Волочаевской битве - 100 лет
Волочаевское сражение 12 февраля в 1922 года – стало Крупнейшей битвой, произошедшей недалеко от Хабаровска, сыгравшее огромную роль на заключительном этапе Гражданской войны на Дальнем Востоке и в России в целом.
Сложились годы в чёткий ряд столетья,
Меняло время часовой окрас.
Кружилось в Приамурье лихолетье,
Кострами партизанскими дымясь.
И в кратком предисловии поэмы,
Предстанет ясно суть былых времён.
Увидим мы войны Гражданской сцены –
Всю опалённую в борьбе огнём.
Не привыкать к ристалищам России
Кровавым, жёстким, больше роковым.
По плану шёл излом драматургии
К мозолистым дорогам затяжным.
Не избежать той точки невозврата –
Сойдет на нет противоречий цель.
Раздором метким станет предоплата,
И поменяет краски акварель.
В особый цвет, не радужный, а красный –
Всем патриотам издавна сродни,
Совсем он с передышкой не согласен,
В груди пылают жаркие огни.
Гамбит по-царски – умная уловка,
Не вёлся на неё простой народ.
Она прозрачная на вид страховка,
И жёстко перекроит кислород.
История предъявит нам улики
Все годы смуты, Разина челны,
И Пугачёва режущие блики,
И безымянные крестьян холмы.
Страну цари в залог не предлагали,
Без интервенции гасили бунт.
И измерялись вёрстами печали,
Рубцом к душе добавив лиха фунт.
И не было в делах борцов покоя,
Порой характер изменялся бурь.
И это приносило много горя –
Десятки лет гуляла эхом смурь.
Прошло сто лет – и кто-то скажет: Мало!
И для эпохи это не года!
Но не жалея для себя металла –
Амур оставил счёт тот на века!
А счёт войны Гражданской алой нитью,
Прошил насквозь протоки, берега.
Вязала узы крепкие событий
Войны жестокой властная рука.
Стоял над Родиной рассвет кровавый,
И был затоптан цвет младой травы.
Не гнул колосья хлеба ветер шалый –
Мешали нескончаемые рвы.
Судьбу крестьян трагедия накрыла,
Потенциал ресурсов принял крах.
И не было защитного перила –
Гулял в народе леденящий страх.
Обломки Первой Мировой серьёзно
Разрухой мигом потрясли страну,
Волной к Амуру докатились грозной,
Легко сметая не одну весну.
А лихолетье что-то затянулось,
Покой забыл давно свои права.
И юность века в бойне захлебнулась,
Но это, скажем, не его вина.
Спешили ?вьюги? на Восток, на Дальний,
Позёмкой ?белой?, рассыпая рознь.
И вёрстами Трансиб тянулся в дали,
Пропитанный тревогами насквозь.
Что ждёт земля великого Амура? –
Штыком войны исколота страна.
Нарушена сплочённости структура,
Под ветром-посвиста она слаба.
Гражданская раскрыла все соцветья,
От завирух краснели берега –
Она вошла боями в лихолетье,
Ни капли не жалея мужика.
И серебрила головы минута,
Немногим оставляя чалый цвет.
Менялись направления маршрута,
Который не испытывал запрет.
Пять долгих лет широты Приамурья
Топтали интервентов башмаки.
Настойчиво висели черно-курьем
Над головой от мрачных туч куски.
Как непривычно слышать речь чужую,
И слышать эхо взрыва по утрам,
И днями видеть улицу смурную,
Глубоким доверяться только снам.
Дома разрушены, гуляет ветер,
Печные трубы предлагают гарь,
Совсем не слышно жалости в ответе –
Весь город положили на алтарь.
Тревожно таял утром плед Хехцира
В пустом безвременье багряных зорь.
И часто день менял фасон мундира,
Сезону придавая свой узор.
А зимы, вёсны, чередой менялись,
И лето с осенью несли зеро.
Знамёна интервентов развивались –
Восточным ветром катов занесло.
Прищуренный японец шаг чеканил,
Владыкой Края чувствуя себя.
Приморье, Приамурье весь изранил,
Добро народное штыком гробя.
По мостовой за ним американец
В сафари-одеянии шагал,
Чужих земель любитель и скиталец,
Захвата чётко план в уме держал.
Расстрелы жителей, грабёж, поджоги,
Потехой показательная казнь.
Проделкой интервенция в дороге
Формировала жёстко свою власть.
И вот мечта ?хозяином? сбывалась –
Восток России будет возле ног!
Она ж, в крови разбитая металась:
?Враги растащат всё в короткий срок!?
?Не быть, совсем, Российскому Востоку!? –
Мечтали сладко интервенты так.
Прокладывали сами путь к уроку,
Чтобы почувствовать в ответ кулак!
Страну островитян давно манили
Амур, Курилы, Сахалин, Чита.
И ?белые? японцев не забыли –
И им раскрыли настежь ворота.
Столкнулись крепко лбами россияне,
А ?атаманщина? направила ?зверей?,
Рубила шашками в кровавой бане –
И не жалела женщин и детей.
Рекой с Поволжья, со степей, с Харбина,
Стекалась наймом ?белая орда?.
Напором хлынула убийств лавина –
Такая вот была у нас беда!
На берегах, оврагах и дороге
Кровь разливалась, не считая час.
Возможно пошутил, кривясь, двурогий,
Свой направляя на крестьян компас.
Хабаровск был под властью атамана,
И казнь людей приобрела размах.
У города не заживала рана,
Был разорён, разбит, и был впотьмах.
И зверским пыткам не было предела –
В Амур, с моста, полуживых бойцов,
Штыком зимой толкали без прицела,
Теряли дети братьев и отцов.
А медный грош – цена недолгой жизни,
Грабёж без всякой меры процветал,
Войны Гражданской прихоти капризны –
Задумали с гостями ?править бал?.
Народ открыто отказал диктату,
По силам смог собрать не раз отряд,
Чтобы отбить охоту супостату –
Стеной свой крепкий выстроил он ряд.
Патронов не было почти, снарядов,
Винтовок мало, шашек и коней.
Порой берданке деда были рады,
А перед боем не хватало дней.
Пришлось весной взорвать и мост Амурский,
Чтоб белой банде прочно путь закрыть.
Не избежал и партизан нагрузки,
И надо было это пережить.
И водная бойцам дорога жизни,
Служить своим металлом не смогла.
На лодке вплавь, а путь речной не ближний,
Судьба во мгле через Амур вела.
И резко путь отрезан ломтем хлеба –
Его зимой не доедал отряд.
Не сыпалась бесплатно манна с неба,
Взамен летел противника снаряд.
Но были собраны народа силы,
И интервент бежал на острова.
В отместку жёг деревни без причины –
Захватчиков побег ждала страна.
Амур оставить просто не хотелось,
Надежда ?белых? всё ещё жила.
Борьба, казалась, в пользу завертелось –
Восток Нева свободе отдала.
Россия там, за озером Байкалом,
Семёнов здесь, соратник Калмыков.
И смогут справиться они с накалом,
Оружие в отрядах до зубов.
Кость в горле Приамурья партизаны –
Они в овраге, роще, за холмом,
Везде и всюду, на пути не званы,
В лесу встречались часто с топором.
Вот-вот двадцать второй на горизонте –
Год перелома ужаса войны.
Катились атаманщины осколки
Назад, ступая на свои следы.
Что скажет Новый год смычной эпохе?
Что за подарки приготовит он?
Найдёт ли что в Гражданской суматохе?
Покой подарит или может стон?
Январь явился месяцем суровым,
Надежду подарив на скорый мир,
Кружился с труб печных дымок лиловый,
Амур смог крепко заковать в сапфир.
Крещенские морозы стали лихом,
Зимы задумка крепла каждый день.
Не в силах погасить Светилу прихоть,
Немало замерзало деревень.
А снега, снега, было столько много!
Проваливались ноги до колен.
Как будто место позабыто Богом,
Зима просторы заковала в плен.
Тянулись километрами болота,
Насквозь промёрзшие до дна стеклом,
И не было бугра и даже грота –
Покрыто белоснежным всё ковром.
Вот и февраль суров и необычен –
Он предвкушал сраженье в эти дни.
Назло упрямой стуже безгранично,
В снегах горели партизан огни.
Крепчал мороз и не менял позиций,
Трещало эхо, на ресницах лёд.
Комочком падали в сугробы птицы,
Так и не встретив розовый восход.
Безмолвием задумалась лагуна –
Колючее в просторах серебро.
Всё крепким сном давно уснуло,
Луч отражался в зеркале ребром.
Держалась на позициях власть белых,
И не жалел ей помощь интервент.
И упирались Родины пределы
В давно израненный войной рассвет.
Раздором яблока явилась сопка,
Отец и сын, и младший брат, и дед,
В отряды партизан ушли без срока –
Держали важный с Шевчуком совет.
Ночами по Амуру шли обозы –
И падали в откосы и в овраг,
Но в бездорожье помогали звёзды,
Рассеивая в изморози мрак.
Боеприпасы добывали сами
И пулемёты, шашки и штыки.
Громя склады японские на БАЗе –
Стрелками были наши мужики.
Копилась смелость в мужиках веками,
Мороз, дорога, ветер нипочём!
Земля была родная под ногами,
И знали друга верное плечо.
А километров сорок пять и больше,
Ночлег минуя, шли бойцы вперёд.
Молчали с ними лошади гнедые,
Оставив за собой метровый лёд.
А на Амур спешил из Забайкалья
Народной красной Армии солдат.
И сотни вёрст ему не расстоянья,
Не ждал боец ни славы, ни наград.
Корани штурм назначил утром Блюхер,
А тонким деревцам не скрыть бойцов.
Не ожидала роща заварухи –
Не защитить младых ей храбрецов.
А им семнадцать – юноши безусы,
И теже крепкий дед, отец и брат,
У партизан такие были узы,
Стальным родством в селе отряд богат…
Три выстрела сигнальных громыхнуло –
Так бронепоезд взял дебют на штурм.
Зашевелилась сопки вся структура,
Один к ней судьбоносный вёл маршрут.
Но захлебнулась первая атака,
Противника отборные войска
Бойцов ещё отбила до заката –
Потеря жизней стала высока…
Шёл важный третий день горячей схватки.
Родной Хабаровск эха слышал стон.
В былинах русских знали все отгадки,
А здесь вопрос гулял со всех сторон.
И вот над головой взорвалось небо,
Завесу ночи резал пулемёт.
Звала в погосты ?жертвенная треба?,
Сама стелила саван наперёд.
В дыму берёзы тонкие стонали,
И рядом замерзал младой боец.
Большевики свой бронепоезд ждали,
А мимо свистом пролетал свинец.
В колючем саркофаге сопки тело,
И киноварью раны запеклись,
Огнём поражено оно всецело,
В таком котле и дерева тряслись!
Обмотку сопки, как венец рубили,
А подступ в глянце весь обледенел.
Так топором вершину окрестили –
В мороз струной металл в рядах звенел.
Три длинных дня жестокого сраженья,
Нависшие три ночи звали в ад,
Виски бойцов седели без сомненья,
И застывал навечно смелый взгляд.
Отец и брат, и крепкий дед погибли,
Берёзы ветка вздрогнула тотчас,
Снега горячей кровью окропили –
О них писатель выставит рассказ.
Скользили ?кошки?, дерева скрипели,
Царапала ?колючка? невпопад.
Но партизаны шли и не робели –
Бойцам дороги не было назад.
Расколот лёд на подступе к вершине,
Напрасно недруг сопку обливал.
Смогли бойцы подняться по лепнине.
Героев ждал ликующий финал!
В полях искрились воздуха кристаллы,
Затоптан плотно следом белый снег.
А в арсенале сопки взорваны металлы –
В таком бою бессилен оберег.
Июнь-Корань, как место подношений –
На ней нигде живого места нет.
И здесь Победа, Тризна поражений –
Оставили в веках глубокий след.
Тот бой хранится в памяти народа,
Спасавший Родины родной Восток.
Стрижи на сопку смотрят с небосвода,
И электрички слышится гудок.
Как зорьки золотистый свет прозрачен,
Скользят лучи в серебряных снегах.
Молчит душа берёзы – она плачет,
А в обнажённой сини облака.
Стволы дубравы пулями пробиты,
Запомнила она войны раскат.
Восток России жив, и он отбитый –
Густой, багряный стелется закат.
А наша жизнь в стремительном движенье,
Нам Подвиг не забыть тех славных дней!
Он зрим с вершины века поколеньям
В завесе героических ночей
Земля родных дедов, земля России –
Земля твоя, мой дорогой земляк!
Не отдадим врагу или стихии,
Дальний Восток он, как в морях маяк!
*БАЗА КАФ – бывшая Краснознамённая амурская флотилия , начало которой было положено в 1908 году, находится в северной части Хабаровска.
*Июнь-Корань – есть Волочаевская сопка – (слово тунгусо-маньчжурской этимологии, предположительно означающее ?место встречи всех племён?).
Сложились годы в чёткий ряд столетья,
Меняло время часовой окрас.
Кружилось в Приамурье лихолетье,
Кострами партизанскими дымясь.
И в кратком предисловии поэмы,
Предстанет ясно суть былых времён.
Увидим мы войны Гражданской сцены –
Всю опалённую в борьбе огнём.
Не привыкать к ристалищам России
Кровавым, жёстким, больше роковым.
По плану шёл излом драматургии
К мозолистым дорогам затяжным.
Не избежать той точки невозврата –
Сойдет на нет противоречий цель.
Раздором метким станет предоплата,
И поменяет краски акварель.
В особый цвет, не радужный, а красный –
Всем патриотам издавна сродни,
Совсем он с передышкой не согласен,
В груди пылают жаркие огни.
Гамбит по-царски – умная уловка,
Не вёлся на неё простой народ.
Она прозрачная на вид страховка,
И жёстко перекроит кислород.
История предъявит нам улики
Все годы смуты, Разина челны,
И Пугачёва режущие блики,
И безымянные крестьян холмы.
Страну цари в залог не предлагали,
Без интервенции гасили бунт.
И измерялись вёрстами печали,
Рубцом к душе добавив лиха фунт.
И не было в делах борцов покоя,
Порой характер изменялся бурь.
И это приносило много горя –
Десятки лет гуляла эхом смурь.
Прошло сто лет – и кто-то скажет: Мало!
И для эпохи это не года!
Но не жалея для себя металла –
Амур оставил счёт тот на века!
А счёт войны Гражданской алой нитью,
Прошил насквозь протоки, берега.
Вязала узы крепкие событий
Войны жестокой властная рука.
Стоял над Родиной рассвет кровавый,
И был затоптан цвет младой травы.
Не гнул колосья хлеба ветер шалый –
Мешали нескончаемые рвы.
Судьбу крестьян трагедия накрыла,
Потенциал ресурсов принял крах.
И не было защитного перила –
Гулял в народе леденящий страх.
Обломки Первой Мировой серьёзно
Разрухой мигом потрясли страну,
Волной к Амуру докатились грозной,
Легко сметая не одну весну.
А лихолетье что-то затянулось,
Покой забыл давно свои права.
И юность века в бойне захлебнулась,
Но это, скажем, не его вина.
Спешили ?вьюги? на Восток, на Дальний,
Позёмкой ?белой?, рассыпая рознь.
И вёрстами Трансиб тянулся в дали,
Пропитанный тревогами насквозь.
Что ждёт земля великого Амура? –
Штыком войны исколота страна.
Нарушена сплочённости структура,
Под ветром-посвиста она слаба.
Гражданская раскрыла все соцветья,
От завирух краснели берега –
Она вошла боями в лихолетье,
Ни капли не жалея мужика.
И серебрила головы минута,
Немногим оставляя чалый цвет.
Менялись направления маршрута,
Который не испытывал запрет.
Пять долгих лет широты Приамурья
Топтали интервентов башмаки.
Настойчиво висели черно-курьем
Над головой от мрачных туч куски.
Как непривычно слышать речь чужую,
И слышать эхо взрыва по утрам,
И днями видеть улицу смурную,
Глубоким доверяться только снам.
Дома разрушены, гуляет ветер,
Печные трубы предлагают гарь,
Совсем не слышно жалости в ответе –
Весь город положили на алтарь.
Тревожно таял утром плед Хехцира
В пустом безвременье багряных зорь.
И часто день менял фасон мундира,
Сезону придавая свой узор.
А зимы, вёсны, чередой менялись,
И лето с осенью несли зеро.
Знамёна интервентов развивались –
Восточным ветром катов занесло.
Прищуренный японец шаг чеканил,
Владыкой Края чувствуя себя.
Приморье, Приамурье весь изранил,
Добро народное штыком гробя.
По мостовой за ним американец
В сафари-одеянии шагал,
Чужих земель любитель и скиталец,
Захвата чётко план в уме держал.
Расстрелы жителей, грабёж, поджоги,
Потехой показательная казнь.
Проделкой интервенция в дороге
Формировала жёстко свою власть.
И вот мечта ?хозяином? сбывалась –
Восток России будет возле ног!
Она ж, в крови разбитая металась:
?Враги растащат всё в короткий срок!?
?Не быть, совсем, Российскому Востоку!? –
Мечтали сладко интервенты так.
Прокладывали сами путь к уроку,
Чтобы почувствовать в ответ кулак!
Страну островитян давно манили
Амур, Курилы, Сахалин, Чита.
И ?белые? японцев не забыли –
И им раскрыли настежь ворота.
Столкнулись крепко лбами россияне,
А ?атаманщина? направила ?зверей?,
Рубила шашками в кровавой бане –
И не жалела женщин и детей.
Рекой с Поволжья, со степей, с Харбина,
Стекалась наймом ?белая орда?.
Напором хлынула убийств лавина –
Такая вот была у нас беда!
На берегах, оврагах и дороге
Кровь разливалась, не считая час.
Возможно пошутил, кривясь, двурогий,
Свой направляя на крестьян компас.
Хабаровск был под властью атамана,
И казнь людей приобрела размах.
У города не заживала рана,
Был разорён, разбит, и был впотьмах.
И зверским пыткам не было предела –
В Амур, с моста, полуживых бойцов,
Штыком зимой толкали без прицела,
Теряли дети братьев и отцов.
А медный грош – цена недолгой жизни,
Грабёж без всякой меры процветал,
Войны Гражданской прихоти капризны –
Задумали с гостями ?править бал?.
Народ открыто отказал диктату,
По силам смог собрать не раз отряд,
Чтобы отбить охоту супостату –
Стеной свой крепкий выстроил он ряд.
Патронов не было почти, снарядов,
Винтовок мало, шашек и коней.
Порой берданке деда были рады,
А перед боем не хватало дней.
Пришлось весной взорвать и мост Амурский,
Чтоб белой банде прочно путь закрыть.
Не избежал и партизан нагрузки,
И надо было это пережить.
И водная бойцам дорога жизни,
Служить своим металлом не смогла.
На лодке вплавь, а путь речной не ближний,
Судьба во мгле через Амур вела.
И резко путь отрезан ломтем хлеба –
Его зимой не доедал отряд.
Не сыпалась бесплатно манна с неба,
Взамен летел противника снаряд.
Но были собраны народа силы,
И интервент бежал на острова.
В отместку жёг деревни без причины –
Захватчиков побег ждала страна.
Амур оставить просто не хотелось,
Надежда ?белых? всё ещё жила.
Борьба, казалась, в пользу завертелось –
Восток Нева свободе отдала.
Россия там, за озером Байкалом,
Семёнов здесь, соратник Калмыков.
И смогут справиться они с накалом,
Оружие в отрядах до зубов.
Кость в горле Приамурья партизаны –
Они в овраге, роще, за холмом,
Везде и всюду, на пути не званы,
В лесу встречались часто с топором.
Вот-вот двадцать второй на горизонте –
Год перелома ужаса войны.
Катились атаманщины осколки
Назад, ступая на свои следы.
Что скажет Новый год смычной эпохе?
Что за подарки приготовит он?
Найдёт ли что в Гражданской суматохе?
Покой подарит или может стон?
Январь явился месяцем суровым,
Надежду подарив на скорый мир,
Кружился с труб печных дымок лиловый,
Амур смог крепко заковать в сапфир.
Крещенские морозы стали лихом,
Зимы задумка крепла каждый день.
Не в силах погасить Светилу прихоть,
Немало замерзало деревень.
А снега, снега, было столько много!
Проваливались ноги до колен.
Как будто место позабыто Богом,
Зима просторы заковала в плен.
Тянулись километрами болота,
Насквозь промёрзшие до дна стеклом,
И не было бугра и даже грота –
Покрыто белоснежным всё ковром.
Вот и февраль суров и необычен –
Он предвкушал сраженье в эти дни.
Назло упрямой стуже безгранично,
В снегах горели партизан огни.
Крепчал мороз и не менял позиций,
Трещало эхо, на ресницах лёд.
Комочком падали в сугробы птицы,
Так и не встретив розовый восход.
Безмолвием задумалась лагуна –
Колючее в просторах серебро.
Всё крепким сном давно уснуло,
Луч отражался в зеркале ребром.
Держалась на позициях власть белых,
И не жалел ей помощь интервент.
И упирались Родины пределы
В давно израненный войной рассвет.
Раздором яблока явилась сопка,
Отец и сын, и младший брат, и дед,
В отряды партизан ушли без срока –
Держали важный с Шевчуком совет.
Ночами по Амуру шли обозы –
И падали в откосы и в овраг,
Но в бездорожье помогали звёзды,
Рассеивая в изморози мрак.
Боеприпасы добывали сами
И пулемёты, шашки и штыки.
Громя склады японские на БАЗе –
Стрелками были наши мужики.
Копилась смелость в мужиках веками,
Мороз, дорога, ветер нипочём!
Земля была родная под ногами,
И знали друга верное плечо.
А километров сорок пять и больше,
Ночлег минуя, шли бойцы вперёд.
Молчали с ними лошади гнедые,
Оставив за собой метровый лёд.
А на Амур спешил из Забайкалья
Народной красной Армии солдат.
И сотни вёрст ему не расстоянья,
Не ждал боец ни славы, ни наград.
Корани штурм назначил утром Блюхер,
А тонким деревцам не скрыть бойцов.
Не ожидала роща заварухи –
Не защитить младых ей храбрецов.
А им семнадцать – юноши безусы,
И теже крепкий дед, отец и брат,
У партизан такие были узы,
Стальным родством в селе отряд богат…
Три выстрела сигнальных громыхнуло –
Так бронепоезд взял дебют на штурм.
Зашевелилась сопки вся структура,
Один к ней судьбоносный вёл маршрут.
Но захлебнулась первая атака,
Противника отборные войска
Бойцов ещё отбила до заката –
Потеря жизней стала высока…
Шёл важный третий день горячей схватки.
Родной Хабаровск эха слышал стон.
В былинах русских знали все отгадки,
А здесь вопрос гулял со всех сторон.
И вот над головой взорвалось небо,
Завесу ночи резал пулемёт.
Звала в погосты ?жертвенная треба?,
Сама стелила саван наперёд.
В дыму берёзы тонкие стонали,
И рядом замерзал младой боец.
Большевики свой бронепоезд ждали,
А мимо свистом пролетал свинец.
В колючем саркофаге сопки тело,
И киноварью раны запеклись,
Огнём поражено оно всецело,
В таком котле и дерева тряслись!
Обмотку сопки, как венец рубили,
А подступ в глянце весь обледенел.
Так топором вершину окрестили –
В мороз струной металл в рядах звенел.
Три длинных дня жестокого сраженья,
Нависшие три ночи звали в ад,
Виски бойцов седели без сомненья,
И застывал навечно смелый взгляд.
Отец и брат, и крепкий дед погибли,
Берёзы ветка вздрогнула тотчас,
Снега горячей кровью окропили –
О них писатель выставит рассказ.
Скользили ?кошки?, дерева скрипели,
Царапала ?колючка? невпопад.
Но партизаны шли и не робели –
Бойцам дороги не было назад.
Расколот лёд на подступе к вершине,
Напрасно недруг сопку обливал.
Смогли бойцы подняться по лепнине.
Героев ждал ликующий финал!
В полях искрились воздуха кристаллы,
Затоптан плотно следом белый снег.
А в арсенале сопки взорваны металлы –
В таком бою бессилен оберег.
Июнь-Корань, как место подношений –
На ней нигде живого места нет.
И здесь Победа, Тризна поражений –
Оставили в веках глубокий след.
Тот бой хранится в памяти народа,
Спасавший Родины родной Восток.
Стрижи на сопку смотрят с небосвода,
И электрички слышится гудок.
Как зорьки золотистый свет прозрачен,
Скользят лучи в серебряных снегах.
Молчит душа берёзы – она плачет,
А в обнажённой сини облака.
Стволы дубравы пулями пробиты,
Запомнила она войны раскат.
Восток России жив, и он отбитый –
Густой, багряный стелется закат.
А наша жизнь в стремительном движенье,
Нам Подвиг не забыть тех славных дней!
Он зрим с вершины века поколеньям
В завесе героических ночей
Земля родных дедов, земля России –
Земля твоя, мой дорогой земляк!
Не отдадим врагу или стихии,
Дальний Восток он, как в морях маяк!
*БАЗА КАФ – бывшая Краснознамённая амурская флотилия , начало которой было положено в 1908 году, находится в северной части Хабаровска.
*Июнь-Корань – есть Волочаевская сопка – (слово тунгусо-маньчжурской этимологии, предположительно означающее ?место встречи всех племён?).
Метки:
