Вольга Седакова. Вышняя калыханка

На кожным арэшн?ку сёння – калыска пустая,
памерлыя стал? малым? ? мо?чк? чакаюць,
што нехта падыдзе, накрые, на сон праспявае:
ты, сэрца маё, больш такога няма, засынай.

Сузор’? высок?я сумныя чуюць выток?,
крын?цы аплачуць мяне ? ? адказ ?м на?цёк?
расц? будуць дрэвы, ? недзе ? нябесных патоках…
– ты, сэрца маё, больш такога няма, засынай.

Кал? б вам заснуць ? да нас заз?рнуць праз ф?ранку –
тут сохне праснак ваш, ста?ць пам?нальная шклянка
? болей н?чога. Астатняе – пыл ? падманка.
– ты, сэрца маё, больш такога няма, засынай.

Тут дзед стогадовы, ён вас пам?нае, паклоны
глыбок?я, быццам ста?ць на нябачнай далон?…
Ён ведае, Бог яго чуе, хоць хлеб не надлом?ць,
? ц?ха ?зн?мае далон? ? кажа: “Трымай”.

Сп?, сэрца – ? рук?, ? камн?, ? мох над табою –
?се гэта кал?сьц? было маладою ?давою,
ручай – яе слёзы, ? рэха вады над гарою
арэшн?к з зямл? падымае ? прос?ць: чакай.

Жыццё нам бал?ць. Але мы, як трава, паднял?ся
? ?парта глядзел? на тыя пустыя калыск?,
хто збочы?, хто здрадз??, а мы да канца застал?ся.
– ты, сэрца маё, больш такога няма, засынай.

? вось мае плечы кашуля з л?стоты хавае,
гляджу праз вакно ? як хлеб на далон? трымаю
прах, кры?ды не варты, ? роспачы не адчуваю.
– Ты, сэрца маё, больш такога няма, засынай.


Ольга Седакова

Горная колыбельная
Вике Навериани
В ореховых зарослях много пустых колыбелей.
Умершие стали детьми и хотят, чтобы с ними сидели,
чтоб их укачали, и страх отогнали, и песню допели:
– о сердце мое, тебе равных не будет, усни.

И ночь надо мной, и так надо мною скучает,
что падает ключ, и деревья ему отвечают,
и выше растут и, встречаясь с другими ключами…
– о сердце мое, тебе равных не будет, усни.

Когда бы вы спали, вы к нам бы глядели в окошко.
Для вас на столе прошлогодняя сохнет лепешка.
Другого не будет, Другое – уступка, оплошка.
– о сердце мое, тебе равных не будет, усни.

Там старый старик и он вас поминает: в поклоне,
как будто его поднимают на узкой ладони.
Он знает, что Бог его слышит, но хлеба не тронет,
и он поднимает ладони и просит: возьми! –

усни, мое сердце: все камни, и травы и руки,
их, видно, вдова начала и упала на землю разлуки,
и плач продолжался как ключ, и ответные звуки
орешник с земли поднимали и стали одни…

о, жить – это больно. Но мы поднялись и глядели
в орешник у дома, где столько пустых колыбелей.
Другие не смели, но мы до конца дотерпели.
– о сердце мое, тебе равных не будет, усни.

И вот я стою, и деревья на мне как рубаха.
Я в окна гляжу и держу на ладонях без страха
легчайшую горсть никому не обидного праха.
О сердце мое, тебе равных не будет, усни.