Коктебель

Утро.

Словно стадо верблюдов легло, замерев,
У бирюзы морского овала.
Утренний ветер вмиг присмерел
У тихой прозрачной воды.
Молча сижу и смотрю,как шагреневы
Тени улыбок.



Хозяйка Анна.

Сиротство - Каина печать.
Проклятье, - хоть и воздается.
И пусть нема слеза,
Что льется, по шее медленно крадясь,
Она - слеза.
Её опалы,
Нефриты желчи и обид
Волна скупая зло хранит.



Дорога в Тихую бухту

В декорации вестерна оказаться не ждала.
День клонился к завершенью.
Я бежала, быстро шла.
Яркордеющий шиповник
То взбегал, то преграждал,
Ограничивал тропинки,
Где мне путь держать решал.

Здесь, конечно, Небожитель
В день творенья отдыхал.
Только Он - души целитель
Мог создать сей мадригал.



Мертвая бухта

Зловоние морского чрева
Ножом вспорол морской прибой,
И каждый новый шаг сквозь серу
Мне слышался голодный вой.

Громада зубьев Кара-Дага
Глотала солнечный желток.
Под солнцем чайка умирала,
Топча бессмысленно песок.



Нина

Художница - юродивой была.
Собака - старой и голодной.
Дул с моря нынче ветр холодный,
И осень кралась по лозе.

Листали руки акварели,
Уста шептали еле-еле.
Во всем предвиделся конец.
И отрешенья глаз стеклянный,
Когда-то бывший Благодатью,
Косился в угол, за кроватью,
Где лик Творца уж проступал.
"Бог дал..." - в конце она сказала.
И эхо ппереврало:"Взял...".




Травы

Колдунья - крымская татарка.
Косынка, фартук, черный рот.
Губ тонких строгий переплет.
Рук старых - жилистые корни.
Тесьмою связаны пучки.
Лаванда, мята, чай...
Постой!
К тебе пошла б я в ученицы
Весной бродить по луговице.
У врат Великих Крымских гор
Читать лугов цветной узор.



На могиле Волошина

Взойди на холм в заката час.
Здесь с каждым шагом вечереет.
И край ночной земли темнеет.
И падает к ногам, таясь.

Здесь грудь так жадно, часто дышит.
Здесь ветер волосы колышит.
Сюда не ходит зной дневной.

Здесь ухо звук мирской не слышит.
И бренной жизни слабнет власть.
И ночь нацарствуется всласть.
Лишь воля, ток времен и ветер
Царят одни на белом свете.