Затонувший город

Смотри, Амели, остывает последняя россыпь прозрачно-хрустального, в крах опалённого, млечного янтаря,
Покрывая ресницы злачёной сусалью, блестит на щеках - оставляет на коже рубцовый след.
Разгневанным посохом с неба бессонного - ложа бессчётных, не встреченных в облаке дымном, ночных плеяд,
Спадают искрящейся шали шелкА из осколков кометных... мечутся фурией на метле.

Где небо не дышит, роняя в ладони частицы - хрупчайшие бронхи вселенной. Хронометром время "Ять".
И ты доживай кислородом последним. Пылают невольно во чреве, как угольной желчью, тех странствий костры.
Лишь "чёрного мага" - отшельника бремени равенств нарочно кривая, горбатая рукоять
Шлифует на блюде сердца, как на ровные доли кромсая, до бешеных чёртиков, голый, немой пустырь.

Не знай, Амели, что слеза - животок, но в солях ядовита, как плющ. Только нужно ли, верно ль смерти смотреть в глаза
И видеть, как город безгрешной невинной мечты, осыпАвшись, состроен из груды костей на крови?
Как тёмного купола мраморных век, мором тучным, столетья, над ним неподвижна гризайль,
Где гений - великий Создатель на правильном слове осёкся, раскаявшись, оное сотворив.

Там, где синие липкие реки текучи по скопищу вен, но под толщей гремучей воды, в океане надежд,
Пропадавшего звёздного путника крохотный плот, не услышит в приход волнореза грозы и молитв.
Я видел, как алый, под цвет парусины, закат обозначил над пенною гладью... свой гибельный "s.o.s" рубеж,
За той, жестяной горизонта, в которой терялись в застывшем молчанье парения бледные корабли.

И я знал, что отчасти свободен в барельефе течений, с курсором попутных ветров, смыв тиски стапелей,
Расправивши парус под ядерным градусом солнца, где голос ундин под глаголицу волн распевался "Храни".
Ибо то, что тянуло обратно балластами тысячи якорных тонн - перевесом, увы, тяжелей:
Я высек в бортах её Имя на горе-пророчество плывшим от стрельбища. Вылито Имя её - гранит.

Твой город, как прежде, живёт в отголосках вторжений оккультных Армад. И над городом нянчится вечная мгла.
(Виновника панихид не осветят во мраке скребущем уже да ни звёзды глубин, ни светила небес).
Я тебе говорил, что, как инок-паломник, вернусь после первого долгого... О, прости.. я надменно солгал...
Пока над пылавшим, грохочущим залпами варваров домом... косо болями плавился Южный Крест.

Вот и всё. Я, сбежавший, свободный и гордый, как розовый вымпел на ярусной мачте... в крутых берегах.
Голы пальцы скрестив, опускаю свой хлипенький невод в бездушные тины трясин. Пяткой чувствую дно.
Я есть первый, единственный выживший в "доблестной" Пирровой бойне, взрастивший в себе врага.
Мой соломенный дом рассыпАлся под муторной тягой муссонов. Ночью - северный лёд, в солнце - зной.

Да, я - злой Робинзон, что в сезон звездопадных нелепиц-дождей, не впервой, но с тобой говорю по ночам.
Полны урны собрав, здесь храню на пустых травяных подоконниках груды звёздной ненужной космичной пылИ.
И ещё я реву на луну по утрам, как безумный бездомный волчок: "Я хочу всё начать снача..."

Ты разбудишь меня в лоб горячий... "контрольным"...
Я всё помню. Молчание...
- Не убей меня... Амели...


? Кайгородова Светлана
/ iiijiii В Конце Тоннеля. 2020 /