Князь ИванI Данилович Калита Гл III ч 4

Великий князь московский - Великое княжество

Накрнец пора настала,
Когда можно отдохнуть.
Путь осмыслить весь сначала
И как следствие, вздохнуть.

Смята Тверь бесповоротно.
Константин вернёт свой стол.
Он с Москвой вполне охотно
Заживёт, храня престол.

А Иван всё ж в знак победы
Приказал набат их снять.
Вече в Твери - только беды,
Нет нужды употреблять.

Так что колокол могучий
В Москве будет благовест.
Ну а вече - быт дремучий
Для Москвы слеза невест.

Это было, как событие,
Положившее конец
Распри долгой, как убытие
Недомолвок, наконец.

Весть о казни Александра,
Да ещё и сын убит,
Разлетелась без азарта,
Знали, кто, за что был бит.

Вот тогда Иван решился
Кремль и стены обновить.
Был пожар, весной случился …
Время не было ложить.

А сейчас другое дело.
Брёвна с дуба, плахи, тёс …
Что сложили неумело,
Князь молебен перенёс.

Семён прибыл на закладку
На день, обойдя обоз.
Волгой шли, а пересадку
Лишь в Твери, сплошной психоз.

Был в Сарае неслучайно,
Сам отец туда послал.
Проследить, конечно, тайно,
Что их ?друг? предполагал.

И когда Семён явился,
Что случилось, знал Иван.
Тут гонец подсуетился,
От него финал узнал.

Но Семён фурором казни
Огорошен был в момент.
Так и мчался, помня басни,
Что отец свёз документ.

Думал, что отец наверно
Только этим и живёт.
Что и чувствует-то скверно,
Вот, вот, вот и сам умрёт.

Только вместо горемыки,
Увидал отца в трудах.
И везде рука владыки,
Чётко и не впопыхах.

А кругом всё перерыто,
Город просто не узнать.
А намерение скрыто,
Знает тот, кто должен знать.

Все невзрачные постройки,
Где огонь оставил след.
Всё разрушено до стойки,
До стропил, которых нет.

От огромных масс народа,
Живших, временно в шатрах,
От телег, коней и сброда
Город словно не в руках.

Как огромное торжище
Муравейником кишел.
Где развал, а где почище …
Но задел уже имел.

Мягко, как-то нарочито,
Принимал Семёна князь.
Обнялись с ним деловито,
Без эмоций не таясь.

О делах пока ни слова.
Баня, пар, вечеря ждёт.
Кто с дороги, как основа,
Остальное подождёт.

Только к вечеру поближе
После бани отдохнув,
Князь спросил не о престиже,
А как сам теперь, … смекнув.

Отвечал Семён спокойно,
Но себя не понимал.
Час назад, что непристойно,
Стало вдруг не экстремал.

Отец слушал терпеливо,
Но по взгляду сын понял,
На душе его тоскливо,
Акт свершённого влиял.

И Семёну полегчало.
С сердца, как свалился груз.
Весь ремонт Москвы - начало!
А отец козырный туз.

Слуги вскоре стол накрыли
И Ульяна среди них.
У княгини вина были,
Мускатель лишь для своих.

Она с барышнями вместе
Украшала тоже стол.
Фрукты разные штук двести,
К мускателю цекубол.

Но никто здесь не остался,
Их оставили двоих.
Зная, сына князь заждался,
Ушли сразу, … никаких.

Вся вечеря шла неспешно,
Князь совсем немного ел.
Винцо пробовал успешно,
Напиваться не хотел.

Слушал сына впечатления
От поездки, что видал.
Кроме злобы проявления
Хан, кто там, не показал.

И когда речь шла о казни,
Князь вдруг резко перебил:
- ?Бердибек нам строит козни,
Молодой, уже дебил.

На Смоленск идти собрался,
На Крещенье, я слыхал?.
А Семён аж растерялся,
Что он тему запахал.

Про себя подумал тут же:
- ?Ведь отец же виноват,
Что князей казнили позже,
Он дал хану компромат?.

Вслух сказал о Перкунасе:
- ?Гедиминас помощь ждёт.
Он же тесть мой, как иначе.
Кроме нас, кто суть поймёт??

А Иван вновь о своём же:
- ?Бердибек совсем пацан.
Внук Узбека и, похоже,
Он пока ещё саман.

Не хотел бы я в боярстве
Вот таких особ иметь.
Он уже растёт в коварстве.
А как вырастет? Смотреть?

Вон возьми, хотя б тверские,
Что ко мне пришли служить,
Не вернулись в Тверь, … иные
Их заботы, здесь им жить?.

Вновь умолк. С какой-то грустной,
Но улыбкой пояснил:
- ?Он своей манерой гнусной
Уже многих поразил.

Бердибек немало горя
Ещё деду принесёт.
И Узбек с судьбой, не споря,
На свой счёт всё заберёт.

А ты? - глянул в глаза мрачно:
- ?Заведи прямой контакт.
Так надежней, чтоб удачно
Разговор иметь с ним, факт?.

А затем совсем уж тихо:
- ?Его надо поддержать,
Не считай, что это дико,
Наших есть смысл поприжать.

Гривен не жалей на это,
Кровь дороже, вот мой сказ.
И причём, когда не где-то,
А под носом здесь у нас?.

Вид у князя необычный,
Как-то сразу постарел.
Облик мрачный, безразличный
На свечу с тоской смотрел.

Словно бы ведун из сказа
Клад не мог расколдовать,
Не пролив кровь для показа,
Что нет смысла выбирать.

И Семён принял решение,
Потихоньку нужно встать
Видя князя отрешение,
Понял - время отдыхать.

Услыхав шёпот беззвучный
Плотно сел опять Семён.
А Иван: ?Мир ноне скучный,
Шибко он обременён.

Чую силы на исходе
И ты это должен знать.
Дело даже не в подходе,
Должен просто обуздать.

Веси всей Московии нашей
Ты обязан все сберечь.
С кем был строг, как бедный с кашей,
Не спускай, во всём перечь.

Блюди Веру, это Свято.
Феогност не тот уж стал.
А в Царьград, пусть не чревато,
Я Алексия послал.

Ты найди, когда вернётся.
Руси нужен Патриарх.
Вот Алексий и займётся,
Духовенству он монарх?.

Даже шёпот стал чуть слышно,
Разобрать Семён не мог.
Наклонился, но не вышло,
Князь-отец вообще замолк.

А затем вдруг, как проснулся,
И на сына посмотрел.
Молвил: ?Спать? - и оглянулся.
Сонно: ?Мускатель посмел …?.

И когда Семён поднялся,
Твёрдым голосом спросил:
- ?Извини, что притворялся,
Чем тебя я прогневил?

Что хотел узреть при встрече?
Слёзы радости? Печаль?
А разор был недалече,
Что случилось, мне не жаль.

То, что власть одна отныне
И Великий князь один.
Мужики не гибнут ныне
И деревни без руин

Или ты хотел другого?
Чтоб, как дядька твой я был?
Для себя конца такого …
Я позор тот не забыл.

Юрий, брат мой, а твой дядя
Ликовал, что Михаил
Князь тверской, казнён не глядя.
Сам в расплату угодил.

А когда мне доложили,
Мой гонец всё рассказал,
Ощутил покой! ?Дожили …? -
Сам себе потом сказал.

Но мы ж не были врагами,
Враг его был хан Узбек.
Брат его убит не нами,
Александр убрал навек.

И меня, тебя, Ивана
Собирался он убить.
Так что в качестве профана
Не пристало нам скулить

Такова жизнь наша, Сёма.
Век живи и век учись.
Княжить твёрдо и без дрёма
Богом дадено. Держись!

За достаток каждый бьётся.
Как тут скажешь, кто неправ.
Русь, я думаю, добьётся
Своего и не стремглав.

Акинфеичей напомню,
Я же их отца казнил,
Служат мне, я точно помню,
Каждый предка осудил.

Волости им дал и землю.
За своё теперь умрут.
Я другого и не внемлю,
Справедливость и всё тут.

Под Смоленск пошлю, возможно,
Пусть корысть свою найдут.
Есть мыслишка осторожно
Пристегнуть к Москве без пут.

Обижать и трогать смерда
И впредь буду запрещать.
Соль земли без аргумента!
Смерда надо защищать.

Как хозяин, он безбедный
И рачительный купец.
Как боярин, князю верный.
Надо? Воин, наконец.

Только так князь будет сильный!
С детства знаю, только так.
Потому-то я стабильный
И при этом не простак.

То, что здесь увидел ноне,
Ведаешь, чей это след?
Не кори, коли в загоне …
Я отец, пусть даже дед?.

И сын голову повеся,
Только слушал и молчал.
Стыд душил всё перевеся,
Даже то, с чего начал.

Справедливость слов отцовских
Били просто наповал.
Силу подвигов кремлёвских
Ощущал и познавал.

Видя сына просто в трансе,
Иван малость подобрел.
Подошёл и, как в нюансе
С теплотой: ?А ты сын смел!

Не казнись. Ты молод, в силе,
Москву строить будем вновь.
Дел по горло, мы вступили
В возрождение, всё готовь.

С москвичей нам взять придётся
Дополнительный налог.
А конкретно кто займётся,
Я решу, а ты б помог?.

Допоздна проговорили
И Семён к себе ушёл.
Князь сидел, а мысли били,
До признания не дошёл.

Приоткрылась дверь в светёлку,
Колыхнув свечи огонь.
Князь не глянул в эту щёлку,
Зная там не шелупонь.

- ?Спи сынок и спи спокойно? -
В пустоту он прошептал.
Будто было не пристойно
Вновь прийти, как на скандал.

- ?Не волнуйся, … понимаю,
Что не всё тебе сказал.
Как свеча, я тоже таю? -
Огоньку он прошептал.

- ?Что содеял ноне, знаю
И в душе терзаюсь здесь.
Никого не обвиняю,
Бог оценит путь мой весь.

Но в одном признаюсь честно,
Кровный грех на мне висит.
Отпираться неуместно,
Как отметина торчит?.

Осень баловала, только
Холод всё же подступал.
Но в Москву довольно стойко
Люд рабочий прибывал.

Вся Москва общаг, казарма.
Где работают, там спят.
Перестук с утра, как норма,
Топоры в руках блестят.

Город на глазах менялся,
Кремль буквально молодел.
Никто просто так не шлялся,
Каждый был теперь у дел.

В это время шла к Рязани
Бердибека чуть не рать.
В Диком поле - глухомани
Трудно было б их сдержать.

Низкорослые лошадки
Вековой их атрибут.
С острым верхом волчьи шапки
Только их и берегут.

Луки есть у всех, арканы,
Пики, как одна с хвостом,
Сабли, даже ятаганы …
Молодые все притом.

Бердибек вёл их к Смоленску,
Как всегда и обещал.
Шёл без помпы и без блеску,
Раньше даже не стращал.

Дело в том, татар в Смоленске
Не бывало отродясь,
Потому ясак в довеске
К княжьей дани чужд, как грязь.

Люди прятались, где можно,
Уходили даже в лес.
Скот припрятать было сложно,
Когда было позарез.

Всё же выход находили,
В схрон подалее от дорог.
От татарских глаз спешили
Быть подальше, кто как мог.

Все сторонники Ивана
Приобщились, в сей поход.
Ряды кметей, но не хана,
Мощный делали заход.

Сквозь Москву и Суздаль тоже
Дружно вышла на Смоленск.
Константин их князь, похоже,
Разглядел свой личный блеск.

Зять Ивана князь ростовский,
Кстати тоже Константин,
Посчитал поход литовский,
Подключился не один.

С ним из Юрьева дружина,
С Пронска, … прочих городов.
Собралась почти махина,
Общий был итог таков.

Но случилось, что не жали.
Князь рязанский с пронским в клинч.
Их вражда, об этом знали,
Превратилась в антиспич.

Князь из Пронска в результате,
Александр Михалыч звать,
Как тверской, покойный кстати,
Был убит, как просто тать.

И мороз ударил быстро,
Не заставил долго ждать
Снег заставил более шустро
Всех, в конце концов, собрать.

Воевод назначил лично,
Как должно, Великий князь.
И Иван при всех публично
Объявил, всем не чинясь.

Александр Морхинин первый
Был, кого Иван назвал.
- ?Я считаю выбор верный? -
Произнёс: ?Момент настал.

Витязь, дед его, Гаврило
С Александром Невским был.
Шведов бил, всё это было
И внук деда не забыл.

Хоть племянник Акинфея,
Кого лично я казнил.
Знает, правду, всё имея,
Благодарность заслужил?.

Князь Великий оглянулся
И второго подозвал:
- ?Фёдор звать …? - и вдруг запнулся:
- ?Мищук Фёдор, я позвал.

Им двоим и поручаю
С Бердибеком связь держать.
Потому и назначаю.
В их поступки не влезать?.

В Рузе сделали стоянку
И Иван там захворал.
Не заметил лихоманку.
Жар и насморк, как сигнал.

И тогда в Москву вернулся,
Семён с войском не пошёл.
До Можайска обернулся
И в Москву назад ушёл.

На него легли заботы,
Как отец внезапно слёг.
Чтоб продолжить все работы,
Этим он не пренебрёг.

Хоть больной, горел заботой
Новгородцев приструнить.
Но Смоленск стал, как заботой,
Внуку хана угодить.

Он надеялся, пусть скрытно,
Без войны там обойтись.
Новгород, что любопытно,
Не радел в бою сойтись.

Но полки на всякий случай
Всё же выдвинул в Торжок.
В их упёртости дремучей
Всё ж напомнить про должок.

Константин вновь князем ставший,
Их поклялся поддержать.
Унижение, боли знавший,
Стал Ивана уважать

Младший брат его Василий
Тихо в Кашине сидел.
Анна мать с Анастасией
С ним же. Это их удел.

Анна плакала о сыне,
Вместе с ним и внук казнён.
У жены теперь отныне
Статус не определён.

То ль в монахини податься …
Сыновья не подросли.
И приходится метаться,
От Твери родной вдали.

Вспомнился приезд Ивана,
Александр был уже мёртв.
Тверь встречала атамана,
Не лишённого позёрств.

И как колокол снимали,
Это был тверской набат.
Люди плакали, рыдали …
Он-то в чём был виноват.

А сейчас шла подготовка
С Новгородом всё решить.
Знал, Смоленск, как маскировка,
И его не подчинить.

Ольгерд, княжич Гедимина
В тех краях давно шустрит.
И Смоленск им, как малина,
Аппетит давно бурлит.

Варвар, неуч, недоучка,
В православной Вере - дуб.
Часто просто почемучка
И с обычаями груб.

Только Богом пресвященный
Почесть колоколу даст.
Только Верой освященный
Благовесту Крест воздаст.

Но почёт всегда особый
Тем, кто колокол отлил.
И не всяк к сему способный,
Опыт род всегда дарил

Семь пядей во лбу имея,
Колокол вовек не слить.
Если дед, прадед владея,
Не сумел вас научить.

В этой огненной науке
Единицы знают толк.
Поколенья их не в скуке,
А в твореньях видят долг.

Тайны сплавов и размеры,
Способ, как его отлить.
Мудрость мастеров без меры
Позволяла им творить.

Чутьём, навыком владели,
Чтобы сплав не пережечь.
Дабы не ушли, не сели
Голоса, чтоб их извлечь.

И ещё до сих пор тайна,
Секрет древних мастеров,
Роль земли чрезвычайна
В звоне всех колоколов.

Сам состав земли литейной
Очень важен, но не он
Зоной стал благоговейной,
Чтоб иметь потребный звон

Влажность, вот что основное
И какой опоке быть.
Дело очень непростое,
Мастер должен не спешить.

Много способов проверки.
Кто на ощупь, кто лицом,
Кто чутьём, кто просто сверки …
Каждый служит образцом.

В бытность князя Михаила,
Зваться стал тогда тверским,
Новгород мать посетила.
Сыну лишь: ?А так хотим …?.

Родом Ксения из Тарусы
До Москвы рукой подать.
Сохранила с детства плюсы
Перезвон церковный ждать.

Знаменит колоколами
Новгород был сотни лет.
Потому и мастерами,
На Руси подобных нет

Новгородскую Софию
С Киевлянкой не сравнить.
Перезвон и Византию
Превзошёл, не отменить.

Так в Твери и появился
Новгородский мэтр-ведун
Там веками клан трудился …
Что не колокол - певун.

Мастер взялся за работу
И себя он превзошёл.
Отлил колокол в субботу,
Гул по всем весям пошёл.

И Тверь стала знаменитой,
Принёс славу Благовест.
Среди звонниц стал элитой,
Для других красивый жест.

Мастер был в то время старый,
Сотворив шедевр, уснул
Вечным сном, а был усталый.
Может колокол спугнул.

У детей его и внука
Был талант, увы, не тот.
Мастера они без звука,
Дар творить не от щедрот

Тверичи же узнавали
Благовест за много вёрст.
- ?Сам звенит!? - так восклицали,
Будто он пришёл от звёзд.

А гудел он и в болезни,
На пожар он тоже звал.
Предвещал беду и если
Кто-то до сих пор не знал.

Провожал он с медной болью
И князей своих тверских.
Михаила, его ролью
Тверь гордится хоть и стих.

И по Дмитрию - любимый,
Тоже колокол звонил.
Александр не судимый
Жизнь отдал и Фёдор с ним.

И решение Ивана
Колокол немедля снять,
Равноценно без дурмана
Сердце попросту отнять.

И прослышав о решении
Колокол в Москву отдать,
Горожане в возмущении
Стали князя осаждать.

Шум, проклятия, призывы:
- ?Колокол не отдавать!?
Были более ретивы:
- ?Из Твери московских гнать!?

Стража пики опустила.
И толпа, порыв чуть сник,
Удила вновь закусила …
- ?В топоры!? - раздался крик.

Началась бы тут же свалка,
Остудил князь Константин.
Помогла ему смекалка,
Поступил, как семьянин.

Из ворот вдруг показался
В полной выкладке верхом.
Но к толпе не приближался,
А с седла и напролом.

- ?Снова бунт? Вам Тверь не жалко?
Князей братьев кровь на вас!? -
Не кричал, но стало жарко,
Кто укор понял сейчас.

Ропот стал стихать вначале.
Понимали - это князь.
Голоса всё же звучали,
Правоту узнать стремясь.

Но затем опять всё громче:
- ?Колокол не отдадим!
Защити князь, он всех звонче.
Просим князь, а не грозим?.

Константин слегка смешался,
Он хотел всех разогнать,
Но так сразу не решался,
Те просили всё сказать.

- ?Колокол даём мы сами!? -
Князь уверенно: ?Вот так!
И Москва согласна с нами
Подтверждая, мы кулак?.

И толпа опять взревела:
- ?Почему нас не спросил!?
Он для нас частица тела,
Ты же кровь из нас пустил!?

Окажись князь в одночасье
Во главе всех горожан,
И случилось бы несчастье,
Снова жди в ответ южан.

Константин же видел дальше
Свар с Иваном не хотел.
Вывел кметей и, как раньше,
Разогнать толпу велел.

Горожане отступили,
Но никто не уходил.
Все взволнованные были,
Ждали, что же князь решил.

Колокол снимали скрытно
Все ворота на замках.
На помост упал постыдно
Гул, издав знаком в веках.

Замирающий над Волгой,
Он как будто бы вздохнул.
Попрощавшись с жизнью долгой
Здесь в Твери, В Москву шагнул.

Князь московский пусть и хворый
В Тверь приехал посмотреть.
Из дворца смотрел, который
Рядом с храмом. Ошалеть!!!

И гигантской массы тело,
Как поплыло тихо вниз.
Сотня воев то и дело
Чертыхались на сюрприз.

И вот лёг на снег впервые,
Как бы вещь, за много лет.
Рядом люди деловые,
То ль священники, то ль нет.

Здесь была и волокуша,
Как настил саням взамен.
Взгромоздили, чин наруша,
Будто взяли его в плен.

Калита глядел в оконце
Ничего не понимал.
- ?Встали?? - и мелькнуло: ?Солнце
Помешало?? Застонал.

Заглянул Егор дворецкий,
Он всегда с Иваном был,
Да к тому ж с больным, пусть резкий,
Добро князя не забыл.

- ?Не пускают!? - он с порога:
- ?Надо ночи подождать.
В горожанах вся дорога …
Нам что силой убеждать??

Иван очень недовольно
На Егора посмотрел,
- ?Подождём …? - сказал невольно:
- ?Нам не нужен беспредел?.

И Егор весьма довольный
Поспешил опять на двор.
Калита пусть не крамольный,
Но поступок вышел скор.

Начинать резню поновой
Иван в мыслях не держал.
Обстановке столь суровой
Тверь виновна, … он устал.

День хоть серый, всё же мягкий
Потихоньку угасал.
И Иван, не как князь всякий,
Не пошёл спать, всё же ждал.

В это время мать княгиня
С Кашина вернулась в Тверь.
Сын Василий, всё же имя,
Не хотел сыр бор теперь.

Мать болела и серьёзно.
Брата Костю он просил,
Умолял порою слёзно,
Чтоб жила здесь, Бог решил.

Не смотря на все препоны,
Анна к мужу, где он спит.
Михаил чтил все каноны
Помнил всех, чей дух велит.

И уже Анастасия
У свекрови, тоже здесь.
Александр муж, … литургия
Тут была и здесь он весь.

И Великая княгиня
Была тихая, как сон.
Словно злая анемия
Взяла всю её в полон.

- ?Матушка, … хоть съешьте что-то? -
Ей невестка наклонясь.
Анна, вздрогнув от чего-то
- ?Не-е-ет…? - шепнула не таясь.

- ?Ничего не надо дочка,
Чую надо отдохнуть.
Хоть чуть-чуть, на полчасочка
Отключиться и уснуть?.

И княгиня задремала,
Но услышала вдруг шум.
Взор такой, как и не спала,
Прошептала: ?Что за бум?

Сходи, выясни родная,
Кто шумит, не даст поспать.
Может каверза, какая,
Дай и мне об этом знать?.

Выяснив Анастасия
Доложила всё, как есть:
- ?Князь Иван, как лжемессия,
Для Твери дурная весть.

Он наш колокол Священный,
Наш набат, наш Благовест
Отобрал, как благоверный,
Чем и вызвал наш протест?.

Анна тяжело вздохнула:
- ?Неужели это так?
Константина суть вспугнула?
Не отдаст, он не слабак?.

Пришла горничная девка,
Чтоб свечу успеть зажечь.
Пусть она и однодневка,
Не с руки её беречь.

Вечерело. Анна снова:
- ?Ты скажи, как повезут.
Настя, будь всегда готова?
Та в ответ: ?Всё время тут?.

Константин зашёл чуть слышно
Мать проведать, что да как.
Анна сыну: ?Как так вышло?
Не противился никак?

Уходи! Нагадил в душу …
Не дал толком умереть
Уходи! Обет нарушу …
Не хочу тебя иметь?.

И на цыпочках обратно
Удалился в тот же миг.
Потерял мать безвозвратно
Словно сам ушёл в постриг.

Санный поезд с волокушей
На которой Благовест,
Вышел эдакой кликушей
Подразнить, кто жил окрест.

Люди ходу не давали
И валились прямо в снег.
Стража била их, пинали
И гнобили не навек.

Матерясь, охрана стойко
Расчищала санный путь.
Из Твери пробились бойко
И в Москву. Там не свернуть.

И тогда Анастасия
К Анне: ?Колокола нет …?.
Но Великая княгиня
Не сказала, что в ответ.

В эти дни всё так же хворый,
Он вернулся снова в Кремль.
Понимал ход жизни скорый,
Всем едино, князь ли чернь.

И жену свою Ульяну
Словно заново узрел.
И женился он не спьяну,
А влюбиться не успел.

А она за эти годы
Расцвела, как майский сад.
Как бы мимо шли невзгоды
И не трогая фасад.

А когда она играла,
Изумлял девичий смех.
Непосредственность влияла,
Он был раб её утех.

И к тому ж она успела
Двух дочурок ему дать.
Умилялся, кровь кипела
Видя ангельскую стать.

И сейчас стал думать часто:
- ?Для чего здесь человек?
Бог создал нас для контраста?
Почему короткий век.

А дано ли ему счастье??
Так задумался Иван.
Получалось, что участье
Есть награда, коли зван.

Потому и вспомнил брата,
Как был Юрий одинок.
Михаил стал вдруг утрата,
Вечный враг, а не помог.

И Москва чужою стала,
А тем более и Тверь.
Все дела вкривь, вкось сначала …
Череда пошла потерь.

Как ни прятал свою тайну,
Михаил не отпускал.
В душу вторгся, как по найму,
День и ночь напоминал.

И Великое княжение,
К чему так стремился он,
Принесло опустошение
И душевный спад, урон.

И погиб в Орде бесславно,
Был зарезан, как баран.
Хоть и стал Велик недавно,
Не помог ему обман.

И Иван намного жёстче
Стал наказы отдавать.
На словах грубее, хлёстче,
Даже матом лютовать.

Всё от тщетности душевной.
Александр, как наказал
Этой участью плачевной …
Вновь себя так показал.

Между тем всё шло, как надо.
С под Смоленска был гонец,
Войско Бердибека радо
Их добыче, наконец.

Что, опустошив округу
Он потратил много сил,
Взять Смоленск сродни испугу,
Сам напасть Орде грозил.

Александр Морхинин лично
Всё Семёну отписал.
Что смотрел на всё критично,
И татарам не мешал.

А Семён сидел в Коломне,
Утрясал с Рязанью спор.
Речь о княжестве, как догме,
Не решённой до сих пор.

Получив от воеводы
Обозначенный пакет,
Он в Москву извлечь доходы
От похода, не секрет.

Та же весть о возвращении
До Москвы дошла, Иван
Сына ждал и в завершении
Набросал примерный план.

Появлению Семёна
Калита был очень рад.
Сразу вспомнилась Алёна,
В мать обличьем, аккурат.

После трапезы с дороги
Сели в горнице вдвоём.
Все порядки стали строги,
Вслух вещали не о всём.

- ?Проследи, чтобы татары,
Воеводам дай наказ,
В нашем княжестве в амбары
Не совались, мой приказ? -

Сделал паузу и дальше:
- ?Бердибека буду ждать.
Пригласи в Москву без фальши,
Сувенир на память дать.

Как-никак, а внук Узбека
Может и Великим стать.
Обойдёт вдруг Джаныбека,
С ним тебе дела решать?.

В горнице тепло, уютно.
Свечи все, что есть, горят.
На душе Семёна мутно,
Не любил родитель трат.

Сын тактично присмотрелся.
Хоть и радостный был лик,
Он здоровым не смотрелся,
Как-то внутренне поник.

- ?Стал сдавать отец, как рано …? -
Про себя подумал он:
- ?Ведь ему так много дано …?.
Вздрогнул даже, был смешон.

Рассуждая так о смерти,
Стало стыдно перед ним.
Прихворнул, … а в круговерти
Он помощник с ним одним.

- ?А пошто не взяли града?
Так настроил воевод?? -
Враз Семён: ?Дружина рада,
Что сменили сам подход?.

И Иван заулыбался:
- ?Ты бы этого хотел,
Чтоб в Смоленск сей внук забрался?
Там устроил беспредел.

И Литва, Орда тем более
Про Смоленск должны забыть.
Правит русский князь доколе
Звать Иван, таким и быть.

Смоленск ключ к Руси надёжный,
На Днепре, как Киев, он.
Водный путь на юг возможный,
Так что русский испокон.

И Орде отдать? Как можно!
Гедимину уступить?
Нет, сын, это невозможно,
Русь нельзя продать, купить.

Мищук понял с полуслова,
Когда я ему сказал.
Не пойдёт Орда к ним снова,
Опыт этот показал.

Иногда бывает нужно,
Хоть и бой, не побеждать.
Но бывает крайне сложно
Без сраженья пленных ждать.

Я же должен был когда-то
Александра в Пскове взять.
Но не смог и виновато
Это хану объяснять.

А теперь тебе отвечу,
Брать не больно и хотел.
И считал, что обеспечу
Жизнь безбедно, но без дел?.

Семён вспыхнул от смущения
И потупил даже взор.
От отца с ним обращения
Ощутил глухой позор.

Как наследнику придётся
Ещё много перенять.
А отец, … ему неймётся
И, похоже, не унять.

- ?Ну, а с Новгородом как же?
Разберёмся али как?? -
И Семён чуть робко даже,
Но спросил за просто так.

- ?Не решил, что делать дальше? -
Начал хмурится Иван.
Продолжая: ?Так, как раньше?
Мы ж не против басурман.

Разорять не наш обычай
И тем более штурмом брать.
Новгородцы не тот случай,
Чтоб за дерзость убивать.

Я прошу тебя, запомни
Не спеши мечом махать.
Русь одна у нас и помни
Чужаков нельзя пускать?

И Семён подумал всё же:
- ?Плох действительно отец,
Стал он мне ещё дороже,
Хоть больной, а молодец?.

Бердибек с огромной свитой
Прибыл в Кремль, Иван встречал.
А Семён, он был элитой,
Как отец сказал, начал.

Много стоили усилий,
Чтобы шкета убедить,
Мол, визит не от бессилий,
А чтоб связь установить.

Встретили с такою помпой
Будто он Великий хан.
Для Узбека стало бомбой,
Что внучёк Москве дружбан.

В тронном зале стол громадный,
Что ни сыть - деликатес.
На пирах Иван не жадный,
Здесь особый интерес.

Вепрь зажарен на кострище
Подан прямо целиком.
Точно тут его жилище
С устрашающим клыком.

Учтя, что в гостях татары,
Вкус конины не забыт.
Тут олеина для пары,
Мясо нутрии, как мыт.

К ним различные приправы;
Щавель с луком, баклажан,
Икра тыквы, их заявы
Специально для южан.

Мясо кабарги в почёте,
Изготовлен гуляшом.
И чеснок не на учёте,
Если вместе с кулешом.

Буженина и тушёнка,
Смалец свежий, холодец,
Рульки, вырезка телёнка,
Из говядины рубец.

Лебедь белый на подносе
И серебряный каркас.
Дичь всегда в особом спросе;
Гусь, глухарь, чирок, бекас.

Удивить дарами моря
Степняков Иван решил.
Сёмга викингов, не споря
Была лучшей, кто там жил.

А заморские трепанги,
Даже сказочный омар,
Превзошли любые ранги,
Рак к омару не товар.

Волосатик-краб, медведки
Средь монгол деликатес.
Королевские креветки
С иваси порой на вес.

Символ русского богатства
Осетровая икра.
Добродушно без злорадства
Принималась на ура.

И осётр, как украшение
Наряжал буквально стол.
Волги-матушки явление
Не был прочим, как укол.

А уж вяленая рыба
Чисто русский вариант.
Русь в продукте этом глыба,
Далеко не дебютант.

На столе чехонь копчёный,
Омуль вяленый, синец.
Беломорский сиг солёный,
Нерка – это образец.

Форель свежая, чавыча,
Заливной зеркальный карп,
Гости кушают мурлыча,
Поглощая всё до жабр.

Дары леса! Это сказка …
Абсолютный разносол.
Белый гриб для глаза ласка,
Царь природы и посол.

Он начинка для кундюмы,
А в сметане просто шок.
Нет таких, кто был угрюмы,
Белый гриб застолью Бог.

Рыжики отдельной строчкой,
Удивительный засол.
В чашах выложены бочкой,
Запах чудный, … хоть под стол.

А опята, а лисички …
Здесь такой ассортимент -
Забываются привычки
Жрать с оглядкой и в момент.

На столе опята с курой,
С грудкой куры целиком,
Были творчеством, культурой …
Не оставишь на потом.

А лисички с кабачками
Иль в сметане просто так?
Разбирались со слезами,
Всём хотелось не впросак.

Грузди из дубовой бочки
Словно студень аж дрожит.
К ним картошка, как комочки,
Аромат приправ кружит.

Нетипичное варенье
Тоже было на столах.
Это к чаю угощенье,
Нетипично на словах.

Потому что не привыкли
Видеть джем из шишек вдруг.
На Руси это постигли,
Лечат этим все вокруг.

А из грецкого ореха?
Это яство, а не снедь.
Только князю не помеха
Это лакомство иметь.

И таёжная черника,
И простая голубель,
И лесная земляника
Всё по вазам, тут же шмель.

С одуванчиков варенье
Тоже подано на стол.
Любопытное явленье,
Кто не знал, какой в нём толк.

Главный и традиционный,
Как напиток, русский квас.
Он настолько разнотонный
Просто путают подчас.

Сколько ягод, а их уйма,
Столько разных и квасов.
Пусть фантазия и буйна,
Смысл, однако же, таков.

Для татарской половины
На столах стоял кумыс.
Что предложено, повинны,
Что не выпитый прокис.

Чтоб поднялось настроение,
Основным стал крепкий мёд.
Бражка тоже в услужение,
Есть холодная, как лёд.

И заморских вин до кучи,
Есть возможность захмелеть.
Гусляры, они певучи,
Пригласили, чтоб попеть.

А заокскими путями,
Бердибек пока гулял,
Войско вместе с упырями
Уходило, смрад стоял.

Шли голодные и злые,
Их Мищук сопровождал.
Получилось, что впервые,
Русский грабить не давал.

И Орда из-под Смоленска
Шла, что там сумели взять.
Гнали пленных, но без блеска,
Люди шли, чтоб смерть принять.

Отощавшие лошадки
Те, что конницей звались,
Спавших с тела, не так гладки,
Скарб несли не свой, кажись.

Полоняне, кто добрался
До Коломны, был спасён.
Он там просто выкупался,
К смердам тут же отнесён.

Калита распорядился
И бояр туда послал.
- ?Выкупать всех, кто пробился!? -
По- отцовски наказал.

Кто назад в Смоленск вернулся,
Кто в Москве остался жить.
А татарин развернулся
И в Сарай Орде служить.

Берлибек же после пира
В Москве с месяц почивал.
Вёл себя не как задира,
Когда ближе знать узнал.

И Семён, как княжич, лично
Москву, земли показал
С видом, что это типично,
Этим многое сказал.

Да и внук Узбека тоже,
Хоть и молод, но не глуп.
Понял, что Москва дороже,
Видя – князь совсем не скуп.

От шикарного подарка,
Что вручил ему Иван,
Стала жизнь светла и ярка
От того, что в Кремль был зван.

Преподнёс князь гостю саблю
В ножнах, ханский образец.
Как намёк, что, мол, избавлю
От вопросов, кто венец.

Золотой эфес в узоре,
Из дамасской стали весь.
Ножны яркие в наборе
Усладят любую спесь.

Берлибек чуток смутился,
Как бы дед не осерчал,
Что взять дар поторопился,
Хан такого не встречал.

Проводили из столицы,
Словно он Великий хан.
Говорили небылицы …
Но не зрел на то Иван.

После долгих размышлений
Храм воздвигнуть вздумал князь.
Из благих соображений,
Храм из камня не скупясь.

Для чего за ним в Мячково
Был отправлен им Мишук.
Воеводу пробивного,
Зная, выполнит без мук.

Это новое строение
Он давненько затевал.
Наступило просветление,
День, грядущий точно звал.

Монастырь Богоявления
Не случайно выбран был.
Крестник князя во спасения
Иноком там жил, служил.

И Алексия князь точно
Видеть в рясе не хотел.
Быть приемником и срочно!
Патриархом стать созрел.

И в Царьград ушла депеша,
Подписал и Феогност.
Патриархом Русь утеша,
Дать Алексия на пост.

Посылали многократно
И настойчивость, как факт,
Повлияла адекватно,
Соблюдая всё же такт.

В угасавшей Византии
Не сочли, что есть канон.
На Руси в Патриархии
Утвердили свой закон.

И теперь у Патриарха
Стал наместник, как бы зам.
Феогноста иерарха
Замещал монах, как сам.

Потому и храм из камня
Должен был придать свой вес.
Патриарха как бы славя,
Придавал свой интерес.

Сам Алексий не особо
И значение придавал.
Крёстный мыслил не убого,
Патриаршество он знал.

Что Царьград не панацея,
Там семь пятниц в один день.
Обольщаться – не идея,
А ошибка, … даже тень.

Всё же внутренне Алексий
К новому настроен был.
Выгод вечно не искавший,
Путь к познанию сам добыл.

Потому к руковожению
Русской Верой был готов.
К Патриарха положению
Предан был, причём без слов.

Не имел с ним разногласий,
Феогност был просто свят.
Заменить и в одночасий
Не хотел, был бы проклят.

Если жизнь так обернётся,
Феогноста Бог возьмёт,
Может где-то и придётся
Поменять, но то не в счёт.

А пока он при Иване,
Как советник, строил Храм.
Близкий дух, не в балагане
Коллектив, как Богом дан.

Не наместничества ради
Храм Богоявления рос.
Камень к камню эти клади
Превращались не в хаос.

Но по слухам стало ясно
Уступить готов Царьград.
И Иван счёл: ?Всё прекрасно!
Если так, то буду рад?.

И тогда решил Подворье
Строить там же, где жил князь.
Патриарху, как подспорье
Ближе к власти, да и связь.

Непременно переходы
От подворья до палат.
Незаметные проходы,
Что он крестник, результат.

И от лишних глаз подальше,
Уши хана всюду есть.
Информации без фальши
Выдают порой не счесть.

Город тоже обновлялся
След пожаров пропадал.
Занеглиньем разрастался,
Кто-то заново вставал.

Доносились отовсюду
Перестуки топоров.
Ржанье, гомон шёл повсюду,
Лай, мычание коров.

В день погожий поутрянке
Калита к себе собрал
Тех, кто кореш не по пьянке,
С кем делился всем, страдал.

Сын Семён, наследник старший,
Феогност, друг Патриарх.
И Алексий, близким ставший,
Инок всё ещё монах.

В центре стол большой из дуба
Явно не для четверых.
Скатерть яркая, как шуба,
В блёсках нитей золотых.

Красный угол, будто в храме
Расцветил иконостас.
Все иконы только в раме
Так оклад зовут подчас.

Лишь знаток увидит сразу
Руку старых мастеров.
В Византии по заказу
Их писали для дворов.

Новгородская есть школа
И тверской тут богомаз
Богоматерь для престола
Написал, вписался враз.

Дорогущая лампада
На серебряных цепях
Из Венеции отрада
Лишь в Москве и при князьях.

В горнице тепло и сухо,
С окон мягкий ветерок.
Стройки шум слыхать, но глухо
Тишина, похоже впрок.

Снявши верхнюю одежду,
Обрели домашний вид.
Феогност был как бы между
Службой в храме и визит.

Лишь подрясник с вязью белый
Выдавал духовный сан.
Что он поп закоренелый
Нипочём ему и хан.

И Алексий скромно так же
Был одет, не на приём.
Вся одежда цвета сажи
Монастырская причём.

И Семён одет без шика,
Хоть и княжич как-никак.
Был в рубахе, только сшита.
С золотым шитьём, как знак.

Калита зипун обычный
Без смущения предпочёл.
Для него наряд привычный,
Всё, что надо он учёл.

Лишь серебряные пряжки
Отмечали – это князь.
Узнавался без натяжки,
Он любил так, не стыдясь.

Эти четверо, как видно,
И была сегодня власть.
Власть мирская, что ликвидно,
И духовная, как масть.

Основная тема встречи
Был Алексий, это он
Должен взять на свои плечи
Духовенство, Русь, канон.

Патриарх назначил тайно
Быть куратором своим,
И конечно не случайно,
Крестник князя, он был им.

Наяву, однако звания
Даже сана не имел.
А без них одни метания,
Попросить даже не смел.

Вот об этой-то проблеме
И пошёл весь разговор.
Вся четвёрка была в теме,
Знали так же, где затор.

Разговор неторопливый
Начался, как каждый сел.
Начал князь, как прозорливый,
И как старший, он умел.

- ?Предлагаю? -начал сразу:
- ?Утро с трапезы начать.
И прошу всех, без отказу …
На тощак грешно вещать?.

На подносах с позолотой
Был заутреня готов.
Осетры с большой заботой
Выложены без голов.

Целый перечень приправы
И икра одна из них.
Сёмга ломтики слащавы
Вся с онежских вод крутых.

И пирог он с кашей гречи
В ней отваренный сняток.
Зарумяненный из печи,
Соблазнительный душок.

Из восточных земель фрукты,
И орехи, и миндаль.
И российские продукты …
Мёд, которого не жаль.

Квас малиновый холодный
И комплект царьградских вин.
Тёмно-красный ныне модный,
Любит князь и не один.

Ели мало с расстановкой,
А вина, … так, с гулькин нос.
Соразмерно с обстановкой,
Не простой стоял вопрос.

Разговор прямой, неспешный,
Взвешивая, что сказал.
Вывод мог быть и поспешный
Если что недосказал.

Главы мирно рассуждали,
Это князь, митрополит.
Молодые больше ждали,
Чем решится аудит.

Говорили без лукавства,
Без неверия словам.
Без посольского коварства,
Это там не верь ушам.

Феогност отпив мадеры:
- ?Помню, как свой сан принял.
Я ж тогда к тебе без веры,
Думал хан тебя подмял.

Но прошли десятилетия,
Вижу, как всё поменял.
Русь обитель милосердия,
На меня ты повлиял.

Хоть царьградец, я стал русский
И давно добром оброс.
Мой объём забот не узкий,
Стал значимым и есть спрос.

С волостями стали связи,
Как семья любой приход.
А ведь вылезли из грязи,
Это лично твой доход.

А в Царьграде, … там такое,
Что срамно и говорить.
Место Русь давно святое,
Вот где Веру утвердить.

Я отлично понимаю,
Нужен свой митрополит.
Годный князю, это знаю,
И наследник вон следит.

Надо совокупной волей
Патриарший стол просить,
Что Алексий не неволей,
Сам желает здесь служить?.

- ?О, отец мой!? - князь с мольбою:
- ?Жизнь отмерил нам Господь.
А день завтрашний? Не скрою,
В Божьей власти наша плоть.

Посему прошу Вас лично
Поспешить бы в сей делах.
Верю, Бог поймёт тактично
Мою просьбу, пусть в грехах?.

Калиту он постоянно
К терпеливым относил.
- ?Что за спешка?? - думал: ?Странно …
Может что-то упустил??

Поглядев поочерёдно
На отца и сыны, … вдруг
Увидал, как княжич плотно
Губы сжал, храня испуг.

А глаза его молили:
- ?Надо! Надо поспешать!?
Но уверенность хранили,
Чтобы делу не мешать.

Тут же смутная тревога …
Про себя митрополит:
- ?Рано князю в кущи Бога,
Бодр вполне, ещё творит.

И особенно в то время,
Когда сгинул Александр.
В Тверь пришло другое племя,
И Москва теперь, как мантр.

Потому с князьями жёстче
Даже в княжестве другом.
Объяснять довольно чётче
Долг их княжеский не в том,

Чтоб подобно Византии,
Где вся власть ушла в разврат.
Кроме плотской истерии
Остальное всё вот так.

А чтоб Русь была достойна,
Без пиров не обойтись.
Но и делать их пристойно,
Погулял перекрестись?.

Вслух сказал совсем другое:
- ?Я Царьград почти забыл.
И синклите не такое,
Император всё прикрыл.

Время многих поменяло,
А кого и Бог прибрал.
Кто от дел ушёл и вяло
Доживал, как маргинал?.

Феогност вздохнул, но всё же
Мысль старался продолжать:
- ?Писать кесарю, похоже,
Надлежит, ну и не ждать.

Патриарху непременно
Без него нам не решить.
Люди есть там несомненно
Кто б помог всё завершить?.

И он стал, собравшись с мыслью
Напряжённо вспоминать.
Руководствуясь корыстью,
Кто бы мог полезным стать.

Анфипатов высшей знати
Он назвал по именам.
С оговоркой, что, мол, кстати
Могут быть сейчас ни там.

Он назвал и членов клира
Кто бы мог нам там помочь.
Здесь надёжней, честь мундира
Берегут, как князь точь-в-точь.

Князь внимал, запоминая,
Но Алексий всё писал.
Так надёжней, это зная,
Значит профессионал.

Феогност одобрил это,
Даже взглядом похвалил.
Чувство явно незадето.
Он порядок сам любил.

Понимал Алексий так же
Патриарх решил помочь.
При любом раскладе даже,
Не вернуть, как утром ночь.

Верный путь назвав, к тому же
Он свою судьбу решил.
Византии он не нужен,
Раз замену разрешил.

Слушая митрополита,
Семён всё же о дарах:
- ?Казна наша, как из сита,
Хорошо, что не в долгах.

И во что нам обойдётся
С Византией разговор??
- ?Хоть наследник, а неймётся? -
Калита ему в упор.

И добавил: ?В этом деле
Можно денег не жалеть.
Перспектива на прицеле,
Обновление иметь.

Власть духовная в народе,
Ты учти, громадный вес.
А при князе сумасброде
Даже и в противовес.

Я надеюсь, что такое
Точно не произойдёт.
И Москва совсем другое,
Разногласие не пройдёт?.

После этого признания
Каждый вроде как вздохнул.
Так достигли понимания,
Ни один не повернул.

Разговор стал более лёгкий,
Как в трактире, не о чём.
Откровенный и не строгий,
Феогност спросил при сём:

- ?Как Ульяна? Как здоровье??
Князь слегка оторопел.
Почесав своё надбровье,
Произнёс: ?Господь согрел.

Феодосия, Мария …
Дочки вот уже растут.
Игры всякие стихия,
Дети в общем и всё тут?.

Произвольные вопросы,
Диалог о пустяках
Сняли бывшие запросы,
Как решённые в словах.

Руки будто бы ожили,
Потянулись к яствам вдруг.
И с винишком заблажили,
Отмечая часть заслуг.

И своё единомыслие
Стали живо ощущать.
Победило здравомыслие,
Оставалось воплощать.

Калита бокал мадеры,
Встав, торжественно поднял:
- ?Завтра, зная их манеры,
Пишем грамоту, чтоб внял.

И послы мои немедля
Отправляются в Царьград?
И добавил чуть помедля:
- ?Выпьем за такой расклад!?

Князя дружно поддержали,
Зная он идею внёс.
Власть духовную держали
До него, кто и принёс.

И могло бы не случиться
То на что он настоял.
Хитроумный грек таиться
Не решился и вилял.

Где-то тайно и подспудно
Недолюбливал он власть.
Не показывал прилюдно,
Возбуждая этим страсть.

Провожал он Александра,
Когда тот в Орду убыл.
Как ответственного кадра
Крестным знаменьем покрыл.

А затем уже и тело
Убиенного отпел.
Князя это не задело,
Он сдержать себя сумел.

Вот тогда и стало ясно,
Калита один из тех,
Кто вопрос решает властно
И с доверием у всех.

Феогност понял, что время
Для союза лучше нет.
Что Иван по сути стремя,
Не даёт упасть в кювет.

Потому все отдыхали,
Чуть расслабившись во всём.
Лишь Ивану нервы сдали,
Ели плоть его живьём.

Чуял, знал – кончина близко,
Только вид не подавал.
Потому спешил без риска
И отчёт себе давал.

Знал без духа плоть бессильна,
А без Веры власть не власть.
Для тирана нестабильна,
В без духовность может впасть.

Лишь Семён на перемены,
Как присмотр свой, обратил.
Но Алексий без замены
Кушал всё, мадеру пил.

Патриарх был осторожней,
Феогност есть Феогност.
Жизнь не будет безмятежней
Понимал и поднял тост.

С этим всем одновременно
Рос Богоявленский храм.
Мишук был там нощно, денно …
Уставал порою в хлам.

Камень для особой кладки
Был весной ещё добыт.
Не были дни эти гладки,
Кровью, потом путь покрыт.

Кони в мыле тихо ржали,
Да и смерду страшный груз.
Камни сроду не таскали,
Сани были им конфуз.

Брёвна можно волокушей,
Так и брали, спору нет.
А вот с камушком милушей,
Сани были не предмет.

Шли пеньковые канаты,
Лёд в Москве-реке трещал.
И тащили, … ругань, маты …
Мишук рыком лишь стращал.

И вот так, в таком вот ритме
Пока лёд ещё стоял
В безразмерной будто мытне
Камень шёл и душу мял.

- ?Погоди!!! Потонешь чудо!? -
То и дело слышен крик.
Храп коней твердил, что худо,
Лёд весенний – просто пшик.

И как только в завершении
Груз подняли на угор,
Мишук понял о значении
Совершённого с тех пор.

А сейчас весна в разгаре
И строительство кипит.
Камнетёсы, как в угаре,
Каждый чище норовит.

Весело белели стены,
Храм, как сказочный, вставал.
Горд Мишук, труды не тлены,
Калита вклад признавал.

Даве слазил самолично,
Осмотрел все прясла сам.
Похвалил спецов публично,
Цену знал своим словам.

Раз в неделю и не чаще
Навещали монастырь.
Служба там по-настояще
И игумен их не хмырь.

И сегодня, как и прежде,
Снарядив опять обоз,
Вся артель в благой одежде
К службе, как официоз.

Путь к обители холмистый
Изумительно красив.
Воздух абсолютно чистый,
Зелень, жизнь опять явив.

А на монастырском взъёме
Потянуло вдруг дымком.
Кони вязли в глинозёме,
Но тянули, чуя дом.

Запах варева свежайший
Начинал с ума сводить.
И соображать мешавший,
Начал с чревом говорить.

Встретили гостей радушно,
Не трясло, что много их.
Каждый принят добродушно
Принимали, как своих.

Для коней есть коновязи,
Напоили, дали корм.
Под навесом, как в лабазе,
Есть овёс почти без норм.

После всех приготовлений
Монастырский всех ждал стол.
Мужики без напряжений
Тут же сели, кто на пол.

Снедь подали только с жару,
С Мишуком был уговор,
Щи из щавеля на шару,
Рос везде, где косогор.

На второе каша с гречки
Сверху пенка с молоком.
Только вынули из печки,
Так что варево с дымком.

Не положено хмельное,
Только монастырский квас.
Был не пир и всё такое …
Если есть, то прозапас.

И едва пропев молитву,
Лоб, как есть, перекрестив,
Навалились точно в битву
Монастырских удивив.

За всей трапезой пристойно
Наблюдал седой монах.
Чтобы каждый вёл достойно,
Ел путём не впопыхах.

Мужики же с голодухи
О приличии забыв,
Словно свиньи желтобрюхи
Жрали точно пока жив.

Нос и губы вытирали
Рукавом, ладошкой так.
Громко чавкали, икали …
Шум. Не трапеза – бардак.

Часть еды на пол летело,
Квасом залили весь стол.
И монах сказал несмело:
- ?Гостя ждём, впервой зашёл.

Гость серьёзный, очень важный,
Потому прошу прибрать.
Слуг здесь нет, хозяин каждый,
Стоит знать, не забывать?.

И Мишук, доев всю кашу,
На своих: ?Вы что, как сброд?
Позабыли, матерь вашу,
Что монах не скотовод.

Повели себя, как свиньи,
Вот бы князь наш увидал.
Так что выходки скотиньи
Прекратить! Я всё сказал?.

Прибежал церковный служка.
- ?Барин, вас игумен ждёт? -
Объявил легко, как дружка,
Словно знатный здесь живёт.

В келье ждал его Алексий.
Притворяться не умел,
Молвив: ?Нет ещё последствий …
Князь серьёзно заболел?.

В светлой горнице, уютной
Хоть весна, а счастья нет.
В скорби личной, абсолютной
Собрались, кто звался цвет.

День назад он был здоровый,
Но недуг вдруг, как сразил.
Калита был неготовый
Понимать, что век прожил.

И сейчас лежал в постели,
То ли спал, а толь дремал.
В тишине лишь птички пели,
День активность набирал.

Сыновья пришли все трое,
Для них это был удар.
Знали хвор, но вдруг такое …
Был ещё совсем не стар.

И Семён, Иван, Андрюша
Не считали, что он плох.
Был всегда им дорогуша,
Как отец, к ним не оглох.

Феогност сел в изголовье,
Ничего не говорил.
- ?Как некстати нездоровье? -
В мыслях искренне твердил.

Сложны были отношения,
Но Ивана полюбил.
И причиной улучшения
Стало, что князь не темнил.

Возле ног стоял Алексий
В ризе, как Иван любил.
Из благих соображений
Так внимание проявил.

Князю был он самый близкий,
Калита и не скрывал.
Русский дух пропаганлиский
Видел в нём и не молчал.

Чаял в нём митрополита,
Возглавляющего Русь.
Чтоб Синод и вся элита
Чтили то, что им горжусь.

Тишина почти давила,
Но никто не говорил.
Как невидимая сила,
Всех подмяла что есть сил.

Вдруг Иван вздохнул всей грудью
И глаза свои открыл.
Удивившись многолюдью,
- ?Очень душно …? - вдруг. как взвыл.

Голос тихий, очень слабый,
Но заставил вздрогнуть всех.
Непохожий, будто бабий,
Вызвал, … думать даже грех.

А напротив был Алексий,
Он его и увидал.
- ?Крестник? - молвил: ?Без последствий
Отвори, чтоб я дышал?.

Феогност, к окну был ближе,
Тут же встал и приоткрыл.
И здесь дело не в престиже,
Кто есть кто у всех застыл.

- ?О, Святой отец? - негромко:
- ?Я тебя не увидал …
Твой приход мне значим ёмко,
Случай этот точно ждал?.

- ?Раз глаза открыл, очнёшься? -
Феогност ему в ответ:
- ?Не спеши, ещё вернёшься
К Богу в гости, мой совет.

Будет суд, не беспокойся
Ну, а дальше что он даст.
А пока же сам настройся
И вставай, там Бог подаст?.

Но Иван лишь улыбнулся,
Если можно так назвать.
- ?Как хотелось, чтоб вернулся? -
Опять глухо: ?Не бывать …

Не страшусь я смерти, честно,
Не к тому я всё сказал.
Отпираться неуместно,
Я другое не назвал.

И сейчас бывает страшно,
Всю жизнь рядом был Христос.
Я не видел бесшабашно.
Не признал, вот в чём вопрос.

Вот чего страшусь, отец мой,
Вот о чём душа болит.
У заступницы небесной
Не прошу, вдруг не простит.

Плоть, не дух мой болен ноне.
Должен я просить Христа?
Я ж предал по доброй воле,
Как и те, кто ждал Креста.

Исповедуй меня крестник?.
Вдруг к Алексию запрос:
- ?Всё скажу, а ты, как вестник
Помолись, я ж не отброс

Не могу уйти из мира
С тайной тяжестью, как груз.
Исповедуй ради клира,
Чтоб не стал потом, как гнус?.

Феогност нагнулся к князю:
- ?На Руси Бог триедин.
И Христос не мог стать связью -
Он, Отец и Дух един.

На тебе есть грех великий.
Александр мог княжить, жить.
Твой донос по сути дикий
Что могу я доложить.

Исповедуйся, коль грешный.
Можешь это тут же нам.
Сыновья твой вклад сердешный,
Мы ж у Бога служим вам?.

И Семён, из братьев старший,
Недвусмысленно сказал:
- ?Ворошить здесь день вчерашний
Не то время?. И не дал.

А Иван в его поддержку:
- ?Наш отец довольно слаб.
Говорит он в перемежку,
Пусть поспит, как Божий раб?.

Калита, как ждал такого,
Замолчал и засопел.
Лишь Алексий ненамного
Отошёл, молитву спел.

- ?Всё же я должен остаться? -
Недвусмысленно сказал:
- ?Ночь длинна, всё может статься,
Верность я вам показал?.

Ночь прошла, как ждал, тревожно.
Князь почти всю ночь стонал.
Звал жену, понять несложно,
Он с Ульяной отдыхал.

Только начало смеркаться,
Калита открыл глаза.
И Алексий смог дождаться,
Вскинув взгляд на образа.

Подошёл, поправив ложе,
Со словами: ?С Вами Бог?.
Дал попить и мёду тоже,
Поудобней лечь помог.

- ?Хорошо, что ты Алексий
Здесь остался и один? -
Прошептал, а взгляд не веский
Как монах на свет лучин.

- ?Я же благами земными
Вымостил дорогу в ад? -
Вздохнув: ?Жестами срамными
Только дьяволу в услад?.

- ?Я прошу утешься крёстный,
Труд твой благо для Руси.
Богу он всегда серьёзный
И угодный, сам спроси?.

- ?Ох, Алексий, думать тошно …
Я же хану вечно врал?,
- ?Крёстный, нет! Так думать грешно.
Ты Русь-матушку спасал.

Из-за предков, грех их вечный.
Терпим мы ордынцев власть.
Из-за распри бесконечной
Русь порвали ханам всласть.

Не терзайся, Русь иначе,
Как ты делал, не собрать.
И Господь с тобой тем паче,
Так что рано умирать?.

Охнул князь, сказав беззвучно:
- ?Тяжко это вспоминать.
Всё не так благополучно,
Как привык ты понимать.

Нам Господь речет, как догму:
- ?Возлюби, хоть ворог он?.
Люди приняли, как норму,
Что в Писании - канон.

Я же ворога и князя
На татарский суд отдал.
Злобе предал, род их сглазя,
И сгубил считай, что сдал.

Александр был своевольный,
Но ведь это русский князь!
Был тогда собой довольный,
Вспоминаю всё, стыдясь.

Есть мне в этом оправдание?
Как ты Богу объяснишь?
Невозможно отмывание,
Кто в грехе по ноздри лишь.

Брата во Христе, не меньше,
Для чего, скажи, сгубил?
Может власть во мне первейше?
Оправдаешь, что так жил?

Но ведь я же ради власти
Даже отрока убил.
Сын причём, где наши страсти?
Он безгрешен, Богу мил?.

Калита смотрел тоскливо,
Когда кончил говорить.
С уважением и учтиво,
Но молчал, чтоб не просить.

Да и крестник молчаливо,
Как-то малость даже сник.
Мыслил противоречиво,
Но суть дела внутрь проник.

- ?Ты не мог никак иначе? -
Изрёк: ?Княжество губить.
Ты не мог предать удаче.
Вот твой грех, за что клеймить.

Божий суд назначит меру,
А какую знает Бог.
Там покаешься к примеру,
А не здесь, да и не смог?.

- ?Что ж ты крестник так жестоко?
Вдруг прошу последний раз?? -
Почти крикнул одиноко,
Вышел хрип и тут отказ.

- ?Князь и крёстный!? - вдруг Алексий
Тон суровый свой сменил:
- ?Говорю тебе без версий,
Я тебе не изменил.

Как могу я молвить слово
Осудить иль оправдать?
Грешен ты и что такого,
По-другому не создать.

От отца ты здесь рождённый,
Князем им же наречён.
И порядок им вменённый
Праотцами облечён.

Эти волости, деревни …
Ты ж не мог иначе к ним.
Их устои очень древни,
Ты сумел стать не чужим.

Так что, князь, я возлагаю
На себя твой вечный грех.
На суде Господнем, знаю,
Я предстану без помех.

Ты свой путь по доброй воле
И судьбу свою избрал?
Вот и я грешён доколе
И меня Бог не прибрал.

Призовёт ли меня Боже
К Патриаршеству на Русь?
Я не ведаю, но тоже
Послужу, когда возьмусь.

Дал зарок себе я в сердце
Осенить Святую Русь.
Чтить духовность в иноверце.
С Христианства не свернусь?.

Крупный пот покрыл лоб князя.
Лишь губами: ?Это ждал.
Счастлив я, что не проказя,
Ты оценку смело дал.

А за дерзкое решение
Веришь ли, что Бог простит?
На канона нарушение,
Он вообще не обратит?.

И Алексий однозначно:
- ?Очень верю, князь, что к нам
Благо Господа невзрачно,
Но придёт, ко всем церквам.

И тогда вся скверна наша
Отойдёт, сойдёт на нет.
А добро, как счастья чаша,
Воссияет будто свет?.

И Иван, день на исходе,
Стал тихонько засыпать.
Вечер явно на подходе,
Темнота давала знать.

В узкой келье монастырской
Тишина, особый мир.
Утварь, ближе к палестинской,
И монах, как сувенир.

Скрип пера да кашель тихий
Нарушает эту тишь.
В основном тут нет шумихи,
Время замерло, как мышь.

Лишь свеча, как утешение,
Да в углу иконостас,
Добавляет ощущение,
Что свет в келье не угас.

Это был писец Милентий,
Всю жизнь только и писал.
Не участник перепитий,
Но часть фактов описал.

Обмакнув перо в чернила,
Поставщик пера был гусь,
Он писал, а это сила …
Просвещал не только Русь.

Позже звали их Святыми.
Летописец был залог,
Что события иными
Не сочтут, а как пролог.

А сейчас Милентий скромно
Просьбу князя завершал.
Он Евангелие подробно
Все четыре расписал.

Ещё осенью прошедшей
Калита их заказал.
Но проверить труд свежайший
Он не смог, Милентий знал.

И что князь хворает тяжко,
Даже схиму вдруг принял.
Не Иван стал, что нетяжко,
А Ананий имя взял.

И теперь инок Ананий
В светлой горнице лежит.
В полудрёме не до знаний,
Чувствам не принадлежит.

Книги, что писал Милентий,
Чаще Суздаль много брал.
Тверь, Владимир без сомнений
От друзей не отставал.

Шли и в Новгород Великий,
А теперь Москва берёт.
Монастырь стал многоликий,
Интерес к нему растёт.

Протопоп зашёл вдруг в келью,
Иннокентий дело знал.
Взял Евангелие с целью
Поглядеть, как написал.

И любуясь чистой вязью,
Восхищения не скрыл.
Чётких строк многообразью,
Красоту письма открыл.

- ?Написать о нашем князе? -
Вдруг Милентий предложил.
- ?С похвалою будто в сказе? -
Протопоп, сказав, ожил:

- ?Труд его благопотребный
Нужен был всегда и всем.
Многоплановый и верный
Превращался в вырь затем.

Он Москву убрал от татей,
Ересь полностью изжил.
?Власфимию? ввёл для знатей,
Чем порядок заложил.

А ?Мерило правды? он же
С ?Номеканоном? внедрил.
Написав сие сам тоже,
Ввёл законом и следил.

Своей смелостью внедрений
Он монарх Юстиниан.
Полководец без сомнений,
В битвах не был бит и рван?.

Но Милентий усомнился,
Заявив на то свой взгляд:
- ?А не грех ли притаился,
Ставя князя в их отряд?

Император византийский
Был диктатор и дикарь.
И любой поход понтийский
Превращал народы в тварь.

Пленных делали рабами,
Торговали, как скотом.
А разврат их, как цунами
Захлестнул страну потом.

И Царьград в то время так же
Очень сильно захирел.
Константин-создатель даже
Умер вновь бы, очумел?.

Долго думал Иннокентий
Прежде чем сказать: ?Ты прав.
Я горжусь тобой Милентий,
У Ивана не тот нрав.

Князь рачителен и добрый,
К татям только зело строг.
С чернью весел, вечно бодрый,
Много тех, кому помог.

Кто заменит? Я не знаю.
Перемены всё ж грядут.
Но в уныние не впадаю,
Вековать теперь нам тут?.

Вся Москва, Замоскворечье,
Занеглименье. Подол
Лила чувство человечье
За судьбу их, за престол.

- ?Как там князь наш?? - вопрошали
И у каждого свой смысл.
Кто тревогу повышали,
Безрассудно просто ныл.

В основной же массе люди
Вспоминали массу дел,
Где он был совсем не тютей,
Брата Юрия терпел.

И когда, точно барана,
Его Дмитрий заколол.
Пусть и жгла обиды рана,
Тверь громить он не пошёл

Он нашёл подходы к миру,
Константин союзник стал.
И в Орде нашли задиру,
Кто устроил весь скандал.

Тишина пришла к народу,
Хлеб родится на полях.
Шла торговля не в угоду
Гривне старой, а в рублях.

Умирал князь, таял точно,
Исхудалый весь лежал.
В чёрной ризе не нарочно,
Как инок, но смерть не ждал.

С ним конечно же Алексий
И почтенный Патриарх.
Разговор шёл без приветствий,
Без различий иерарх

- ?Лекаря все наставления? -
Патриарх ему: ?Терпеть!
К Богу будешь без сомнения,
Не спеши их лицезреть?

- ?Притиранья и припарки
Все терплю да был бы толк? -
Князь аж сморщился: ?Заварки
Для меня, как вилы в бок.

Где берёт такое зелье?
От него меня тошнит.
Дрожь и слабость, как в похмелье,
Голова, как есть, трещит?.

- ?Крёстный надо поправляться,
А поэтому терпеть.
Хан Узбек вон стал сдаваться,
Тоже слёг, здоров на треть.

Из Орды гонец примчался,
Эту новость и сказал.
Жив пока и не скончался,
Но ужасно слабый стал?.

Калита, вдруг оживился,
Крикнул: ?Пусть придёт Семён!?
Тот немедленно явился
Словно ждал, знать был умён.

- ?Вот что сын езжай-ка в Нижний? -
Как приказ: ?Уйми купцов.
Суздальских, базар давнишний,
Нерль дадим в конце концов.

Как уладишь, вниз по Волге
До Сарая прокатись.
Если встретят не в восторге,
Как хан, … всё же убедись.

Я всегда любил Узбека,
Хоть обманывал всю жизнь.
Как-никак его опека
Заставляла ждать и тризн.

Всевозможные попрёки
Приходилось мне сносить,
На дары давал намёки,
Не скупился подносить.

Серебра и злата горы
И в Китай случалось слать.
Утихали тут же споры
По ясаку, сколько брать.

Всё ж любил его и сжился,
Притерпелся и привык.
Ритм по-новому сложился,
В мире жить народ отвык?.

Семён убыл, все притихли.
Князь, закрыв глаза, лежал.
Он не спал, то мысли стихли,
Даже думать не желал.

Два великих человека,
Очень разные во всём,
Уходили вместе где-то,
Не жалея не о чём.

Умирающему князю
Донесли плохую весть.
Польша склонна к безобразью
Вновь желает Русь уесть.

Каземир, мол он Великий,
Вздумал Галич отобрать.
Князь больной, сыночек тихий …
Время выбрал им под стать.

- ?Ляшской крови нам не надо,
Пусть Семён им объяснит? -
Он Алексию: ?Их стадо
Надо – силу ощутит.

Вот вернётся из Сарая,
Думаю ещё дожить,
Подскажу, добра желая,
Пусть попробует дружить?.

Но посланец, доложивший,
Мялся и не уходил.
Патриарх, молчок хранивший:
- ?Чем ещё отяготил??

- ?Калиты сторонник верный
Князь Глеб в Брянске был убит.
Ратник был неимоверный
И в сражениях не был бит.

Это заговор литовский,
Может и не Гедимин,
Сын есть Кейстус, нрав чертовский
И не только он один.

Ольгерд, тот ещё задира.
Ольга русская их мать
Не дала ориентира
С Русью в мире проживать?.

И посланец удалился.
Калита как будто спал,
Но затем пошевелился
И невнятно прошептал:

- ?С чем Семёна оставляю?
Масса дел и тьма проблем.
Я себе не представляю
Можно ль всё успеть межтем.

Может это и нормально
Часть потомкам оставлять.
Невозможно идеально
Делать и не заставлять.

Может в этом тайна жизни
И свершать, и передать?
Совершенство дел и мысли
Лишь со временем видать.

Не хватает мне Семёна
Лично с ним поговорить.
Ситуация мудрёна …
Гонцов слать, чтоб воротить?.

Семён сам хотел вернуться,
Без Сарая обойтись.
Но с распутицей столкнуться
Не засчитывал кажись.

Тут весна внесла поправки.
Где разлив, где просто хлябь.
Где в распутице-мерзавке
Вязло всё, что можно впрямь.

День кончался, как обычно,
И Иван всех отпустил.
Лишь Алексия привычно
На ночь всё же допустил.

На другой день вызвал дьяка,
Остальных всех удалил.
Без арбитров не двояко
О завете объявил.

- ?Чтобы было всё в секрете? -
Дьяк желание понял
- ?При моём авторитете? -
Молвил: ?Я запрос принял?.

А затем пришли два сына,
Андрей средний и Иван.
Без Семёна половина, …
Но не смог и не обман.

Слабым голосом, но чётко
Всё же начал говорить:
- ?Без Семёна не намётка,
Что скажу всё претворить.

Слушать брата, так как старший,
Будет нужно - помогать.
Я, как дуб уже увядший,
Могу только полагать.

За Семёном закрепляю
Я Коломну и Можайск.
Но и вас не обижаю
И Ульяна не без ласк.

Весь Звенигород и Рузу
За Иваном закрепил.
И деревни без конфузу
Все что рядом, кто там жил.

Серпухов уйдёт к Андрею,
С ним Лопась и Перемышль.
Двадцать сёл к ним, и я верю
Будет там покой и тишь.

А княгине с дочерями
Отдаю я тридцать сёл.
Тут и Радонеж с ключами
И Хотьково, что расцвёл.

Москва будет в подчинении
Всех троих, я так решил.
Рать иметь в распоряжении
Лишь Семёну разрешил?.

Остальное всё богатство;
Пояса, их пропасть всех,
Золотые, как убранство,
И в каменьях, краше тех,

Золотые цепи, чары
Кубки, даже часть доспех,
Это вовсе не товары,
В раритете их успех.

Добросовестно по чести
Равномерно разделил.
Не пошли дурные вести,
Что чего-то утаил.

Не было Переяславля,
Дмитров он не указал
О Ростове пусть и славя,
Ни полслова не сказал.

Чтобы не стало больше распри,
Старший сын заранее знал.
Не ступать опять на грабли
Он в дальнейшем доказал.

Через день Иван скончался,
Умер тихо, как уснул.
След громаднейший остался,
Он не канул, не минул.