Посылка в океане
Это было полвека назад. Корабли экспедиции мирно качались в волнах Атлантики, когда танкер показался из-за горизонта.
Посылки и письменные приветы пришли с берега с танкером для Валентина совершенно внезапно. Он ничего не ждал из дома.
Погода стояла тихая, пологие атлантические волны мерно покачивали плавбазу. На небе – ни тучки, и солнце раскалило металлическую палубу даже сквозь деревянный настил на ней, предусмотрительно изготовленный в заводе при подготовке к плаванию военного корабля в экваториальной зоне.
…Утренний сигнал побудки и команда по корабельной трансляции ?По-о-о-дъём!? вклинились в сновидения и разорвали их. Сон ушёл быстро, как сдуваемый ветерком утренний туман. За переборкой раздался топот бегущих на физзарядку. Валентин соскочил с верха двухъярусной койки, едва не наступив на ворочавшегося внизу капитана-лейтенанта Горбова, и одев дырчатые чёрные сандалии, бросился из каюты к трапу. Он вспомнил, что сегодня старпом должен был лично проверять, как организована физзарядка в боевой части пять.
В боевой части пять физзарядкой сегодня командовал мичман Ладно - безупречно и чётко. После физзарядки проводилось купание личного состава за бортом: на плавбазе было два грузовых крана, один из которых спускал в воду прочную металлическую сетку. В ней и купались – она защищала купающихся от акул. Громадная волна то опускала плещущихся в сетке, как мальки в сачке, людей в огромную яму – впадину между гребнями волн, то поднимала пловцов кверху…
Уже выбираясь на палубу, Валентин увидел приближающийся танкер. Заправка топливом
плавбазы заняла весь день. Старпом ухитрился провести два учения по приёмке воды и топлива на ходу…Наконец, танкер передал всё, ради чего и спешил к месту встречи.
Валентин готовился заступать на вахту. Вахта была трёхсменной – несли её он сам, механик Пружинский да прикомандированный к экспедиции старлей Алик Кваскинян. Алику отвели место в их каюте с Горбовым – на диванчике. Ситуация нештатная, но места больше не нашли.
Из динамика трансляции раздалось некое карканье – ? Старшему лейтенанту Петрову прибыть в каюту заместителя командира!?
Валентин чертыхнулся и подумал: ?Прорабатывать, видно, за позавчерашние политзанятия!? У него не оказалось какого-то конспекта ?первоисточника
Раньше Валентин часто думал, что означает слово ?первоисточник? - существуют ли ?второисточникки?, и т.п? Но так и не понял.
Пройдя три коротких трапа наверх, Валентин постучал в дверь каюты номер семь – ?Заместитель командира по политической части?:
- Прошу разрешения?
- Войдите!
Валентин вошёл. За столом, заваленным горой пакетов, коробок, писем, бандеролей, сидел замполит – капитан 2 ранга Обрыгайло.
Он улыбался, широко открыв рот и глотая живительный охлаждённый воздух из настольного вентилятора:
- Вам посылка из Ленинграда, из дома, от родителей, Валентин Владимирович, - произнёс Обрыгайло, улыбаясь так, как будто сам прислал эту посылку. Посылка была вся потрёпанная – явно вскрывалась в пути. Валентин взял посылку из рук замполита и спросил разрешения идти.
- Идите! Видите, вас помнят! – зам улыбнулся неестественной улыбкой каменного сфинкса.
В дверях Валентин столкнулся ещё с двумя ?политрабочими? или ?политиками?, как их звали все в экипаже. Политиков на корабле было с избытком: кроме зама, освобождённый секретарь косомольской организации нашего корабля лейтенант Пеньдуркин и секретарь парторганизации Ведьмедев. Все политрабочие не несли ни дежурства, ни вахты, за что их и считали бездельниками, правда, вслух об этом не говорили…
Вернувшись в каюту, Валентин захлопнул дверь и с нетерпением вскрыл уже надорванный пакет, обнажив коробку. В коробке виднелась густая сладкая липкая масса коричневого цвета, а в уголке – заботливо завёрнутые в непромокаемый пакет две магнитофонные катушки – бобины.
Валентин быстро очистил бобины от коричневой массы и мгновенно спрятал в стол: в каюту постучали… Валентин оторвался от чтения письма и поднял голову. В дверь протиснулась неуклюжая фигура капитана Ведьмедева:
- Капитана Горбова нет? – Ведьмедев подозрительно посмотрел на коробку, - что это?
- Горбова нет…А в коробке что-то сладкое. Давайте вместе и попробуем?
Валентин ложкой зачерпнул немного коричневой массы и резко поднёс к носу Ведьмедева:
- Открывайте-ка рот! Сладко?
- Сладкое, - пробормотал Ведьмедев, слизывая массу с кончика запачканного носа. Попробовал и Валентин. Это были растаявшие от жары и слипшиеся в единое целое конфеты. Когда-то это был набор шоколадных бутылочек с ромом. От жары ром давно вытек.
Шоколадная смесь сильно разочаровала политрабочего. Уходя, он посоветовал:
- Всё сразу не ешьте – слипнется!
Валентин без особой злобы подумал – ?Иди, иди…Пошёл докладывать – что мне прислали…?. Жара отнимала последние остатки сил, но надо на вахту…
После вахты на пульте управления Валентин добрался до каюты измождённым и включил примитивный, взятый из дома магнитофон. Первым делом хотелось попробовать и прослушать присланные записи. Чей-то хриплый баритон произнёс название исполняемой песни ?Песня о друге?. Послышались слова под гитару:
- Если друг оказался вдруг,
И не друг, и не враг, а так…
Стас Горбов, спавший на нижней койке, сразу приоткрыл глаза:
- Кто это?
- Не узнал? Это - Владимир Высоцкий. Песня из кинофильма ?Вертикаль?!
Всю ленту удалось прослушать до конца. Когда стало ясно, что все политики уже ?глушат шило? в каюте у замполита, в каюте Валентина появились гости – ещё несколько младших офицеров лейтенанты Коля Градосёлов, Боря Колмановский, Иван Жаробаба и корабельный начальник службы снабжения –?шилополучатель? Василий Молодцов. И чуть позже – корабельный врач капитан Серый…
?И пусть говорят, да пусть говорят,
Но нет, никто не гибнет зря –
Так лучше, чем от водки и от простуд!
Другие придут, сменив уют…?
Все с интересом прислушивались к словам песни – словам нестандартным, заставляющим задуматься. На двух магнитных лентах родители прислали Валентину ранние песни Высоцкого.
Это был освежающий душ для людей, истосковавшихся по живому слову. Валентин слушал и слушал ленты. Слушали и гости из других кают. К утру почти все на борту корабля знали о плёнках. Попросили сделать перезапись и радисты. Петров долго колебался, но рискнул:
- На три часа! И чтоб никто ничего не знал!...
Утром танкер ушёл. Снова наступил размеренный образ жизни. Корабль нередко менял курс, выписывая немыслимые траектории в пределах экваториальной зоны. Испытания техники, людей и оружия продолжались. Каждые четыре часа корабль облётывался
самолётами ?потенциальных? или вероятных – американцы не выпускали корабль из под присмотра ни днём, ни ночью. Через два дня плавбаза легла в дрейф. На баке собрались курильщики и ловцы кальмаров. Головоногих ловили при помощи фонаря, опущенного к воде за борт. Недолго длились эти замечательные минуты отдыха – минуты романтики: величавый океан, багряный закат, падающее в воду солнце, изумительные краски моря… Ради таких минут часто и становятся люди моряками.
Внезапно по корабельной трансляции ?врубили? на полную громкость песню Высоцкого!
Моряки слушали. Через несколько минут в радиорубку влетел капитан Ведьмедев, и почти сразу прекратилось звучание песен. Наступила сонная тишина на юте, прерываемая восклицаниями рыбаков да всплесками пойманных кальмаров в огромном тазу - обрезе.
- Старшему лейтенанту Петрову прибыть в каюту командира Боевой части-5 !
Валентин приоткрыл дверь в каюту Пружинского – ?Вызывали??
- Да, тут Вас наш ?глыбоко уважаемый? заместитель хочет …иметь…на беседу! – стармех раздражённо кивнул на сидевшего возле вентилятора Обрыгайло. Тот любил беседовать с нижними чинами в каютах их начальников. Валентин принял позу мученика, ждущего пыток, но готового отвечать.
- Валентин Владимирович! – зам начал ласково, - мне тут сказали, что кому-то... прислали какие-то записи магнитофонные с берега… Не Вам ли, случайно?
- Нет, мне… конфеты прислали. Мы их съели..
- С кем съели?
- С капитаном Ведьмедевым! Ему понравилось!
Обрыгайло вздохнул и задумчиво проговорил:
- Откуда-то наши радисты этого…Высоцкого песни блатные записали! Не знаете, откуда?
Валентин выпучил глаза и замотал головой...
- Жалко. А Вам нравятся записи – те, что по трансляции гоняли? Высоцкий! Не НАШИ у него слова…Хрипел он что-то вроде этого: ?Сыт я по горло, сыт я по глотку, ох, надоело петь и играть. Лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не смогли…? Как там дальше? – зам закашлялся, как бы забыв текст.
- ?Запеленговать!? - закончил Валентин песню, начатую Обрыгайло в подражание магнитофонной записи.
- Нравится? А, Петров? – замполит подскочил к Валентину, чтобы заглянуть в глаза.
- Да что Вы, товарищ кавторанг! Мне другая больше нравится! - Валентин заорал:
- ? Но он пролез, он сибиряк, настырные они!
И я сказал ему: ?Чудак! Устал ведь, отдохни!
….И жить хорошо!...И жизнь хороша!...?
Обрыгайло вздрогнул, отошёл, выпил стакан воды и сухо процедил Валентину:
- Можете идти!
Три дня спустя записи Высоцкого прослушали все на корабле – запретный плод сладок! Как политики не пытались найти бабины с записями, им это не удалось. Не помог ни внезапный ?шмон?, ни уговоры. С Валентином побеседовали, на этом дело и кончилось – возникли другие заботы: разгильдяй матрос Косоглазов уронил автомат за борт. Оружие булькнуло и… ушло на километровую глубину. При свидетелях это было, что и спасло Косоглазова от более крупных неприятностей. Не успели начальники с утопленным оружием разобраться, как лейтенант Бойко другого офицера за щёку укусил – в отместку за то, что тот ему дорогу на трапе не уступил. Видать, нервы не выдержали, вот головушка буйная лейтенантская и помутилась после стакана слабо разбавленного спирта. Пришлось заслушивать странное персональное дело ?о членовредительстве лица?. А потом случилось страшное: старпом Блинов, проверяя приборку в кубрике БЧ-5, нащупал толстенный слой пыли на портрете генсека и случайно уронил портрет на палубу! Портрет перевернулся и тут с тыльной стороны портрета все увидели портрет ПРЕДИДУЩЕГО генсека – Хруща кукурузного вместо Лёни бровастого! Что тут было! Политработники сбежались все, как по тревоге!
Ещё бы – портрет-перевёртыш на боевом корабле! Не хухры-мухры! Начались разборки и собрания. Старпом пообещал из старшего на ?объекте приборки? лейтенанта Колмановского сделать Януса Двухглавого… У Обрыгайло даже проявилась ?сердечная недостача? с его же слов, и он утопал в каюту таблетки или что – то ещё глотать.
Прикомандированный в поход чекист капитан Бордаш ждал от похода быстрейшего продвижения по службе и тоже все эти неурядицы близко к сердцу принял. Особенно насторожили его слова песни на магнитофонной бобине, отобранной у радиста: ?Я обидел его, я сказал: - ?Капитан! Никогда ты не будешь майором!?. Капитану стало нравиться крутить песни Высоцкого у себя в каюте.
Бордаш быстро запоминал тексты песен. Однажды, играя в теннис на палубе, он вдруг осознал, что непроизвольно бормочет слова песни: ?Мой язык как шнурок развязался, я кого-то ругал, оплакивал…?. Капитан даже оглянулся и прикусил язык, отбивая шарик ракеткой. Другая навязчивая мелодия преследовала его: ?…Правда ведь обидно, если завязал, а товарищ продал, падла, и за всё сказал…?.
Выздоравливающий замполит услышал, как мичман Ладно в сопровождении гитары пел песню: ? … Вчера в палате номер семь один свихнулся насовсем, кричал: Даёшь Америку! И санитаров бил…?.
- О чём поёте, товарищ мичман? – обратился Обрыгайло к Ладно, незаметно спустившись по трапу на палубу. Мичман отложил гитару и сказал:
- Это песня, товарищ кавторанг, песня о госпитале, о больнице…
- О больнице?- злорадно ухмыльнулся зам, - а может, о сумасшедшем доме? А если моряки услышат?
- О чём?! – не понял мичман.
- О том! О палате номер семь! Вы знаете, чья пала…тьфу, каюта номер семь?
- Нет, това…
- То-то и оно! А надо бы знать устройство корабля, блин! Идите! И советую сменить репертуар!
Через полчаса Ладно уже знал, что каюта номер СЕМЬ – каюта замполита! Ладно стало не очень весело… Но в океане многое забывается и прощается… Так и получилось. Корабль дрейфовал недолго. Вскоре был взят курс к своим берегам. До конца экспедиции оставалось ещё несколько месяцев, когда родилась песня:
Уходит ночь. В рассвет, и в тишину, и в штиль
Качает корабли волною длинной,
Как будто на нейтральной полосе ковыль
Родной земли, далёкой и былинной.
Нас мучил ураган, вцепляясь в мачту, тряс.
Глубины угрожали тьмой бесцветной,
А после танкер топливо для нас
Привёз, посылку... В ней - ?Большой каретный?…
В посылке – запись, голос, струнный перезвон,
Слова живые, юмор без обмана,
И очень старенький плохой магнитофон
Гремел средь мирового океана!
В машинном вахта не любила тишину,
В каюте песни подпевали хором –
Как на экваторе любили Старшину,
Что Капитаном стал, а не Майором!
Бывало плохо нам, но некому помочь,
Ведь баллы волн – не школьные отметки!
Мы на нейтральной полосе и день, и ночь…
Нейтральный океан не тралят редко!
Спасибо, Старшина, что поддержал, согрел.
Нам ясно всё – на суше и на море,
В морских просторах часто твой огонь горел –
Мы шли домой сквозь ярость волн и горе!
Промелькнуло много лет и событий с тех дней в океане. Много воды утекло в этот самый океан… Петров заканчивал добросовестную и, как шутили остряки, долговременную и бесполезную службу на флоте. От экспедиции остались добрые воспоминания и медаль ?За боевые заслуги?, или как её ещё называли все – ?За БЗ?. Да ещё 50 процентов "экваториальных" от жалкого денежного ?удовольствия?, которые улетучились за неделю… Валентин служил теперь в северной столице и знал ?всего Высоцкого? почти наизусть. Стал и сам писать стихи почаще. Экваториальные бобины давно были перезаписаны, рассохлись и ?посыпались?...
Петров не был фанатом Высоцкого, но как-то попал в клуб любителей его творчества. ?Высоцковеды? и "высоцколюбы" организовали концерт с исполнением песен ушедшего из жизни автора – исполнителя. Валентин сидел в середине зала одного из ещё не разоренных Домов Культуры и с интересом смотрел на авторов, исполняющих песни голосами осипших петухов. Поэты на сцене раскачивались в ритме стихов, как ветви тонкоствольных деревьев на ветру.
Внезапно ведущий концерт объявил:
- А теперь выступит известный в городе бизнесмен, спонсор нашего клуба и вечера, бывший моряк, автор – исполнитель Антон Пеньдурин!
На сцену под аплодисменты вышел очень знакомый Валентину человек – бывший комсек на его корабле! Валентин узнал его сразу. Тот забронзовел, потолстел…
Пеньдурин поздоровался с публикой и заявил, что исполнит песни своего кумира – Высоцкого! И что впервые он услышал и спел песни эти в походе в океане… Антон пел неплохо, играл хуже. Аудитория чутко отзывалась на слова песни:
?…Ведь мы ж не просто так, мы штрафники,
Нам не писать – Считайте коммунистом!...?
И подумал Валентин опять, что ещё раз прав Поэт Высоцкий, хотя несколько лет назад ушёл из жизни – а всё прав! Давно уже не считают себя коммунистами бывшие ?коммунисты? – перевёртыши. Всё поменялось – перевёртыши выиграли, реализуя лозунги криминалитета: ?Честным трудом наворованное отдай себе!?, ?В земле нефть – общая, в трубе личная!?… Но всё в тоже время осталось по старому - народ-то в стороне! Как "коммунистами" будучи, голову дурили народу эти товарищи-ребятки, так и теперь, когда господами стали.
Появление Пеньдурина всколыхнуло воспоминания. Где-то сейчас участники той самой экспедиции?
Охотник за бабинами Обрыгайло, говорят, возглавлял руководство какой-то жульнической пирамидой. Евгений Иванович Ведьмедев стал демократом и пробился в народные депутаты. Пружинский давно на пенсии. А капитан Бордаш стал таки майором, а потом и генералом – не то ГБ, не то - ФСБ , то ли в Москве, то ли в Пентагоне. Не потерялись бывшие ?коммунисты?. Старпом Блинов работает в ЖЭКе, Иван Жаробаба – в каком-то НИИ. Вася Молодцов – снабжает Кремль продуктами. Боря Колмановский – коммерсант в Израиле.Коля Градосёлов геройски погиб, работая инкассатором. Теперь вот бывший политработник Пеньдурин авторские песни Высоцкого поёт.. Вот как всё изменилось!
Валентин почему-то не подошёл к Пеньдурину после концерта. Он шёл домой и думал о том, почему Высоцкий написал такие строки: ? Пусть впереди большие перемены. Я это никогда не полюблю!?. Что он этим хотел сказать? О чём это? Ведь Высоцкий никогда не писал просто так. Просто так – пишут только члены союза графоманов…
Посылки и письменные приветы пришли с берега с танкером для Валентина совершенно внезапно. Он ничего не ждал из дома.
Погода стояла тихая, пологие атлантические волны мерно покачивали плавбазу. На небе – ни тучки, и солнце раскалило металлическую палубу даже сквозь деревянный настил на ней, предусмотрительно изготовленный в заводе при подготовке к плаванию военного корабля в экваториальной зоне.
…Утренний сигнал побудки и команда по корабельной трансляции ?По-о-о-дъём!? вклинились в сновидения и разорвали их. Сон ушёл быстро, как сдуваемый ветерком утренний туман. За переборкой раздался топот бегущих на физзарядку. Валентин соскочил с верха двухъярусной койки, едва не наступив на ворочавшегося внизу капитана-лейтенанта Горбова, и одев дырчатые чёрные сандалии, бросился из каюты к трапу. Он вспомнил, что сегодня старпом должен был лично проверять, как организована физзарядка в боевой части пять.
В боевой части пять физзарядкой сегодня командовал мичман Ладно - безупречно и чётко. После физзарядки проводилось купание личного состава за бортом: на плавбазе было два грузовых крана, один из которых спускал в воду прочную металлическую сетку. В ней и купались – она защищала купающихся от акул. Громадная волна то опускала плещущихся в сетке, как мальки в сачке, людей в огромную яму – впадину между гребнями волн, то поднимала пловцов кверху…
Уже выбираясь на палубу, Валентин увидел приближающийся танкер. Заправка топливом
плавбазы заняла весь день. Старпом ухитрился провести два учения по приёмке воды и топлива на ходу…Наконец, танкер передал всё, ради чего и спешил к месту встречи.
Валентин готовился заступать на вахту. Вахта была трёхсменной – несли её он сам, механик Пружинский да прикомандированный к экспедиции старлей Алик Кваскинян. Алику отвели место в их каюте с Горбовым – на диванчике. Ситуация нештатная, но места больше не нашли.
Из динамика трансляции раздалось некое карканье – ? Старшему лейтенанту Петрову прибыть в каюту заместителя командира!?
Валентин чертыхнулся и подумал: ?Прорабатывать, видно, за позавчерашние политзанятия!? У него не оказалось какого-то конспекта ?первоисточника
Раньше Валентин часто думал, что означает слово ?первоисточник? - существуют ли ?второисточникки?, и т.п? Но так и не понял.
Пройдя три коротких трапа наверх, Валентин постучал в дверь каюты номер семь – ?Заместитель командира по политической части?:
- Прошу разрешения?
- Войдите!
Валентин вошёл. За столом, заваленным горой пакетов, коробок, писем, бандеролей, сидел замполит – капитан 2 ранга Обрыгайло.
Он улыбался, широко открыв рот и глотая живительный охлаждённый воздух из настольного вентилятора:
- Вам посылка из Ленинграда, из дома, от родителей, Валентин Владимирович, - произнёс Обрыгайло, улыбаясь так, как будто сам прислал эту посылку. Посылка была вся потрёпанная – явно вскрывалась в пути. Валентин взял посылку из рук замполита и спросил разрешения идти.
- Идите! Видите, вас помнят! – зам улыбнулся неестественной улыбкой каменного сфинкса.
В дверях Валентин столкнулся ещё с двумя ?политрабочими? или ?политиками?, как их звали все в экипаже. Политиков на корабле было с избытком: кроме зама, освобождённый секретарь косомольской организации нашего корабля лейтенант Пеньдуркин и секретарь парторганизации Ведьмедев. Все политрабочие не несли ни дежурства, ни вахты, за что их и считали бездельниками, правда, вслух об этом не говорили…
Вернувшись в каюту, Валентин захлопнул дверь и с нетерпением вскрыл уже надорванный пакет, обнажив коробку. В коробке виднелась густая сладкая липкая масса коричневого цвета, а в уголке – заботливо завёрнутые в непромокаемый пакет две магнитофонные катушки – бобины.
Валентин быстро очистил бобины от коричневой массы и мгновенно спрятал в стол: в каюту постучали… Валентин оторвался от чтения письма и поднял голову. В дверь протиснулась неуклюжая фигура капитана Ведьмедева:
- Капитана Горбова нет? – Ведьмедев подозрительно посмотрел на коробку, - что это?
- Горбова нет…А в коробке что-то сладкое. Давайте вместе и попробуем?
Валентин ложкой зачерпнул немного коричневой массы и резко поднёс к носу Ведьмедева:
- Открывайте-ка рот! Сладко?
- Сладкое, - пробормотал Ведьмедев, слизывая массу с кончика запачканного носа. Попробовал и Валентин. Это были растаявшие от жары и слипшиеся в единое целое конфеты. Когда-то это был набор шоколадных бутылочек с ромом. От жары ром давно вытек.
Шоколадная смесь сильно разочаровала политрабочего. Уходя, он посоветовал:
- Всё сразу не ешьте – слипнется!
Валентин без особой злобы подумал – ?Иди, иди…Пошёл докладывать – что мне прислали…?. Жара отнимала последние остатки сил, но надо на вахту…
После вахты на пульте управления Валентин добрался до каюты измождённым и включил примитивный, взятый из дома магнитофон. Первым делом хотелось попробовать и прослушать присланные записи. Чей-то хриплый баритон произнёс название исполняемой песни ?Песня о друге?. Послышались слова под гитару:
- Если друг оказался вдруг,
И не друг, и не враг, а так…
Стас Горбов, спавший на нижней койке, сразу приоткрыл глаза:
- Кто это?
- Не узнал? Это - Владимир Высоцкий. Песня из кинофильма ?Вертикаль?!
Всю ленту удалось прослушать до конца. Когда стало ясно, что все политики уже ?глушат шило? в каюте у замполита, в каюте Валентина появились гости – ещё несколько младших офицеров лейтенанты Коля Градосёлов, Боря Колмановский, Иван Жаробаба и корабельный начальник службы снабжения –?шилополучатель? Василий Молодцов. И чуть позже – корабельный врач капитан Серый…
?И пусть говорят, да пусть говорят,
Но нет, никто не гибнет зря –
Так лучше, чем от водки и от простуд!
Другие придут, сменив уют…?
Все с интересом прислушивались к словам песни – словам нестандартным, заставляющим задуматься. На двух магнитных лентах родители прислали Валентину ранние песни Высоцкого.
Это был освежающий душ для людей, истосковавшихся по живому слову. Валентин слушал и слушал ленты. Слушали и гости из других кают. К утру почти все на борту корабля знали о плёнках. Попросили сделать перезапись и радисты. Петров долго колебался, но рискнул:
- На три часа! И чтоб никто ничего не знал!...
Утром танкер ушёл. Снова наступил размеренный образ жизни. Корабль нередко менял курс, выписывая немыслимые траектории в пределах экваториальной зоны. Испытания техники, людей и оружия продолжались. Каждые четыре часа корабль облётывался
самолётами ?потенциальных? или вероятных – американцы не выпускали корабль из под присмотра ни днём, ни ночью. Через два дня плавбаза легла в дрейф. На баке собрались курильщики и ловцы кальмаров. Головоногих ловили при помощи фонаря, опущенного к воде за борт. Недолго длились эти замечательные минуты отдыха – минуты романтики: величавый океан, багряный закат, падающее в воду солнце, изумительные краски моря… Ради таких минут часто и становятся люди моряками.
Внезапно по корабельной трансляции ?врубили? на полную громкость песню Высоцкого!
Моряки слушали. Через несколько минут в радиорубку влетел капитан Ведьмедев, и почти сразу прекратилось звучание песен. Наступила сонная тишина на юте, прерываемая восклицаниями рыбаков да всплесками пойманных кальмаров в огромном тазу - обрезе.
- Старшему лейтенанту Петрову прибыть в каюту командира Боевой части-5 !
Валентин приоткрыл дверь в каюту Пружинского – ?Вызывали??
- Да, тут Вас наш ?глыбоко уважаемый? заместитель хочет …иметь…на беседу! – стармех раздражённо кивнул на сидевшего возле вентилятора Обрыгайло. Тот любил беседовать с нижними чинами в каютах их начальников. Валентин принял позу мученика, ждущего пыток, но готового отвечать.
- Валентин Владимирович! – зам начал ласково, - мне тут сказали, что кому-то... прислали какие-то записи магнитофонные с берега… Не Вам ли, случайно?
- Нет, мне… конфеты прислали. Мы их съели..
- С кем съели?
- С капитаном Ведьмедевым! Ему понравилось!
Обрыгайло вздохнул и задумчиво проговорил:
- Откуда-то наши радисты этого…Высоцкого песни блатные записали! Не знаете, откуда?
Валентин выпучил глаза и замотал головой...
- Жалко. А Вам нравятся записи – те, что по трансляции гоняли? Высоцкий! Не НАШИ у него слова…Хрипел он что-то вроде этого: ?Сыт я по горло, сыт я по глотку, ох, надоело петь и играть. Лечь бы на дно, как подводная лодка, чтоб не смогли…? Как там дальше? – зам закашлялся, как бы забыв текст.
- ?Запеленговать!? - закончил Валентин песню, начатую Обрыгайло в подражание магнитофонной записи.
- Нравится? А, Петров? – замполит подскочил к Валентину, чтобы заглянуть в глаза.
- Да что Вы, товарищ кавторанг! Мне другая больше нравится! - Валентин заорал:
- ? Но он пролез, он сибиряк, настырные они!
И я сказал ему: ?Чудак! Устал ведь, отдохни!
….И жить хорошо!...И жизнь хороша!...?
Обрыгайло вздрогнул, отошёл, выпил стакан воды и сухо процедил Валентину:
- Можете идти!
Три дня спустя записи Высоцкого прослушали все на корабле – запретный плод сладок! Как политики не пытались найти бабины с записями, им это не удалось. Не помог ни внезапный ?шмон?, ни уговоры. С Валентином побеседовали, на этом дело и кончилось – возникли другие заботы: разгильдяй матрос Косоглазов уронил автомат за борт. Оружие булькнуло и… ушло на километровую глубину. При свидетелях это было, что и спасло Косоглазова от более крупных неприятностей. Не успели начальники с утопленным оружием разобраться, как лейтенант Бойко другого офицера за щёку укусил – в отместку за то, что тот ему дорогу на трапе не уступил. Видать, нервы не выдержали, вот головушка буйная лейтенантская и помутилась после стакана слабо разбавленного спирта. Пришлось заслушивать странное персональное дело ?о членовредительстве лица?. А потом случилось страшное: старпом Блинов, проверяя приборку в кубрике БЧ-5, нащупал толстенный слой пыли на портрете генсека и случайно уронил портрет на палубу! Портрет перевернулся и тут с тыльной стороны портрета все увидели портрет ПРЕДИДУЩЕГО генсека – Хруща кукурузного вместо Лёни бровастого! Что тут было! Политработники сбежались все, как по тревоге!
Ещё бы – портрет-перевёртыш на боевом корабле! Не хухры-мухры! Начались разборки и собрания. Старпом пообещал из старшего на ?объекте приборки? лейтенанта Колмановского сделать Януса Двухглавого… У Обрыгайло даже проявилась ?сердечная недостача? с его же слов, и он утопал в каюту таблетки или что – то ещё глотать.
Прикомандированный в поход чекист капитан Бордаш ждал от похода быстрейшего продвижения по службе и тоже все эти неурядицы близко к сердцу принял. Особенно насторожили его слова песни на магнитофонной бобине, отобранной у радиста: ?Я обидел его, я сказал: - ?Капитан! Никогда ты не будешь майором!?. Капитану стало нравиться крутить песни Высоцкого у себя в каюте.
Бордаш быстро запоминал тексты песен. Однажды, играя в теннис на палубе, он вдруг осознал, что непроизвольно бормочет слова песни: ?Мой язык как шнурок развязался, я кого-то ругал, оплакивал…?. Капитан даже оглянулся и прикусил язык, отбивая шарик ракеткой. Другая навязчивая мелодия преследовала его: ?…Правда ведь обидно, если завязал, а товарищ продал, падла, и за всё сказал…?.
Выздоравливающий замполит услышал, как мичман Ладно в сопровождении гитары пел песню: ? … Вчера в палате номер семь один свихнулся насовсем, кричал: Даёшь Америку! И санитаров бил…?.
- О чём поёте, товарищ мичман? – обратился Обрыгайло к Ладно, незаметно спустившись по трапу на палубу. Мичман отложил гитару и сказал:
- Это песня, товарищ кавторанг, песня о госпитале, о больнице…
- О больнице?- злорадно ухмыльнулся зам, - а может, о сумасшедшем доме? А если моряки услышат?
- О чём?! – не понял мичман.
- О том! О палате номер семь! Вы знаете, чья пала…тьфу, каюта номер семь?
- Нет, това…
- То-то и оно! А надо бы знать устройство корабля, блин! Идите! И советую сменить репертуар!
Через полчаса Ладно уже знал, что каюта номер СЕМЬ – каюта замполита! Ладно стало не очень весело… Но в океане многое забывается и прощается… Так и получилось. Корабль дрейфовал недолго. Вскоре был взят курс к своим берегам. До конца экспедиции оставалось ещё несколько месяцев, когда родилась песня:
Уходит ночь. В рассвет, и в тишину, и в штиль
Качает корабли волною длинной,
Как будто на нейтральной полосе ковыль
Родной земли, далёкой и былинной.
Нас мучил ураган, вцепляясь в мачту, тряс.
Глубины угрожали тьмой бесцветной,
А после танкер топливо для нас
Привёз, посылку... В ней - ?Большой каретный?…
В посылке – запись, голос, струнный перезвон,
Слова живые, юмор без обмана,
И очень старенький плохой магнитофон
Гремел средь мирового океана!
В машинном вахта не любила тишину,
В каюте песни подпевали хором –
Как на экваторе любили Старшину,
Что Капитаном стал, а не Майором!
Бывало плохо нам, но некому помочь,
Ведь баллы волн – не школьные отметки!
Мы на нейтральной полосе и день, и ночь…
Нейтральный океан не тралят редко!
Спасибо, Старшина, что поддержал, согрел.
Нам ясно всё – на суше и на море,
В морских просторах часто твой огонь горел –
Мы шли домой сквозь ярость волн и горе!
Промелькнуло много лет и событий с тех дней в океане. Много воды утекло в этот самый океан… Петров заканчивал добросовестную и, как шутили остряки, долговременную и бесполезную службу на флоте. От экспедиции остались добрые воспоминания и медаль ?За боевые заслуги?, или как её ещё называли все – ?За БЗ?. Да ещё 50 процентов "экваториальных" от жалкого денежного ?удовольствия?, которые улетучились за неделю… Валентин служил теперь в северной столице и знал ?всего Высоцкого? почти наизусть. Стал и сам писать стихи почаще. Экваториальные бобины давно были перезаписаны, рассохлись и ?посыпались?...
Петров не был фанатом Высоцкого, но как-то попал в клуб любителей его творчества. ?Высоцковеды? и "высоцколюбы" организовали концерт с исполнением песен ушедшего из жизни автора – исполнителя. Валентин сидел в середине зала одного из ещё не разоренных Домов Культуры и с интересом смотрел на авторов, исполняющих песни голосами осипших петухов. Поэты на сцене раскачивались в ритме стихов, как ветви тонкоствольных деревьев на ветру.
Внезапно ведущий концерт объявил:
- А теперь выступит известный в городе бизнесмен, спонсор нашего клуба и вечера, бывший моряк, автор – исполнитель Антон Пеньдурин!
На сцену под аплодисменты вышел очень знакомый Валентину человек – бывший комсек на его корабле! Валентин узнал его сразу. Тот забронзовел, потолстел…
Пеньдурин поздоровался с публикой и заявил, что исполнит песни своего кумира – Высоцкого! И что впервые он услышал и спел песни эти в походе в океане… Антон пел неплохо, играл хуже. Аудитория чутко отзывалась на слова песни:
?…Ведь мы ж не просто так, мы штрафники,
Нам не писать – Считайте коммунистом!...?
И подумал Валентин опять, что ещё раз прав Поэт Высоцкий, хотя несколько лет назад ушёл из жизни – а всё прав! Давно уже не считают себя коммунистами бывшие ?коммунисты? – перевёртыши. Всё поменялось – перевёртыши выиграли, реализуя лозунги криминалитета: ?Честным трудом наворованное отдай себе!?, ?В земле нефть – общая, в трубе личная!?… Но всё в тоже время осталось по старому - народ-то в стороне! Как "коммунистами" будучи, голову дурили народу эти товарищи-ребятки, так и теперь, когда господами стали.
Появление Пеньдурина всколыхнуло воспоминания. Где-то сейчас участники той самой экспедиции?
Охотник за бабинами Обрыгайло, говорят, возглавлял руководство какой-то жульнической пирамидой. Евгений Иванович Ведьмедев стал демократом и пробился в народные депутаты. Пружинский давно на пенсии. А капитан Бордаш стал таки майором, а потом и генералом – не то ГБ, не то - ФСБ , то ли в Москве, то ли в Пентагоне. Не потерялись бывшие ?коммунисты?. Старпом Блинов работает в ЖЭКе, Иван Жаробаба – в каком-то НИИ. Вася Молодцов – снабжает Кремль продуктами. Боря Колмановский – коммерсант в Израиле.Коля Градосёлов геройски погиб, работая инкассатором. Теперь вот бывший политработник Пеньдурин авторские песни Высоцкого поёт.. Вот как всё изменилось!
Валентин почему-то не подошёл к Пеньдурину после концерта. Он шёл домой и думал о том, почему Высоцкий написал такие строки: ? Пусть впереди большие перемены. Я это никогда не полюблю!?. Что он этим хотел сказать? О чём это? Ведь Высоцкий никогда не писал просто так. Просто так – пишут только члены союза графоманов…
Метки:
