Куриная дужка или спорщики
Николай и Вера Мефодины с утра затеяли работу – мазать глиной крышу на избе. Решили так: Вера – на потолке, Коля - на подаче.
Работа была тяжелая. Сначала глину нужно было накопать, да найти, где пожирнее и пожелтее. А для этого походить по полю с лопатой, покопать, попробовать глину на вкус. Подгонялась лошадь с ?площадкой? ( такой плоской телегой с колёсами, похожей на щит, лежащий на колёсах).
Повозка медленно двигалась через всё село.
Земля была мягкой. Глинистая почва истиралась в пыль. Колеса утопали в ней, как в пудре. Эта пудра разъезжалась, будто сметана и оставляла за собой пыльный хвост и глубокий след.
Собаки никогда не бросались на своих, но лениво лежали в тени домов и одним глазом посматривали на проезжающих мимо. За селом уже под колесами телеги в степи начинала хрустеть выжженная трава. Под окованными железом ободами ломались высохшие ковыль, верблюжья колючка и пастушья сумка. Потрескавшаяся земля просила дождя. Солнце жарило нещадно и, добравшись до глиняных ям, Николай сначала закрутил самокрутку, чтобы покурить и обдумать свое житье-бытье, а лошадь тем временем задумчиво выискивала среди засохшей травы вкусные былинки.
Пуская клубы едкого дыма, Николай задумался о дочери от первого брака. Последнее время он видел ее редко. Рая, бывшая жена, уехала далеко, вышла замуж. Она была красивая образованная женщина, работала воспитательницей в детском саду и многие на нее заглядывались. А он выпивал, шибко ревновал жену, да ещё и заикался. Так и звали его – Заика. Простой. С неба звезд на хватал. Все в деревне говорили, что он ей не пара. Но уж слишком сильно полюбил. Она играла на пианино, а он даже на гармошке не умел играть. Как такая пара могла образоваться?
Все это перелопачивая в голове в сотый и тысячный раз, Николай, добрый по душе, мысленно спрашивал:? Как жить?? Он был какой-то неприспособленный. Все так и говорили. То на пилораму устроится, то зерно молотит на дробилке, то в колхозной мастерской подрабатывает. Не знал, на чем остановиться.Да и вся эта работа казалась ему чем-то ничтожным и малоинтересным. Странник он был в той жизни и на все он любил смотреть со стороны как бы.
По Рае он тосковал. Первая любовь, что называется…
А глина тяжелая. Работа трудная. Часа два прошло, как нагрузил площадку с вЕрхом. БокА площадки трещат от тяжести, поёживаются. Где в горку ехать – надо слазить с тележки, чтобы облегчить лошади работу. Где по ровной дороге – то можно и посидеть на телеге.
Длинная дорога тянулась вдоль Узеня, пыталась петлять, но все равно выравнивалась степью. Впереди переправа. В речке купалась детвора. Ловили рыбу. Слышались задорные голоса, веселый визг и крики. В другой раз порыбачить бы да искупаться… На крутом и опасном подъёме Николай спрыгнул с телеги и начал подталкивать её сзади.
Детвора ловила в подолы рубашонок рыбу и раков. Все дружно, хором ?поздоровкались? при виде дяди Коли. Кричали издали весело и громко.
Подъезжая к свое избе уже после полудня, Николай увидел развешанное во дворе белье. Жена стирала. Заметив супруга, она приветливо помахала ему рукой. Вера уже открыла ему – труженику- ворота дома. Он загнал лошадь, распряг ее. Разгрузил площадку с глиной среди двора. Разровнял, сделал яму, глину залил водой, чтобы набухала. Посыпал соломой – мягкой мякиной. И пошел обедать.
На обед была домашняя лапша с курицей, оладьи со сметаной. Блинчики со сливками, рыба жареная – караси в сметане. Салат из ?помидор? с огурцами, молодая картошка дымилась, посыпанная свежим укропом и зеленым луком.И ласкали взор яркие пучки редиски. А напоследок был крепкий заваренный чай с вареным сахаром и сливками.
Верка справно жила. Детей кормила хорошо. На еде не экономила. Были две коровы, свинья с поросятами. Полный двор гусей, уток. Овцы паслись в стаде. Ребятишки всегда принесут с реки раков, рыбы – линей, карасей, краснопёрок, подлещиков. Рыба не сходила со стола, считалась как семечки. Всё было своё и в изобилии.
На первое была большая чашка куриного супа с домашней лапшой. Её так и называли: свойская ЛАПША. Сметану в неё не клали, только в щи. В лапше плавали янтарно-оранжевые блёстки куриного жира. А сметана хоть и стояла на столе, но её кушали с салатиками, с картошечкой или мазали ножом на хлебушек. Она резалась, как масло.Нарезался ноздреватый душистый хлеб с поджаристой хлебной корочкой, в опару которого была добавлена сыворотка. Немножко содки, - хлеб получался высокий, приятный. Настоящий калач. Таких сейчас нет уже. Да и пшеница была другая. Мука из нее получалась кремовая. Она жевалась, как свечка. Такую муку поставляли заграницу тогда. Но у колхозников ее были полные лари, своя мельница молола кому крупнее, кому мельче.
На второе была картошечка в сливочках
?Верочка, а что ж ты не налила-то мне?!? - заметил вслух Николай Иваныч.
? Тебе только выпить, а работа стоИть,?- веско заметила Вера.
Тем временем, Николай Иваныч уже вкушал курочку. Гусей не резали летом.
Вытянув куриную дужку, Николай Иваныч хитро прищурился:
?Ну что, Верочка? Сломаем дужку??
?На что??- спросила Верочка с готовностью. Она давно имела тайную мечту. Уж больно ей хотелось духи ?Красная Москва?.
Для малопросвещенной в этом вопросе публики стОит разъяснить правила игры.
Ломая дужку, спорщики заключают договор. И с этого момента любая вещь, которую кто-либо из них передал другому прямо в руки, обговаривалась берущим фразой ?беру и помню?. Но если он забывал это сказать, то дающий оканчивал спор словами ?бери и помни?. Таким образом проигравшая сторона обязана была выполнить условия спора по первому требованию. Целые деревни так мучили друг друга сутками, неделями, месяцами, без конца повторяя: ? Беру и помню.? Многим это изрядно надоедало. Многие ругали себя, что поспорили. Но всё равно находился повод поспорить опять. И так продолжалось безконечно!..
Вера знала, что у Николай Иваныча есть заначка: подкалымил, а сам припрятал. Со своих заначек он давал подкалымить сиротке Люсяке. Ведь он тосковал по своей дочке, а Люсяка уж больно напоминала её… Тогда он покровительски просил Люсяку принести ему бутылочку из сельпо. А себе – конфет. Люсяка честно бежала в магазин, покупала четвертинку и прятала бутылку по договорённости в туалете, откуда Николай Иваныч извлекал желаемое. А Вере – ни гугу! И за это – особое доверие!
А Верочка очень хотела себе парфюм. И нисколько не допускала даже мысли о том, что у Николай Иваныча свои собственные представления о счастье.
Заначка мужа говорила о его каких – то своих интересах, отличных от заботы о семейном гнезде…
- Небось своей прежней покупал духи да цветы с поля таскал, а мне даже ?Красную Москву? подарить не хочет! – Ревновала Верочка и решила проучить мужа.
-Согласна, спорим на ?Красную Москву?!- предложила она.
-Против литра пшеничной,- подхватил Николай Иванович, и дужка была сломана.
Подошло время месить глину. Лошадь ходила по кругу, ведомая под узцы Николай Иванычем. Вера подсыпАла соломку, поливала её водой, подгребала глину с края к середине ближе, чтобы промешивалось лучше.
Однообразная тяжелая работа тем не менее приобрела элементы игры.Вера была хитра и имела серьезную цель. Она нисколько не сомневалась, что выиграет спор. Но Николай Иваныч, зная хитрость и целеустремленность второй половины, незаметно держал в кулаке заветную куриную дужку! И, что бы жена ни подавала ему, он говорил:?Помню! Помню!?
Вера простодушно удивлялась:?Как это ты все помнишь?? Она пыталась его отвлечь то подав стакан воды, то предложив носовой платочек… Но он ,в свою очередь, пытался во время работы подсунуть жене пустое ведро или лопату. Она, смеясь, отвечала: ?Помню-помню!?
Так за шутками работа незаметно закончилась и наступил новый её этап.
Собственно говоря: само мазание крыши.
Дело ответственное и очень серьезное.
Подавая ведро с глиной наверх, каждый раз Николай Иваныч слышал:?Помню-помню…?
Принимая ведро от жены, он говорил:?Беру и помню.?
Вся деревня прислушивалась. Соседи думали, кто же выиграет спор?
Тогда Николай Иваныч придумал новую тактику.
Умильным голосом он стал рассказывать, какой хороший у них теперь будет чердак.
- Верочка, вот ребята много ловят рыбы. Курам отдаем, поросятам отдаем. А рыбу-т можно солить да сушить.
- Да эт где ж ты будешь щас её сушить-то? Одна мухота кругом!
- Да вот на подлавке и будем сушить! Замажем, все высохнет. Рыбку подвесим.
- Да, прохладно, да ветерок. Сколь хошь высохнет – и мелкая, и крупная. А то сколь щук-то пропало! – размечталась Вера. Она уже мысленно себе представила весь чердак, увитый шнурами с сушеной рыбой! И первый раз, приняв от Иваныча ведро, она забыла сказать:?Беру. И помню…?
И в этот момент, как гром среди ясного неба, прозвучало роковое:
-Бери и помни!!!
От неожиданности и разочарования Вера выпустила из рук ведро. Тяжелое, словно пушечное ядро, оно полетело вниз по лестнице, разбрызгивая во все стороны глиняную суспензию, и прямо сверху чвакнулось на голову празднующего лёгкую победу Николай Иваныча.
Его ликующий злорадный смех сменился грохотом падающего тела и шестиэтажным зверским матом.
Свалившись с лестницы, шутник тем не менее ласково позвал:
- Спускайся-ка сюда, Верочка! Пока я тя, с..ка, за подол не стащил!
Верочкин флакон ?Красной Москвы? растаял в горячем воздухе подобно миражу в пустыне. И вместо прекрасной идиллии все село весело наблюдало, как долго и с воплями они бегали друг за другом по двору…
Эта простая зарисовка из жизни того времени. Людей этих уже нет. Вспоминаются такие моменты иногда к слову как образец простодушной старой жизни, когда всё было как-то чище и светлее, может быть. Чем же закончилась вся эта история?
А закончилась она так. Верка не отделалась литром водки. И купила Николай Иванычу аж целых два литра! А он ей купил на заначку ?Красную Москву?!И жизнь потекла своим чередом.
История вспомнилась на это Рождество. Гуся мы купили в магазине, а вовсе не выловили во дворе, как это было в старые добрые времена.И радовались жареному гусю , как дети, потому что давно хотели встретить праздник, как полагается
Из сборника "Заволжские были".
Работа была тяжелая. Сначала глину нужно было накопать, да найти, где пожирнее и пожелтее. А для этого походить по полю с лопатой, покопать, попробовать глину на вкус. Подгонялась лошадь с ?площадкой? ( такой плоской телегой с колёсами, похожей на щит, лежащий на колёсах).
Повозка медленно двигалась через всё село.
Земля была мягкой. Глинистая почва истиралась в пыль. Колеса утопали в ней, как в пудре. Эта пудра разъезжалась, будто сметана и оставляла за собой пыльный хвост и глубокий след.
Собаки никогда не бросались на своих, но лениво лежали в тени домов и одним глазом посматривали на проезжающих мимо. За селом уже под колесами телеги в степи начинала хрустеть выжженная трава. Под окованными железом ободами ломались высохшие ковыль, верблюжья колючка и пастушья сумка. Потрескавшаяся земля просила дождя. Солнце жарило нещадно и, добравшись до глиняных ям, Николай сначала закрутил самокрутку, чтобы покурить и обдумать свое житье-бытье, а лошадь тем временем задумчиво выискивала среди засохшей травы вкусные былинки.
Пуская клубы едкого дыма, Николай задумался о дочери от первого брака. Последнее время он видел ее редко. Рая, бывшая жена, уехала далеко, вышла замуж. Она была красивая образованная женщина, работала воспитательницей в детском саду и многие на нее заглядывались. А он выпивал, шибко ревновал жену, да ещё и заикался. Так и звали его – Заика. Простой. С неба звезд на хватал. Все в деревне говорили, что он ей не пара. Но уж слишком сильно полюбил. Она играла на пианино, а он даже на гармошке не умел играть. Как такая пара могла образоваться?
Все это перелопачивая в голове в сотый и тысячный раз, Николай, добрый по душе, мысленно спрашивал:? Как жить?? Он был какой-то неприспособленный. Все так и говорили. То на пилораму устроится, то зерно молотит на дробилке, то в колхозной мастерской подрабатывает. Не знал, на чем остановиться.Да и вся эта работа казалась ему чем-то ничтожным и малоинтересным. Странник он был в той жизни и на все он любил смотреть со стороны как бы.
По Рае он тосковал. Первая любовь, что называется…
А глина тяжелая. Работа трудная. Часа два прошло, как нагрузил площадку с вЕрхом. БокА площадки трещат от тяжести, поёживаются. Где в горку ехать – надо слазить с тележки, чтобы облегчить лошади работу. Где по ровной дороге – то можно и посидеть на телеге.
Длинная дорога тянулась вдоль Узеня, пыталась петлять, но все равно выравнивалась степью. Впереди переправа. В речке купалась детвора. Ловили рыбу. Слышались задорные голоса, веселый визг и крики. В другой раз порыбачить бы да искупаться… На крутом и опасном подъёме Николай спрыгнул с телеги и начал подталкивать её сзади.
Детвора ловила в подолы рубашонок рыбу и раков. Все дружно, хором ?поздоровкались? при виде дяди Коли. Кричали издали весело и громко.
Подъезжая к свое избе уже после полудня, Николай увидел развешанное во дворе белье. Жена стирала. Заметив супруга, она приветливо помахала ему рукой. Вера уже открыла ему – труженику- ворота дома. Он загнал лошадь, распряг ее. Разгрузил площадку с глиной среди двора. Разровнял, сделал яму, глину залил водой, чтобы набухала. Посыпал соломой – мягкой мякиной. И пошел обедать.
На обед была домашняя лапша с курицей, оладьи со сметаной. Блинчики со сливками, рыба жареная – караси в сметане. Салат из ?помидор? с огурцами, молодая картошка дымилась, посыпанная свежим укропом и зеленым луком.И ласкали взор яркие пучки редиски. А напоследок был крепкий заваренный чай с вареным сахаром и сливками.
Верка справно жила. Детей кормила хорошо. На еде не экономила. Были две коровы, свинья с поросятами. Полный двор гусей, уток. Овцы паслись в стаде. Ребятишки всегда принесут с реки раков, рыбы – линей, карасей, краснопёрок, подлещиков. Рыба не сходила со стола, считалась как семечки. Всё было своё и в изобилии.
На первое была большая чашка куриного супа с домашней лапшой. Её так и называли: свойская ЛАПША. Сметану в неё не клали, только в щи. В лапше плавали янтарно-оранжевые блёстки куриного жира. А сметана хоть и стояла на столе, но её кушали с салатиками, с картошечкой или мазали ножом на хлебушек. Она резалась, как масло.Нарезался ноздреватый душистый хлеб с поджаристой хлебной корочкой, в опару которого была добавлена сыворотка. Немножко содки, - хлеб получался высокий, приятный. Настоящий калач. Таких сейчас нет уже. Да и пшеница была другая. Мука из нее получалась кремовая. Она жевалась, как свечка. Такую муку поставляли заграницу тогда. Но у колхозников ее были полные лари, своя мельница молола кому крупнее, кому мельче.
На второе была картошечка в сливочках
?Верочка, а что ж ты не налила-то мне?!? - заметил вслух Николай Иваныч.
? Тебе только выпить, а работа стоИть,?- веско заметила Вера.
Тем временем, Николай Иваныч уже вкушал курочку. Гусей не резали летом.
Вытянув куриную дужку, Николай Иваныч хитро прищурился:
?Ну что, Верочка? Сломаем дужку??
?На что??- спросила Верочка с готовностью. Она давно имела тайную мечту. Уж больно ей хотелось духи ?Красная Москва?.
Для малопросвещенной в этом вопросе публики стОит разъяснить правила игры.
Ломая дужку, спорщики заключают договор. И с этого момента любая вещь, которую кто-либо из них передал другому прямо в руки, обговаривалась берущим фразой ?беру и помню?. Но если он забывал это сказать, то дающий оканчивал спор словами ?бери и помни?. Таким образом проигравшая сторона обязана была выполнить условия спора по первому требованию. Целые деревни так мучили друг друга сутками, неделями, месяцами, без конца повторяя: ? Беру и помню.? Многим это изрядно надоедало. Многие ругали себя, что поспорили. Но всё равно находился повод поспорить опять. И так продолжалось безконечно!..
Вера знала, что у Николай Иваныча есть заначка: подкалымил, а сам припрятал. Со своих заначек он давал подкалымить сиротке Люсяке. Ведь он тосковал по своей дочке, а Люсяка уж больно напоминала её… Тогда он покровительски просил Люсяку принести ему бутылочку из сельпо. А себе – конфет. Люсяка честно бежала в магазин, покупала четвертинку и прятала бутылку по договорённости в туалете, откуда Николай Иваныч извлекал желаемое. А Вере – ни гугу! И за это – особое доверие!
А Верочка очень хотела себе парфюм. И нисколько не допускала даже мысли о том, что у Николай Иваныча свои собственные представления о счастье.
Заначка мужа говорила о его каких – то своих интересах, отличных от заботы о семейном гнезде…
- Небось своей прежней покупал духи да цветы с поля таскал, а мне даже ?Красную Москву? подарить не хочет! – Ревновала Верочка и решила проучить мужа.
-Согласна, спорим на ?Красную Москву?!- предложила она.
-Против литра пшеничной,- подхватил Николай Иванович, и дужка была сломана.
Подошло время месить глину. Лошадь ходила по кругу, ведомая под узцы Николай Иванычем. Вера подсыпАла соломку, поливала её водой, подгребала глину с края к середине ближе, чтобы промешивалось лучше.
Однообразная тяжелая работа тем не менее приобрела элементы игры.Вера была хитра и имела серьезную цель. Она нисколько не сомневалась, что выиграет спор. Но Николай Иваныч, зная хитрость и целеустремленность второй половины, незаметно держал в кулаке заветную куриную дужку! И, что бы жена ни подавала ему, он говорил:?Помню! Помню!?
Вера простодушно удивлялась:?Как это ты все помнишь?? Она пыталась его отвлечь то подав стакан воды, то предложив носовой платочек… Но он ,в свою очередь, пытался во время работы подсунуть жене пустое ведро или лопату. Она, смеясь, отвечала: ?Помню-помню!?
Так за шутками работа незаметно закончилась и наступил новый её этап.
Собственно говоря: само мазание крыши.
Дело ответственное и очень серьезное.
Подавая ведро с глиной наверх, каждый раз Николай Иваныч слышал:?Помню-помню…?
Принимая ведро от жены, он говорил:?Беру и помню.?
Вся деревня прислушивалась. Соседи думали, кто же выиграет спор?
Тогда Николай Иваныч придумал новую тактику.
Умильным голосом он стал рассказывать, какой хороший у них теперь будет чердак.
- Верочка, вот ребята много ловят рыбы. Курам отдаем, поросятам отдаем. А рыбу-т можно солить да сушить.
- Да эт где ж ты будешь щас её сушить-то? Одна мухота кругом!
- Да вот на подлавке и будем сушить! Замажем, все высохнет. Рыбку подвесим.
- Да, прохладно, да ветерок. Сколь хошь высохнет – и мелкая, и крупная. А то сколь щук-то пропало! – размечталась Вера. Она уже мысленно себе представила весь чердак, увитый шнурами с сушеной рыбой! И первый раз, приняв от Иваныча ведро, она забыла сказать:?Беру. И помню…?
И в этот момент, как гром среди ясного неба, прозвучало роковое:
-Бери и помни!!!
От неожиданности и разочарования Вера выпустила из рук ведро. Тяжелое, словно пушечное ядро, оно полетело вниз по лестнице, разбрызгивая во все стороны глиняную суспензию, и прямо сверху чвакнулось на голову празднующего лёгкую победу Николай Иваныча.
Его ликующий злорадный смех сменился грохотом падающего тела и шестиэтажным зверским матом.
Свалившись с лестницы, шутник тем не менее ласково позвал:
- Спускайся-ка сюда, Верочка! Пока я тя, с..ка, за подол не стащил!
Верочкин флакон ?Красной Москвы? растаял в горячем воздухе подобно миражу в пустыне. И вместо прекрасной идиллии все село весело наблюдало, как долго и с воплями они бегали друг за другом по двору…
Эта простая зарисовка из жизни того времени. Людей этих уже нет. Вспоминаются такие моменты иногда к слову как образец простодушной старой жизни, когда всё было как-то чище и светлее, может быть. Чем же закончилась вся эта история?
А закончилась она так. Верка не отделалась литром водки. И купила Николай Иванычу аж целых два литра! А он ей купил на заначку ?Красную Москву?!И жизнь потекла своим чередом.
История вспомнилась на это Рождество. Гуся мы купили в магазине, а вовсе не выловили во дворе, как это было в старые добрые времена.И радовались жареному гусю , как дети, потому что давно хотели встретить праздник, как полагается
Из сборника "Заволжские были".
Метки:
