Одеяло
Еще вчера я наблюдала зарождение Вселенной, а уже сегодня...
"Насильственное удушение мягким предметом, смерть наступила в результате асфиксии," - могли бы написать в заключении после той ночи. Эта надпись стала бы последним лозунгом меня, таким некрасивым, необразным и безосновательным. Не обнаружив следов взлома и отпечатков, криминалисты ломали бы головы, тщетно пытаясь угадать, что произошло. Они сразу поняли бы, что это не самоубийство, потому что задушить себя невозможно. Они не нашли бы записку и расспрашивали бы соседей, надеясь обнаружить невольных свидетелей. Через пару месяцев папку с моим делом отложили бы в архив ввиду невозможности установления личности виновного.
А я просто хотела спать. Как обычно посмотрев в окно и бессмысленно постояв в центре комнаты, попыталась лечь. Одеяло внезапно схватило меня и углами стало душить. Сначала я бездействовала, не осознавая происходящее, а потом интуитивно начала сопротивляться. У одеяла было преимущество: оно могло извиваться как угодно и подползать под шею, заключая меня в крепкие объятия. Оно заставило меня его ненавидеть. Что я могла поделать, когда мне не оставили выбора? Мы слились в единый комок двигающегося. Кровати оказалось мало. И вот мы начали кататься по полу. Я - сине-красная и хрипящая, - и оно - белое и мягкое...
Воздух переставал поступать. Я поняла, что не смогу закричать и придется спасать себя самой. Перевернувшись несколько раз, я оказалась сверху и рывком попыталась отстранить одеяло, выпрямив руки вперед и прижав их к полу. Одеяло ослабило хватку, я подумала, что это победа. Но стоило мне сделать пару рваных глотков, как оно, согнувшись пополам, придавило меня со спины другой частью. Этого нападения я не ожидала. В следующие мгновения вокруг царил мрак, потому что разъяренное одеяло в отместку мне обмотало всю голову собой, липким, как паутина. Я не упустила момент и укусила его изо всех сил, после чего почувствовала, как оно выгнулось в обратную сторону и дернулось, отстранившись от лица. Воспользовавшись удачным моментом, я оценила обстановку и заметила, что мы переместились к столу. Я не знала, что делать, но было слишком позорно и бесславно – умереть вот так. Я дала себе несколько долей секунд, чтобы расслабиться и отстраниться от мыслей, а затем стала осматриваться в поисках того, что могло спасти. Мой взгляд упал на ножницы, которые стояли на краю стола, в органайзере. Это был шанс. Возможность. Пытаться встать было ужасной идеей, потому что тогда мне пришлось бы опереться руками, отпустив одеяло, которое я продолжала отстранять при первой возможности, позволяя себе улавливать крошечные молекулы кислорода. Перекатившись вновь, мы ударились о стол. Одеяло отползло в сторону в момент соприкосновения, чтобы моя боль ощущалась острее. Но действие его было непродуманным: стол зашатался, и органайзер упал. Ножницы оказались прямо около моих ног. Собрав последние силы, я, изогнувшись, подтолкнула их и схватила.
Следующие моменты длились вечность. Одним рывком я вспорола пододеяльник, оставив одеяло без внешней защиты. Оно, явно не ожидая такого поворота событий, начало трепыхаться в моих руках, как бабочка. Верблюжья шерсть внутри рвалась легко. Даже без ножниц. Но они упростили задачу.
Потом я сидела около батареи, пытаясь согреть ткани, в которые так долго не поступала кровь, и дрожащими руками перебирала красные лоскутки одеяла, ставшие похожими на лепестки розы, нежные и тонкие, которые дергались при первом порыве ветра.
Мне стало безумно жаль его. Одеяло, которое хотело меня задушить. Я использовала его. Столько лет, столько ночей. Оно было моей подстилкой. Я делала с ним все, что хотела. Оно не сопротивлялось. Столько лет. Мне стало безумно жаль одеяло. У него нет мозга, и это дает еще большие права обвинять меня, имеющую его. Я понимала. Я должна была понимать.
Батарея казалась ледяной. Шумы и ощущения смешались. Я победила. Я была опустошена.
Я чувствовала вину за свой поступок. И не было смысла сшивать одеяло: оно снова попыталось бы меня задушить. И снова я оказала бы сопротивление. Интуитивно.
Я собрала его тело, поглаживая и обнимая каждый фрагмент. Оно откликалось судорогами и конвульсиями. Я открыла окно и занесла лоскутки над пропастью. Слишком холодные для долгого прощания пальцы невольно разжались. Лепестки полетели к закату.
Я не знаю, приземлилось ли мое одеяло где-то в луже и было похоронено снегами, как самое ничтожное на планете, или же долетело туда, куда хотело, поймав попутный ветер и спокойно расположившись в его волнах.
В любом случае, я надеюсь, что где-то в созданной Вселенной оно нашло свой дом, в котором его снова сделали цельным, и в котором по ночам оно будет только обнимать.
06. 02. 2021.
"Насильственное удушение мягким предметом, смерть наступила в результате асфиксии," - могли бы написать в заключении после той ночи. Эта надпись стала бы последним лозунгом меня, таким некрасивым, необразным и безосновательным. Не обнаружив следов взлома и отпечатков, криминалисты ломали бы головы, тщетно пытаясь угадать, что произошло. Они сразу поняли бы, что это не самоубийство, потому что задушить себя невозможно. Они не нашли бы записку и расспрашивали бы соседей, надеясь обнаружить невольных свидетелей. Через пару месяцев папку с моим делом отложили бы в архив ввиду невозможности установления личности виновного.
А я просто хотела спать. Как обычно посмотрев в окно и бессмысленно постояв в центре комнаты, попыталась лечь. Одеяло внезапно схватило меня и углами стало душить. Сначала я бездействовала, не осознавая происходящее, а потом интуитивно начала сопротивляться. У одеяла было преимущество: оно могло извиваться как угодно и подползать под шею, заключая меня в крепкие объятия. Оно заставило меня его ненавидеть. Что я могла поделать, когда мне не оставили выбора? Мы слились в единый комок двигающегося. Кровати оказалось мало. И вот мы начали кататься по полу. Я - сине-красная и хрипящая, - и оно - белое и мягкое...
Воздух переставал поступать. Я поняла, что не смогу закричать и придется спасать себя самой. Перевернувшись несколько раз, я оказалась сверху и рывком попыталась отстранить одеяло, выпрямив руки вперед и прижав их к полу. Одеяло ослабило хватку, я подумала, что это победа. Но стоило мне сделать пару рваных глотков, как оно, согнувшись пополам, придавило меня со спины другой частью. Этого нападения я не ожидала. В следующие мгновения вокруг царил мрак, потому что разъяренное одеяло в отместку мне обмотало всю голову собой, липким, как паутина. Я не упустила момент и укусила его изо всех сил, после чего почувствовала, как оно выгнулось в обратную сторону и дернулось, отстранившись от лица. Воспользовавшись удачным моментом, я оценила обстановку и заметила, что мы переместились к столу. Я не знала, что делать, но было слишком позорно и бесславно – умереть вот так. Я дала себе несколько долей секунд, чтобы расслабиться и отстраниться от мыслей, а затем стала осматриваться в поисках того, что могло спасти. Мой взгляд упал на ножницы, которые стояли на краю стола, в органайзере. Это был шанс. Возможность. Пытаться встать было ужасной идеей, потому что тогда мне пришлось бы опереться руками, отпустив одеяло, которое я продолжала отстранять при первой возможности, позволяя себе улавливать крошечные молекулы кислорода. Перекатившись вновь, мы ударились о стол. Одеяло отползло в сторону в момент соприкосновения, чтобы моя боль ощущалась острее. Но действие его было непродуманным: стол зашатался, и органайзер упал. Ножницы оказались прямо около моих ног. Собрав последние силы, я, изогнувшись, подтолкнула их и схватила.
Следующие моменты длились вечность. Одним рывком я вспорола пододеяльник, оставив одеяло без внешней защиты. Оно, явно не ожидая такого поворота событий, начало трепыхаться в моих руках, как бабочка. Верблюжья шерсть внутри рвалась легко. Даже без ножниц. Но они упростили задачу.
Потом я сидела около батареи, пытаясь согреть ткани, в которые так долго не поступала кровь, и дрожащими руками перебирала красные лоскутки одеяла, ставшие похожими на лепестки розы, нежные и тонкие, которые дергались при первом порыве ветра.
Мне стало безумно жаль его. Одеяло, которое хотело меня задушить. Я использовала его. Столько лет, столько ночей. Оно было моей подстилкой. Я делала с ним все, что хотела. Оно не сопротивлялось. Столько лет. Мне стало безумно жаль одеяло. У него нет мозга, и это дает еще большие права обвинять меня, имеющую его. Я понимала. Я должна была понимать.
Батарея казалась ледяной. Шумы и ощущения смешались. Я победила. Я была опустошена.
Я чувствовала вину за свой поступок. И не было смысла сшивать одеяло: оно снова попыталось бы меня задушить. И снова я оказала бы сопротивление. Интуитивно.
Я собрала его тело, поглаживая и обнимая каждый фрагмент. Оно откликалось судорогами и конвульсиями. Я открыла окно и занесла лоскутки над пропастью. Слишком холодные для долгого прощания пальцы невольно разжались. Лепестки полетели к закату.
Я не знаю, приземлилось ли мое одеяло где-то в луже и было похоронено снегами, как самое ничтожное на планете, или же долетело туда, куда хотело, поймав попутный ветер и спокойно расположившись в его волнах.
В любом случае, я надеюсь, что где-то в созданной Вселенной оно нашло свой дом, в котором его снова сделали цельным, и в котором по ночам оно будет только обнимать.
06. 02. 2021.
Метки:
