Очередь

Эта история - и даже не история - очень банальная и каждодневная. Наверняка, вы сами были в эпицентре такой истории - и не раз.
Просыпается провинциальный город. Зима, ещё темно. Только голодные своры собак бегают по заброшенным дворам и улицам. Но уже начинают появляться люди - кто куда. Поехали троллейбусы, скрежеща штангами. И этот звук привычен для многих людей с рождения. Этот звук застыл в самих стенах старинных зданий.
Все чего-то ждут от нового дня, питая надежды и планы. Но ходят с грустной миной на лице, иногда посмеиваясь нервным смешком. Кто -то идёт в храмы, церковь. И это люди разного возраста. У остановки кучкуются заводчане, куря дешёвые сигареты, ругаясь матом. И уже тут начинается очередь. И идут вереницы маленьких людей с большими рюкзаками - это школьники. Сегодня школьникам задают очень много задач, пичкая их огромными пластами информации. И они, бедные, не успевают покататься с горки, побросать друг в друга снежки, поесть нормально. Всё на бегу и на ходу. И вот они идут, -загруженные, переживающие за предстоящий день,- двигаются по тёмным тротуарам города.
Заводчанин же ведёт себя иначе. Он привык к похмелью, привык к дешёвым сигаретам и поношенному джемперу с оленями. Он очень любит свой замусоленный сотовый телефон, друзей по цеху и пьянке. Рядом стоят две сестры. Они недавно поругались из-за парня, которого не поделили между собой. И теперь, нервно куря, они перебрасываются резкими словами. Обеим надо было в больницу - на приём к врачу.
А в больнице, тем временем, уже с семи утра очередь. Сёстры успели занять её в числе первых. Но врача ещё нет. Врач пьёт чай с бергамотом и сушками. И в кабинете никого нет, а только лежат стопками карточки людей и висят древние календари на грубо покрашенных стенах. Собственно, так выглядит и вся больница. На стенах виднеются плакаты - кто-то старательно выводил органы человека, вырисовывая стрелки и диагнозы страшных болезней. А по коридорам больницы шастают то и дело коричневые рабочие. Это молдаване или народы средней Азии. Им всё ни по чём. Они слушают в своей кибитке магнитофон "романтик", после наспех сделанной работы жуют копчёную колбасу, громко переговариваясь на резком и некрасивом языке. Но вот послышались звонкие стуки туфель по обшарпанному линолеуму, показалась женщина в белом халате. На её руке старинные, словно стальные, часы, такие же кольца. Туфлям, наверное, столько же лет, сколько линолеуму, положенному ещё при СССР. И всё в облике это человека напоминает слаженность, распорядок дня, режим, закалку советской эпохи. Начался приём больных (хотя я не люблю это слово).
Нервные сёстры немного успокоились. Одна дала другой куртку и встала с непреклонным выражением лица у двери в кабинет. Но очередь не двигалась. А около двери толпилось уже около двадцати человек. Все преимущественно люди пожилого возраста. Все ниже меня на две головы, хотя сам я не высок. По звонкому коридору постоянно ходили старые врачи и молодые медсестры. Медсёстры, казалось, витали в облаках, за больничными заборами. В их глазах ещё виднелся вчерашний ужин с новым любовником, ценник подаренных часиков и счёт в кафе, мысли о чумазом мальчугане, которого нужно было одевать в школу и сдавать немалые деньги на разные нужды ребёнка и нужды классного руководителя. А для этого, как ей казалось, любовника надо было найти побогаче. И мысленно она себя корила в этом. Но, посмотрев с улыбкой на немощных старушек, опирающихся на клюки, она быстро зашагала к главному врачу...
Очередь тем временем не двигалась, а росла. Врачи проводили своих знакомых - это и было основной причиной того, что люди уже недовольно огрызались, мялись, ходили кругами, ругались друг с другом. Впереди меня прошла одна девушка с врачом. С девушкой был парень, который держал шубку, нахмурив брови, важно вышагивая по коридору, поглядывая с высокомерием на очередь. Его лицо, заросшее до неприличия бровями, выражало значимость. Девушку я знал - когда -то она встречалась с моим другом. Но теперь, надо полагать, вышла замуж и почему-то горбилась. Так прошло около двух часов. Наконец-то мой черёд. И я, не обращая внимание на толкающегося старика, шагнул в кабинет. Поздоровался в врачом ( врач был моим знакомым), сел на скрипучий до ужаса стул и стал толковать о своей простуде, стараясь делать это побыстрей, помня об очереди. А тем самым, очередь было слышно из кабинета. И было неприятно слышать слова из коридора. А два врача, сидящие, казалось, на самих столах, не обращали на очередь никакого внимания.
Я вышел из больницы с чувством свободы. Дело сделано, хотя впереди другие кабинеты. На улице ещё было темно. А возле пустой остановки собаки с остервенением грызли кость.
Я обернулся, посмотрел на жёлтые окна больницы. И увидел очередь...