Calling...

…жестокий охранитель – извини,
(верней – прости, – вины не прикасаться
крылом твоим), – и прочь порхали дни,
а если волей – целые абзацы.
Затем, порой – случались чудеса,
как то – стихи в конце передовицы
(и – оглушен на целых полчаса;
наждачный слог, но – veni, vidi, vici...)
Ты покружи над вытертым столом,
где борзопись осталась на рецептах;
добром твоим – твоим священным злом, –
молва любая множится в акцентах.
Умерь меня. Умножь – мою юдоль,
моих червей затворничества жирных,
ещё – невероятное УДО,
капрон чулка, шуршащий из-за ширмы,
капризный ужас вящей немоты,
где рот забит фальшивыми крещендо…
Всё выскажу. Не я, тем паче – ты
караешь онемением, вообще-то...
Прими набор бесстыжего письма –
наивным умалением порока,
и не сведи сошедшего с ума
к себе во свет – до слова, и до срока...