Я не знаю

Я не знаю, кем ты был для меня.
Это
очень
странно.
Страннее, чем многое в жизни,
Но не страннее,
чем
сама жизнь.
Мне казалось, что я любила тебя.
Да, я любила тебя,
но
Не так, как любят мужчин,
Не так, как любят богов,
Не так, как любят братьев,
Не так, любят
боль,
Нет так, как любят
любовь,
Не так, как любят ложь,
Нет так, как любят снег,
Не так как любят
Блинчики по воскресным утрам,
Не так, как зеркало
В пору расцвета красоты,
Не так, как мир
В момент большущей окказии,
Не так, как солнце,
Будящее по утрам нахраписто и бестолково,
Не так, как сон, нет, совсем не так.
Не то.
Я любила
Твой голос.
Голос медленный, хриплый и в меру легкий.
Улыбчивый голос, серьезный голос,
Голос, говорящий только прочувствованный на своей шкуре вещи.
Голос, который любил жизнь,
Который смирился с жизнью,
Который смотрел жизнь,
Любил смотреть жизнь,
Любить замечать жизнь,
Переживать жизнь
Без угрызений,
Без надрыва,
Переживать и не меняться,
Собрав себя давным-давно.
Я любила стоическую упругость,
Стоическую чистоту
Твою,
Которая не совсем твоя,
Конечно же.
Ты дурной.
И это мне понятно.
И это горько,
Но радостно, что ты мог
Всегда мог
Впустить в себя вечность.
Как будто бы по щелчку,
По нажатию на внутренний клапан.
И при таком нажатии из тебя уходила сиюминутность,
И оставалась только чистая-чистая вечность
В нотах, темах, словах, боли.
И мне нравилось
говорить с тобой.
Потому что, говоря с тобой, я говорила с вечностью.
Вечностью.
Ни в коем случае ни с Богом.
А с тягучей, мерцающей и сдержанной вечностью.
На самом деле,
Мне не нравилось на тебя смотреть.
То есть нравилось смотреть лишь издалека.
Ты не был похож на вечность слишком близко.
Близкий ты был гнил
И суетлив.
Я могла сидеть с тобой рядом
И слушать тебя очень внимательно,
Но не смотреть тебе в глаза.
Мне не хотелось смотреть тебе в глаза
Всегда.
Никакой вины.
Никакого сомнения.
Ни чего-нибудь
такого еще…
Я любила твой голос,
Твой затылок,
Твой профиль.
И никогда – анфас.
Это для меня было уже слишком.
Потом, когда мы были еще молоды, да мы и сейчас молоды, у тебя родился ребенок,
И тебе показалось нужным позвонить мне и ненастойчиво, но попросить
Простить его. То есть тебя.
А мне очень хотелось узнать, как назвали ребенка. Не знаю, откуда этот интерес.
Но
имя они еще не придумали.
Вы имя не придумали.
Не придумали еще имя.
И я положила трубку первой.
Сама. Хотя ты что–то говорил,
Хорошо говорил…
Хорошо…