Не отправили на грех.

Турчанинову писали.
Тот из дальних мест спешил,
С Петербурга аж скакали,
Как приехал, порешил:

– Коль, Степан, добудешь глыбы
По пять сажен во длину,
Будешь вольный, как те рыбы,
Не добудешь, так ко дну.

– Я учёный нынче, барин,
Раз на дыбе побывал.
Не серчай, я не татарин,
Лучше б вольную мне дал.

Да и Насте, моей жинке,
Ты прости ей, дерзостной.
Как же быть в одной корзинке,
Коли будет крепостной?

Видит барин: парень битый,
Но с Хозяйкой на ладах.
Не отпустишь, камень скрытый
Век останется в недрах.

Так сыскали больше глыбы.
Обтесали малахит,
Что на баржах, да под скрипы
В Петербург путь завершит.

Там стоят колонны в зале,
В главной церкви на Неве.
Славна память об Урале,
О Сысерти и горе.

Но Хозяйка осерчала,
За столбы, что в тех церквах,
И на рудниках не стало,
Даже камушка впотьмах.

Гумелёшка обмельчала,
Затопило всё водой,
Видно сильно осерчала,
Раз закончилось бедой.

Наш Степан женился вскоре.
Дом построили большой.
Только нет же счастья в горе,
Заболел давно душой.

Каждый день да на охоту
К Красногорским рудникам.
По лесам да по болоту
Шла дорога путникам.

Без добычи возвращался,
Взгляд унылый и с тоской.
Кто же знает, где он шлялся,
Всё с берданочкой простой?

Как-то осенью Степан,
Выйдя на прогулку,
Не вернулся к вечерам
Он по переулку.

И куда исчез, не знают.
Весь посёлок на ногах.
Все надежды быстро тают,
А беда лишь в двух шагах.

А он, слышь-ко, там у камня,
Далеко на руднике.
Разморило видно парня,
Да с улыбкой в облике.

Так и умер в наслажденье,
И ружьишко в стороне.
На лице лишь умиленье,
Видно радостно во сне.

Говорили потом люди:
?Рядом с ним в замшелом пне
Облик ящерки по сути
Растворился на бревне?.

Будто ящерка большая,
Ростом с девицу всего,
Над Степаном, слёз роняя,
Обвилась вокруг него.

Привезли домой Степана.
Стали в баньке обмывать,
А в руке, зажатой рьяно,
Камушки давай блистать.

Как из рук достали камни,
Те рассыпались все в пыль.
Повелось со стародавни,
То ли сказка, то ли быль.

Вот ведь медны изумруды,
Редкий камень, дорогой.
Это ж надо же! Откуды?
Неужели с горки той?

Ископали Красногорку,
Но нашли лишь бугорки.
Кто-то бросил в оговорку:
?Это слёзки ящерки?.