Амулет -1989 год

31 декабря Лика заболела: мучительно ныло горло, колени подкашивались при малейшей попытке встать. Жуткая, проползающая во все щелочки тошнота вымывала остатки разума -вездесущая и, казалось,- непреодолимая. Антуан Рокантен маленькими ножками игрушечного человечка перебирал по синусоидам мысли Лики и не хотел её отпускать. Друзья забыли в этот день о Лике: может быть,- они были чересчур деликатны, может быть,- им было просто некогда, а может быть и лень бежать в безтелефонную даль. Лика пыталась отвлечься от мыслей и сосредоточиться на внешних звуках. Однако не играл приемник у соседей, не лаяла собака, и машины не шумели, как обычно. Дерево за окном, которое Лика пускала погреться в самые страшные холода, уныло опустило руки. Природа была солидарна - впрочем, как и всегда. Лика прислушалась к себе. Антуан исчез, мысли вяло перекатывались, тошнота отпустила . Глаза закрылись безвольно, и Лику подхватила ветряная волна. ?Крылья мельницы ,что ли- ?подумала Лика-? несут по однообразному кругу?- свежо-пространно- свободно- лечу- дом- кособокий- клочьями- ваты вываливается из него сноп- еще один сноп – и еще… Окна сами распахиваются. Тяжелые веки Лики вздрагивают, изумленная, она видит себя в старинной работы инкрустированном кресле у жаркого камина. Больше нет никаких признаков цивилизации. Из щелей, законопаченных свежайшим сеном, доносятся таинственные постепенно материализуется в открытое лицо незнакомца, из пор которого льются вальсы, фрак излучает блюзы, а ботинки странного кроя настукивают марши. Лика растерянно поднимается с кресла и не менее растерянно рассматривает свой наряд. На ней черное ,с белой ассиметричной полоской,- платье арта тридцатых. Вдоль стен стоят карлики с подносами, спаянными из алмазной пыли и подают невидимым гостям розы и фиалки, источающие аромат изысканных яств. А из бокалов красного дерева с прожилками зелени улыбается солоновато-горьковатое море с барашками пены шампанского. Лика с горбоносым, неуловимо меняющим выражение лица хозяином, плещется в нескончаемом танце. Вокруг перешептывание и смех настоящего бала. МОЖЕТ Я…?- Первая мысль, убившая свободно скольжение Лики, пронзает острыми иголочками веки, и она открывает глаза в родных, тихих стенах и... видит рядом непонятный предмет. Это и куб - и шар- и шар в кубе одновременно. А внутри мерцают волшебные игольчатые буквы: ЛИКИ-ТИКИ-ТАК-ЛИКИ-ТИКИ-ТАК- ЛИКИ-ТИКИ-ТАК….Лика автоматически сжимает предмет, но ничего не происходит. За окном блеклое утро Нового Года. Дерево приветливо кивает головой. Горло уже не так громко ?заявляет? о себе. Можно и встать, сожалеет Лика о волшебном сне-подарке. Тягучие будни сплетаются в бесконечный клубок, неторопливо катящийся по дорог: день-ночь-день-быт-любовь-день-ночь-день…Лика бежит, не успевая оглянуться назад. Быт- прыг, заботы- скок. Сморщилось Ликино личико. Шарк- шарк- еле передвигает уставшими ногами Лика.
Утро 31 декабря своего 60-летия она встретила в одинокой холодной постели. И, как тогда,- в далекой молодости, Антуан Рокантен по-хозяйски топтался по синусоиде Ликиных мыслей. Только каменное тело из-за нежелания вставать, невозможности летать, и ненужности того, Антуановского ?существования?, превратило Лику совсем в старушку. ? Деревья не хотят существовать, но существуют?,- вспоминала Лика слова Антуана, заставляя себя по инерции жить.Но снова, как и тогда, только не воспаленное горло и не высокая температура, а сконцентрировавшаяся жуткая ТОШНОТА, перемежаясь с одиночеством и старостью, придавили ее веки. МОЙ АМУЛЕТ- молния мысли сверкнула так ярко, что Лика, судорожно извиваясь, сползла с ненавистной постели , и тридцать лет назад забытый амулет: шар в кубе , куб или просто шар- подкатился услужливо к Ликиныс ногам.
ЛИКИ- ТИКИ- ТАК- прошептала Лика, и зимняя вьюга унесла ее на бал в избушку. На вечный бал. Навсегда.

А.Э.? 15.11.1989