Шаромыжка

-Васька, просыпайся. На-ка яйцо, тепленькое еще. А то эти кобылы съедят все, проспишь.
Васька у матери - любимый ребенок, сын. А как же. Девки-то, что? Старшая Зинка, вторая Томка, большие уже, кормить, да одевать нужно, приданное им готовь. А откуда? Мужика-то нет. Да мужиков вообще в деревне нет. Раз, два, и то инвалиды. Все прибраны. Ой, еченькиии! Тяжела бабья доля. А Васька – мужик, помощник будет.
Васька красивый. Черненький, кудрявый. Глаза синие. Поговаривали в деревне, что от татарина Петра он родился. Вот же парень будет. Девки изведутся. В деревне одни девки. После войны женихов совсем нет. Любила мать Ваську больше других детей.
-Томка, на яйцо. Из-под курицы только. – Бабушка украдкой от всех подкармливает вторую девчонку. Бабушка любила Томку. Все время что-то ей давала. Чтоб никто не видел. Голодно. Яйца сдавать надо было. План. Всех заставляли в деревне яйца государству сдавать. Самим нечего есть было.
Мать все время на работе. С раннего утра и до вечера. В колхозах так. И денег не давали. Мукой только и то норму, до следующего года не хватало. Голодно. Кто с мужиками, полегче. Все на бабушке держалось. Бабушка летом ягоды, грибы собирала. Все помощь. За скотиной ходила.
Зинка самая старшая. Ее никто не любил. В двенадцать лет отдали в няньки. Сама хоть прокормится там, оденут хоть. И школа опять же семилетка в райцентре. Грамотная будет. В деревне только начальная школа.
Мать приготовила девкам в приданное два одеяла. Голубое и сиреневое. Томка себе сиреневое выбрала. Зинке – голубое. Зинку замуж отдали в семнадцать лет. И оба одеяла – ей. Томка до сих пор помнит, как ей жалко было. Придет к сестре в гости. А там под ее сиреневым одеялом спят чужие люди. Зинка замужем три дня побыла. Муж в армию ушел, а она пожила-пожила с его родственниками, да домой пришла попозже. Одеяла им оставила. Жалко. Правда, мать, когда Томку замуж отдала, ей телку дала. Тоже помощь. Отелилась, молоко было. Ребенка кормили, сами этой коровой кормились.
А Васька… материна надежда! В четырнадцать лет уехал к старшей Зинке на север. Вот, зачем парня сманула? Томка ей не простит брата никогда. И мать, тоже, не стала перечить. Пусть едет. Такой еще малой! На севере деньги, бабы. Парень изгулялся и приучился к спиртному. У Зинки с новым мужем детей нет и не было никогда потом. Им, что? Получат зарплату и пьют. И брата споили. Вернулся к матери. Работать устроился в райцентре слесарем в гараж. Женился. Перешел на другую работу. Стал газ развозить и устанавливать. Деньги люди за газ платили на руки сразу. Соблазн. Им уже комнату отдельную дали с работы. Жена училась на учительницу в институте, продавцом работала. Родители грамотные. Но не дали им жить. Забрали дочь. Попивал Васька. Зачем такой зять? Беременная была жена, аборт сделала. Васька с работы пришел, узнал, что Клава в больнице, сразу туда. В больнице дебош устроил, что ей аборт сделали. Его на пятнадцать суток посадили. И у Васьки никто не родился. И никогда так и не было детей. Любил эту первую жену. И все наперекосяк. Ведь работящий, красивый. Когда работал – месяц не пьет. Как зарплату получил – понеслось. А мать слова не может сказать. Любимчик.
Тамара с мужем тоже к Зинке на север приехали, мать за ними. Ей одной не прокормиться. Денег нет. В колхозе уже тяжело работать, все жилы вытянула на свинарнике ведрами, да навозом. Бабушка померла у младшего сына на руках, Сани (материного брата). Потом мать съездила и забрала Ваську сюда же, на север. Мать всю жизнь с Томкой так и прожила. А Васька так себе пристанища и не нашел. Всю жизнь работал. Пил. Всю жизнь какие-то жены были. Но своего – ничего.
Он так и считал, что дом – там, где мать, сестра Томка. У Томки своя семья: муж, две дочки.
Одна дочка – это я. Это мой дядька Вася. Первые мои воспоминания про дядю Васю такие. Мы живем в однокомнатной квартире. В комнате мы с сестрой спим на диване и мама с папой на кровати. Бабушка спит на кухне. Приехал дядя Вася с новой женой Сонькой. Старше его, и у нее свой большой сын – Колька. Ему четырнадцать лет. Мама их спать положила на пол около дивана. Они все вшивые приехали, а у нас с сестрой – косы. Мама им всем выводила вшей. Я помню их мазала, стригла. Сколько жили – не помню. Пили, спали, ели. Уехали. Мама им дала в дорогу одежду, денег. Потом нас стригла и вшей выводила. Больше мы эту Соньку с Колькой не видели.
Потом приехал один к нам. В рваной одежонке, голодный. Опять у нас жил. Ходил в кино, на танцы, на гулянки. Жил-жил. Однажды соседка из четвертого дома приходила ругаться. Он, оказывается пьяный перепутал нашу квартиру. Сорвал замок у нее. Съел картошку жареную на кухне и лег спать. Она пришла – шум подняла. К нам выгнала. Хотела в милицию заявить, что замок сорвал и забрался. Мама ее уговорила. Ничего же не украл. Мама его одела, билет купила, отправила. Уехал.
Еще раз приезжал с какой-то женой. Мама его устроила работать в совхоз или маслозавод недалеко, в поселок Леуши. Они там квартиру сняли с женой. Мама им дала постель, одеяло, одежду, шторы, посуду. Живите. Месяц работал. Сытый был. Там же коровник. И сметана, и молоко, мясо вволю. Живи да живи. Не пил, работал. Почти пятьсот рублей заработал. Проснулся. Ни жены. Ни денег. Попил-попил. И следом за ней. Женщина к маме приезжала, с нее требовала деньги за квартиру, за картошку, дрова и что-там еще они должны были. Брат же. А бабушка наша (Васькина мать) пенсию не получала. Они же с деревни, и не знали про пенсию. Тамарка работает, муж ее Витя работает. На дочек и мать денег хватает. На Ваську хватает.
Зинка тем временем уже с севера уехала с мужем. И Васька от Томки к Зинке ездил. А однажды он к Зинке привел женщину Райку. Райка с большущим животом. Улеглись спать. Та давай рожать. Зинка сроду не видела, как рожают. У самой - детей нет. Приняла ребенка, девочку. Пуповину перевязала, скорую вызвала. Так с последом увезли Райку в больницу. Ребенка Светой назвали. Ребенок не Васькин. Оказывается, дядя Вася вышел из тюрьмы. А у ворот – ждут такие же, сидевшие тетки. Она - к нему. А он и рад. Бабу давно не видел. Шустрая беременная бабешка оказалась. Зинка их отправила к Томке. У ней же самой муж, кто такую ораву потерпит.
Я - в девятом классе, весна. Приезжает дядя Вася с тетей Раей и Светочкой малехонькой. Мама им на диван постелила. Мы уже в двухкомнатной квартире жили. Мы с сестрой и бабушкой – в спальне. Мама, папа и эти трое – в зале. Долго жили. Все это время не пили. Я помню учила Свету ходить. Уже месяцев семь было. Мама им все вещи ребенку купила, одеяло детское, ползунки. Бабушка навязала варежек, носков. Я даже Светочке шарф связала и костюмчик. Мама свое пальто Райке отдала фиолетовое, помню. Дядя Вася работал. Нам-то он всегда все по дому делал. С отцом и тротуар строил, веранду обшивал, помню. Картошку копал, садил, огород копал, на охоту, рыбалку с отцом ездил. Работящий был. Получил большие деньги на работе. Райки с ребенком и с деньгами - след простыл. Следом уехал дядя Вася. Мама его отправила, билет купила.
Однажды к бабушке (его матери) приходил милиционер. Мы в школе с сестрой, родители на работе. Спрашивал кто такой, кто он ей. Сказал, что он сидит. Нам стыдно было, что у нас дядька тюремщик. В то время садили за тунеядство. Он два раза сидел. Никого не убил, ничего не украл. Уж если работал, то работал – не пил до зарплаты.
-Томка, -говорил дядя Вася. - Я вот сажу картошку кому-то. А выкапываю уже у других. Пилю, колю дрова, а печку топят другие. Строю баню, а не моюсь в ней.
Он так всю жизнь работал где-то, но не жил там.
Я уже училась в институте, он приезжал. Летом. Спал на веранде, тепло было. У меня каникулы были. Меня парни с танцев провожали. Я стыдилась дядьки. Я уехала учиться. Он еще приезжал. Еще с какой-то женой. Работал. Им даже вагончик дали с работы. Отдельно жили. Ровно месяц. Зарплата. Пожар. И все по новой: ни жены, ни денег.
Жены все были гражданские. Он после первой не регистрировался. Матери своей никогда ничего не привозил. А мать любила его. Когда она с Томкой уезжала из деревни, то домик свой продала за малые деньги. Но Томке не дала. Все потихоньку Ваське отдала, когда тот приезжал.
Я уже замужем была, в другом месте жила. Мама говорит, что приезжал. Пил сильно. Они его в коридор положили, постелили под него одеяло, фуфайки, пальтушки какие-то. Он пил, ссал под себя. И не вставал. Мать уже плохо ходила, в спальне лежала. Он у мамы просит:
-Томка, купи бутылку.
Мама не покупает.
-Хватит пить.
А мать из спальни:
-Томка, возьми у меня деньги. Купи ему.
К тому времени бабушке пенсию по старости оформили. У нее свои деньги появились. Томка ее денег не брала. Прокормит, мать же.
Мама говорит, молчу-молчу. Терпение лопается. Пойду, куплю.
Еле выпроводили его. Он лежал. Ничего не ел. Только пил и ссал под себя. Потом под ним пол в коридоре мама перекрашивала, всю краску разъело. Я уже этого не видела. Я его больше не видела совсем.
Он уехал к Зинке опять. Куда еще ему деваться. Мама говорит, как только его наш отец терпел, ничего не говорил. И матери его (нашей бабушке) ни слова не говорил.
Там, у Зинки, он отморозил себе пальцы на обоих ногах. Наверно спал на морозе пьяный. Не знаем. Долго лежал в Тюмени в больнице. Отняли по лодыжки. Специальные башмаки носил. Плохо было без ступней ходить. Пятки оставили. Лечился от алкоголя. Он пенсию по инвалидности оформил, какие-то хоть деньги были. Но еще до этого сошелся с женщиной. Год-два жили. Устроился сварщиком работать. Это мне тетка Зина рассказывала. Но потом пришел сын у той женщины из тюрьмы. И выгнал дядю Васю из дома. Женщина сыну уступила или боялась, не знаем. Дядя Вася – к тете Зине опять. Запил. Заболел. Он в больнице лежал уже, отпросился на день в праздники к Зинке. Так и умер в этот день у Зинки. Пятьдесят три года. Мало пожил. Но намучился, наездился, нажился с бабешками паршивенькими. Один никогда не был, все с такими-же пьянчушками жил. Детей не было родных. Мама говорит, он ей рассказывал:
-Томка, знаешь, как иногда пропьюсь. Есть хочется. Хожу, на помойках, в урнах собираю хлеб обгрызанный, заплеванный. Оботру и ем.
Ох, наголодовался. Матери Томка не говорила, что сын Васька умер.
-Что-то Васька не едет, -говорит мать Томке.
-Он хорошо живет, вот и не едет, помощь не нужна.
Тамара пойдет раздавать милостыню по Ваське. А мать:
-Тамарка, кому носишь? У нас кто-то умер?
-Да, по бабушке, да по дяде Егору подаю.
Однажды она у меня спросила:
-Танька, Васька уже умер наверно? А мне не говорят.
-Да, - говорю. Тетя Зина написала маме.
-Ой, еченькиии.
Откуда я знала, что от нее скрывают. Бабушка плакала. Любимый сын. Бабушка умерла уже теперь давно. Мама моя бабушку похоронила. Дохаживала за ней мама моя (та самая Томка). Тетка Зина приезжала на похороны.
Раньше телефонов не было сотовых, стационарного у тетки Зины не было. Когда дядя Вася умер, мы не знали. Она потом только письмо написала. Она похоронила и отпела дядю Васю, так она сказала. Тетка Зина. Еще живая была, когда я съездила. На могилку дяди Васи. Хорошее место. У самой дороги. Под соснами. Кладбище старое, все в деревьях. А где-то через лесок, слышно поезда ходят. И тетка Зина умерла. Я ее с ним рядом похоронила. Мы с сестрой, деньги сложили на оградку им. На памятники мама наша дала деньги. Я сама съездила, памятники заказывала, устанавливали. На фотографиях они молодые, красивые. Фото на черных мраморных табличках выграировали. Такие у нас фотографии их были. Поздних не было. Оградка большая. Столик со скамейкой есть. Пусть лежат. Все теперь как у всех. Жалко многострадальца. Мало пожил. Стыдно за себя, что я его раньше стыдилась такого. Раньше не жалела. Молодая была. Не знаешь, как еще жизнь повернется.
?Ту-туууу, чух-чух-чух? - стучат колеса поезда из–за леса. Земля трясется от поезда. Васька с закрытыми глазами лежит. Он же не знает, что умер. Думает, что спит, в поезде едет на полке, от Томки с матерью – к Зинке. Сытый, с собой Томка еды наложила: сала, яиц, курицу, денег дала. Новую фуфайку. Мать носки связала из белой овечьей шерсти, с собой еще одни положила. Хорошо. Спокойно. Тепло. Пусть спит спокойно. Устал от жизни. Намучился. Теперь все по-другому.