Дом
?Я слишком долго не была дома? - так сказал бы кто-то другой, кто-то взрослый, уставший, кто-то, кто верит, что в жизни есть что-то правильное. Я никогда так не считала, а повзрослеть считала обязательным, чтобы можно было покупать сырок или шоколадки самой и если хочешь — то не возвращаться домой хоть никогда. Никогда.
Я помню, как совсем маленькой однажды заболела, а вся семья по очереди ухаживала за мной. Все садились возле мой кровати и дарили подарки. Я слушала их, пока были силы, а когда не было — отключалась. В один из разов пока была в отключке, я почему-то услышала, как мама озадаченным голосом рассказывает деду:
- Я даже немного испугалась. Она очнулась, посмотрела на меня такими глазами, как-будто чужая, как волчонок, смотрела так, а потом отвернулась и наконец, уснула.
Я не считала их речи чем-то само собой разумеющимся, а немного позже поняла, почему. Я никогда не считала родными тех, у кого соседний с тобой набор генов. Только тех, кто родной на каком-то другом уровне.
Эта зима поменяла многое в мире. Раньше я не хотела, а теперь не могу вернуться назад. Но похоже, что ничего не изменилось. За все время, пока шли боевые действия, я так и не смогла заставить себя позвонить отцу и спросить: жив ли он. Права ли я? Не кажется ли этот вопрос вам нелепым?
Ничего не изменилось, но когда я случайно вижу в каком-то фильме мой лес, озеро или рынок в нашем маленьком городке — я внезапно начинаю плакать. Из-за того, сколько жизней исковеркано и было исковеркано с самого начала, еще до войны.
И из-за того, что наверное, не смогу вернуться туда и сказать этим людям на рынке о том, как сильно я их люблю и как сильно ненавижу. И может быть из-за того, что даже если скажу — они этой любви никогда не поймут.
Я помню, как совсем маленькой однажды заболела, а вся семья по очереди ухаживала за мной. Все садились возле мой кровати и дарили подарки. Я слушала их, пока были силы, а когда не было — отключалась. В один из разов пока была в отключке, я почему-то услышала, как мама озадаченным голосом рассказывает деду:
- Я даже немного испугалась. Она очнулась, посмотрела на меня такими глазами, как-будто чужая, как волчонок, смотрела так, а потом отвернулась и наконец, уснула.
Я не считала их речи чем-то само собой разумеющимся, а немного позже поняла, почему. Я никогда не считала родными тех, у кого соседний с тобой набор генов. Только тех, кто родной на каком-то другом уровне.
Эта зима поменяла многое в мире. Раньше я не хотела, а теперь не могу вернуться назад. Но похоже, что ничего не изменилось. За все время, пока шли боевые действия, я так и не смогла заставить себя позвонить отцу и спросить: жив ли он. Права ли я? Не кажется ли этот вопрос вам нелепым?
Ничего не изменилось, но когда я случайно вижу в каком-то фильме мой лес, озеро или рынок в нашем маленьком городке — я внезапно начинаю плакать. Из-за того, сколько жизней исковеркано и было исковеркано с самого начала, еще до войны.
И из-за того, что наверное, не смогу вернуться туда и сказать этим людям на рынке о том, как сильно я их люблю и как сильно ненавижу. И может быть из-за того, что даже если скажу — они этой любви никогда не поймут.
Метки:
