От заката до рассвета. Песнь третья Рассвет

I
Здравствуй же, милый, хороший читатель,
Много мы дней не видались с тобой.
Чернила на строки не попусту тратил
Странник, который зовется Писатель,
Раз уж сюда ты добрался, родной.
Сказание резво пройдет свою третью,
Последнюю и ключевую черту,
Поговорим же начистоту
О величайшем сием лихолетье.
Тебя попрошу: внимательней будь,
Розой тогда распустится суть.

II
Будто бы яркий, безоблачный сон,
Уж четверть века стрелой пролетело
С тех самых пор, когда друг наш Зенон
Был окружен со многих сторон,
Однако же спас от смерти он тело.
Давненько народ не слыхал ничего
Об убежавшем в лесу некроманте,
На государство пока лучше гляньте:
Веры настало там торжество!
Нигде не найдете страны вы богаче,
И града просторнее, больше, тем паче.

III
Верховный владыка уверенно, строго
Поставил железною, твердой рукой
Под именем их единого Бога
Темень законов, указов так много,
Он не игрался — дышал он страной.
Являлся любимцем простого он люда,
За подлою знатью с прищуром следил,
И всех справедливостью только судил.
Гонцов посылал же с дарами повсюду,
Приятелем стал соседям он ближним,
Король же казался все более лишним.

IV
Этот политик, умнейший мудрец
Не кто иной как Малис наш лично,
В церкви немало прошел он колец
Иерархических и, наконец,
Сан величайший принял публично.
Книги, порой, вечерами писал,
Когда все ж дела его малость редели,
От должности не уставая, недели
Он не являлся на праздничный бал.
Дела свои вел только единолично,
Да и справлялся со всем он отлично.

V
Церкви построил, дома и дороги,
Села, деревни, ничто не забыл,
Малис в правлении выступил строгим,
Но помогал при всем том очень многим,
Златом бурлился ученый в нем пыл.
Маги, гадалки, и злые колдуньи —
Безвольными жертвами стали его,
И не осталось теперь никого:
Ни некроманта, ни старой ведуньи.
Еретики же за годы все эти
Попались в костры, инквизиции клети.

VI
Изобретений зато новых уйма
Стала являться для будничных дел:
Мельница тут, где река очень буйна,
Башня, в которой ночью подлунной
На звезды часами астролог глядел.
Крестьяне сумели работать спокойно,
Деревни имели теперь егерей,
Что защищали от диких зверей,
Охотились воины эти достойно.
И вот на рассвете, пройдя по лесочку,
Два егеря-друга вступили на точку.

VII
Вырыли яму пошире, поглубже,
А внутрь заточенных кольев снесли
Ветками скрыли, листвою получше,
К полудню затем, совсем отдохнувши,
Открыли капкан у самой земли.
Закончив почти по защите работу,
Сквозь ветви узрели они силуэт,
И вышел к ним странный, пугающий дед,
В мыслях у них возникла охота,
Словечком обмолвиться с тем стариком,
Хоть был он и вовсе им незнаком.

VIII
На посох с трудом опираяся ветхий,
Откинул он черный, смольной капюшон,
А на плече восседал во;рон редкий
Черной, как плащ господина, расцветки,
Щелканье клювом — звук похорон.
Старец явился мертвенно бледным,
Пряди седые и борода,
А взгляд же его то туда, то сюда
Сновал и на знанья казался не бедным.
Синих морщин же глубоких мешки
Венчали звериные, волчьи зрачки.

IX
Ужасно небрежно взросли его ногти,
Кои венчали сухие перста,
Не человечьи они — зверя когти,
Будто покрытые слоем из дегтя,
Посох обвили его, а уста
Недоброй улыбкой слегка озарялись,
Темным оскалом. В кольце изумруд
Ярко сверкал, как с лягушками пруд.
Охотники, к слову, не растерялись
И, дружелюбно махнувши рукой,
Сказали: ?Старче любезный, постой.

X
Откуда ты прибыл? Ведь вовсе не местный,
Куда же идешь, иль гуляешь ты так
Не торопясь? А лес сей чудесный!
Нам, право, довольно-таки интересно,
В какое же место правишь ты шаг?.
Бледный старик в одеянии черном
Гласом хрипящим им отвечал:
?Как же давно никого не встречал
Я в этом лесу, как воля, просторном.
К несчастию, скучным мой выйдет рассказ,
А я с удовольствием выслушал б вас?.

XI
?Так говорили крестьяне вчера нам:
Старый медведь в лесу здесь буянит,
Всякого рвет он напополам,
Подходит все ближе к нашим домам,
Пугает скотину и громко горланит.
Будь осторожен, он крайне опасен,
А также ты яму вокруг обойди,
В ней много кольев — они посреди?.
?Увы, но я с вами совсем не согласен,
Медведь обитает в своем ведь лесу,
А люди все рушат его полосу.

XII
Друг он мой старый, его я когда-то
От смерти ужасной охотничьей спас.
Вы же — жестокие плахи солдаты,
Злобой своей, как клещами, зажаты,
Настанет теперь последний ваш час!?
В воздух взлетела рука колдуна,
Зловеще блеснул в кольце изумруд,
Мужчины взялися за луки, но тут
Магия черная стала видна.
И, сжавши бедняг с ужаснейшей болью,
Маг насадил тела их на колья.

XIII
Темный колдун, от рожденья — Зенон,
Бесчувственно зрел в сырую могилу
Двоих тех несчастных. А небосклон
Лес освещал со многих сторон,
Вовсе не зная про магии силу.
Ворон тут каркнул и завращал
В сторону солнца своими глазами,
Зенон потянулся, коснулся перстами
И птице крыло любя почесал.
Затем обратился к безветренной чаще:
?Приди же, дружище вечно рычащий!?

XIV
И, ветви ломая, огромный медведь
Вышел к Зенону, тот зверя погладил,
Так произнес: ?Сегодня и впредь
Ты должен укрыться, чтоб не умереть,
Ступай на восток безопасности ради.
Люди в покое тебя не оставят,
Но скоро наступит время для мщенья,
Ждет их в скелетов живых превращенье,
Нам с тобой радость тем самым доставят.
Давно мы знакомы, ты взор не криви,
Теперь же прощай, старый друг, и живи?.

XV
Зверь развернулся, взглянув напоследок
На старика, что любил его так,
И удалился, ступая по следу
В даль, о которой вкратце поведал
Спаситель его. Он скрылся, а маг
Путь свой продолжил, капкан обезвредив,
Посох ему в этом деле помог.
Охотникам чудный он подал урок,
Впредь не посмеют вредить те медведям.
Пели средь листьев дубов соловьи,
Когда наш Зенон достиг чрева земли.

XVI
К шахте заброшенной тайный проход
Вел, защищенный природой и сталью,
Его человек никогда не найдет,
А если найдет, то тотчас умрет,
Сгинет сожженный магической гарью.
Смертельна была тропа из ловушек,
Над входом в пещеру воронов стая,
Пост охраняла, в небо взлетая,
Будто бы рой из назойливых мушек.
Нутром ощутив, что хозяин вернулся,
Скелет у двери тем же мигом очнулся.

XVII
Доспехи на страже от солнца сверкали,
Свет из глазниц отдавал синевой,
Не было в них ни толики печали,
Лишь верность потоком они источали,
Ведь господин вернулся домой.
И некроманта тьма поглотила,
Только лишь свет от свечей освещал
Черного дела начало начал,
Витала по шахте темная сила.
Долго Зенон спускался до зала,
Армия в коем его обитала.

XVIII
Двадцать пять лет позади, а Зенон
Ни дня не провел без важного дела,
Увидел бы Малис, подумал, что сон,
В зале ведь мертвых стоял легион,
Мага увидев, все загудело.
Но среди них выделялся один,
Тот, кто стоял во главе сего войска,
К Зенону он подошел и по-свойски
Обнял его, коснувшись седин.
Лазарь то был, он друг его верный,
Из десяти тысяч самый примерный.

XIX
?Рад, что в порядке ты, мой господин, —
Лазарь сказал, гласом, как из колодца, —
Нашли мы того, кто в сети паутин
Долгие годы лежал средь руин,
А кости его не видели солнца.
Здесь он, но прежде, хочу я сказать
То, что уже говорил я когда-то,
Не посчитай же меня виноватым,
Решенье тебе все равно принимать.
Я знаю, что Малиса ты ненавидишь,
Однако ты в злобе правды не видишь.

XX
Мы можем все сделать, убийц подослав,
Выманим Малиса дальше от града,
Скелетов нам хватит и, поле устлав
Охраной его, мы к нему уж стремглав
Бросимся, месть твоя будет наградой?.
Ответил Зенон с улыбкой печальной:
?Твоя доброта озаряет нам путь,
Но упускаешь ты самую суть:
Агаты любовь была чистой, хрустальной.
А Малис уж дважды ее размозжил,
Душу и тело со света изжил.

XXI
Нет, смерть не станет ему облегченьем,
Совесть свою не очистит в крови,
Убил он во мне всей жизни свеченье,
Теперь моя сущность полна только мщенья,
Я сделаю это ради любви.
Город сотрется с лика планеты,
Церковь и Бог истлеют в грязи,
А все его люди в той же связи
В муках умрут от копий скелетов.
Я уничтожу его достиженья,
Он никогда не получит прощенья!

XXII
Хотя я не прожил на свете полвека,
Чувствую, знаю, что скоро умру,
Душу же если мою в человека
Другого отправить, чтоб не был калекой,
То все мое дело пойдет ведь ко дну.
Лишь моя жизнь источником слабым
Магию держит, скелетов же рать
Нужна мне, чтоб брата живьем отыскать,
Но нам не хватает войска масштабов.
Слишком уж долго мне, некроманту,
Труп воскрешать по тому фолианту.

XXIII
Надежды свои возлагаю на кости,
Что вы из грота того принесли,
Старый колдун, не лежав на погосте,
Станет уж скоро моим добрым гостем,
Воскреснет кошмар из детства в пыли!?
И Лазарь Зенона в дальнюю залу,
Где кости оставил, тогда проводил.
Воздух пронизан был тленом могил,
Скелеты повсюду светили оскалом.
И вот им открылся гранитный алтарь,
На коем лежал колдуна инвентарь.

XXIV
Глядя на мощи траурным взором,
К ним обратился волшебник Зенон:
?Лет двадцать назад посчитал бы я вздором,
Если сказал бы мне кто-то, что скоро
Ты станешь реальней, чем церкви канон.
Когда-то давно я боялся за брата,
Тебя ненавидел, твой дух презирал,
Теперь же смотрю на скелетный оскал,
Стану источником жизни возврата.
В гроте ты был Агатой убит,
Не зная, что мальчик тебя оживит?.

XXV
И начал процесс подготовки сосуда,
Зелья сготовив и нож закалив,
Лазарь стоял в стороне же, покуда
Наш некромант копался во грудах
Старых костей, их раствором омыв.
Таял, как снеги, воск от свечей,
Путь ритуалу тому освещая,
Зенон не спешил, подробно вникая,
Все было важно до мелочей.
И с новым рассветом закончил он дело,
К слиянью с душой готово то тело.

XXVI
Волю как прежде собрал и сказал:
?Великие духи! Услышьте слугу!
Чрез речи мои создайте канал
И сделайте так, чтобы мертвый восстал!
Силой своею я вам помогу.
Память костям и плоти верните,
Я заклинаю! Этот сосуд
Вам отдаю, древнейшим, на суд,
Воскресшего воле моей подчините!?
Зал озарился свечением лун,
И с алтаря поднялся колдун.

XXVII
Дрогнул бы Лазарь, коль чувствовать мог
Воздух наполнила темень слепая.
Старый колдун источал черный смог,
От силы его загудел потолок,
Треснули камни, на пол слетая.
?Мальчик из грота стал так могуч! —
Хрипло послышался голос его. —
Видно не смог ты найти никого,
Кто бы помог тебе. Просьбу озвучь.
Доброю волей ответ тебе дам,
Почву удобрю великим плодам?.

XXVIII
Бесстрашно шагнул Зенон ко скелету,
В черные очи его посмотрел
И произнес: ?Я ради совета
Тебя возвратил в мир страсти и света.
С той встречи изрядно я постарел,
Желаю познать же силу, что трупы
Позволит в мгновение ока поднять.
Слишком уж долго их воскрешать,
А время земное, к несчастию, скупо.
Я выгораю, как будто свеча,
Нужно исполнить мне долг палача?.

XXIX
Колдун ухмыльнулся и все же с ответом
Не затянул, однако кольцо
На пальце Зенона узрел с самоцветом,
Оно зеленело, как листья с рассветом,
Бросил тогда он Зенону словцо:
?Перстень знакомый хранишь при себе ты,
Скажи, для чего безделушка нужна?
И где же Агата? Жива ли она?
Спит под луной или солнцем согрета?
Будь честен со мною, я зла не держу,
А кроме того, я тебе ведь служу?.

XXX
Зенон отвечал: ?О силе предмета
Тебе ли не знать? Не лги мне, старик!
Дарует оно мне многие лета
Магии власть. Агаты же нету
В мире живых. Потерян тот миг,
Когда я ее воскресить попытался.
Агата зажглась, но снова ее
Враг погрузил навсегда в забытье,
И все это время за мщеньем я гнался.
Отвечу я сразу, зная вопрос:
Враг этот — Малис, мой брат и отброс?.

XXXI
Старый колдун рассмеялся, услышав
Эти слова. Зенон промолчал,
Будто бы вовсе сей смех не колышет.
Он понимал, что знанья превыше
Эмоций любви, что была горяча.
Лазарь стоял позади наготове,
Дабы в любую секунду убить
Древнее зло, что осмелилось лить
Грязь на Агату, не зная той крови,
Что оросила сердце утратой
Его господина, друга и брата.

XXXII
?Наивный мальчишка! Ясно мне все!
Знай же, что перстень — всего лишь стекло,
Тебе в колдовстве не просто везет,
Рожден ты таким, теперь-то усек?
Время твое еще не истекло!
Я ошибался, думал, что избран
Именно я для великой судьбы.
Однако теперь же вижу, что ты
Мессией магической вовремя призван.
Агата же жизнь подарила тому,
Кто магов с людьми поведет на войну!?

XXXIII
Зенона лицо помрачнело, слыхал он
Эти слова не в первый уж раз.
В сумрачном детстве Агата сказала
Об этом ему, но она умолчала,
Что видела магию в нем без прикрас.
?Вижу, смутило тебя откровенье, —
Молчанье прервал тогда старый колдун. —
Не сомневайся, Зенон, я не лгун.
Сними же кольцо, развей же сомненья!
Питала тебя не сила кольца,
А сила любви, коей нету конца!?

XXXIV
Наш некромант уже долгие годы
Не чувствовал в сердце своем ничего.
Только лишь гнев был достоин свободы,
Забота ж, любовь и другие невзгоды
Угасли в темени зала сего.
Кожей сухой он задел изумруд,
Провел по нему, как будто бы гладя,
Снял он кольцо и бросил не глядя
В сторону брошенных в древности руд.
С болью душевной Лазарь поник,
Колдун же довольством украсил свой лик.

XXXV
Свистнули ветры, врываясь в пещеру,
Полы плащей взметнулися ввысь,
Лазарь смотрел, как темная сфера
Лозами магии, словно холера,
Кружила вокруг. Зенон опершись
На посох дубовый, творил колдовство.
Всю свою мощь в него он вложил,
Никто бы не смог умерить сей пыл,
Яркие искры и бурю его.
Только лишь ворон сидел на плече,
А вскоре утихло все в ярком луче.

XXXVI
?Ошибся в тебе я. Вырос мальчишка,
Что младшего брата всем сердцем любил.
Ты хорошо изучил всю ту книжку,
Однако ученье не знает излишков,
Цена-то лишь в том, хватило бы сил.
Да, способ есть, и есть заклинанье,
Которое может мертвых поднять
Одним лишь движением целую рать,
Но вот живым не исполнить желанье.
Должен убить ты в себе человека,
Убив в себе то, что дало тебе млеко.

XXXVII
Тот фолиант был создан из кожи
Бедных младенцев. Такая цена
Для магии черной всех прочих дороже,
Тебе предстоит выбор похожий,
Стоит ли мести такая вина?
Своими руками клинок ритуальный
Должен вонзить ты в трех малых детей.
Став же изгоем для мира людей,
Ты обретешь в себе дух колоссальный.
Кровь грудничков и плач матерей
Станут раствором безумных идей?.

XXXVIII
Не дрогнул Зенон, только лишь равнодушно
Лазарю отдал точный приказ:
?Отправиться в путь далекий мне нужно,
Лазарь, останься. Как прежде ты дружно
Волю мою исполни сейчас.
Армию нашу в пещере держи,
Не позволяй людям нас обнаружить,
Если ж придется выйти наружу,
Не покидай же лесов рубежи?.
Лазарь ответил довольно тревожно
И выйти его попросил осторожно.

XXXIX
Зенон же однако вышел не сразу,
А прежде же задал последний вопрос:
?Скажи мне, колдун, откуда твой разум
Знает все это? Дурному ли сглазу
Или же мудрости это прогноз??
?Дело все в том, что живу я на свете
Тысячи лет и тот фолиант
Создан был мною. Я тот некромант,
Что первым из магов рожден на планете.
Себя я убить позволил Агате,
Дабы увидеть сей мир на закате.

XL
Каждый мог шаг был лишь для того,
Чтобы ты смог узнать заклинанья,
Чтобы ты понял, что есть волшебство,
Чтобы настало его рождество,
Чтобы познали люди страданья.
Они вырезали в страхе всех тех,
Кто никогда не желал им плохого.
Люди — создания века дурного,
В боли других они ищут утех.
Можешь меня ты со света стереть,
Однако хотел бы я битву узреть?.

XLI
Дослушав его, Зенон, наконец,
С Лазарем вышел вдвоем на беседу.
Скелет обратился к нему: ?Я наглец,
Прости же меня, вовсе я не мудрец,
Однако молчать не могу. Ты по следу
Хочешь отправиться низкого зла,
Там потеряешь ты все человечье.
Не наноси же такого увечья,
Вспомни Агату, за что умерла.
Неужто совсем ты ее позабыл?
Зенон, для чего же любовь ты убил??

XLII
?Лазарь, мой милый, те чувства мои
Сгорели во пламени вслед за любимой.
Гнев не потушат советы твои,
Слезы засохли в скорбящей пыли,
Только лишь месть для меня ощутима.
Я сделаю все и свершу приговор
Над Малисом падшим и всем его миром.
Порадую воронов сладостным пиром,
Тем самым с себя я смою позор.
Знаешь прекрасно, что черен я стал,
Из трупов себе воздвиг пьедестал?.

XLIII
Каркнул в согласии ворон, крылом
Плавно взмахнул, а Лазарь склонился
Пред некромантом. Жалел о былом,
Но друга любил он в обличье любом,
Пусть и в безумца он превратился.
Разбитое сердце однажды черствеет,
Если же дважды его расколоть,
Мукой лишь можно ту боль побороть,
И с каждым разом оно каменеет.
Сумел бы Зенон стать, как ранее, нежным,
Если бы он не лишился надежды.

XLIV
И вот уж ступает наш маг по дороге
Навстречу своей черно-белой судьбе.
Спутника взял одного он в итоге —
Ворона мудрого, тот в диалоге
Лучшим советчиком стался в волшбе.
Чувствовал ворон любую угрозу.
Хозяина изредка лишь покидал,
Когда указание он получал.
Зенон доверялся птичьим прогнозам.
Посох сминал молодую траву,
Солнце же плавно текло в синеву.

XLV
Хвойные рощи сменились полями,
Деревни виднелись где-то вдали.
Кузни дымили рядом с церквями,
Те же сверкали вокруг куполами,
Память о Малисе магу несли.
Крестьянин, запрягши кобылиху плугом,
Землю пахал, напевая мотив
Песни старинной. Глаза опустив,
Слушал Зенон, наслаждаясь досугом.
Заметил крестьянин старца в плаще
И произнес то, что есть на душе.

XLVI
?Приветствую, старче! Присядь, отдохни же.
Нынче здесь жарко, ты, видно, устал.
Я скоро закончу, мой домик чуть ниже
Холма вон того, что у озеру ближе.
Буду я рад вам наполнить бокал!?
Зенон согласился — голод не тетка,
Присел на траву и шею размял.
Крестьянин водицы свежайшей подал
И расспросил волшебника кротко
О том, кто такой, и куда он бредет,
И где же сей ворон гнездо свое вьет.

XLVII
Зенон отвечая придумывал сказки,
Ни слова о магии не проронил.
Когда же сгустились вечерние краски,
Крестьянин провел колдуна без опаски
На ужин и щедро того накормил.
Домик крестьянский был очень уютный,
Хозяйка-жена следила за всем,
Пива плеснула гостю. Затем
Домишка наполнился звуками лютни.
Вдруг детский плач раздался за стенкой,
Тут же хозяйка метнулась за деткой.

XLVIII
Блеском недобрым глаза некроманта
Блеснули, как только увидел он дочь.
Маленький сверточек только без банта,
Звонко пищал голосочечком франта,
Мордашкой похожа на маму точь-в-точь.
Мать и отец подержать ее дали
Милейшему гостю, тому старику.
Не зная, вручили дитя мяснику,
Как нянчит ребенка, смеясь, наблюдали.
Улыбка застыла на лицах крестьян,
Клинок пролетел, унося кровь от ран.

XLIX
Его силуэт, словно тень облачила,
Мать закричала, за палку отец
Тотчас схватился, но магии сила
Вспышкой мгновенно семью ослепила,
Удушьем несчастных встретил конец.
Кровь на полу от тельца ребенка
К щеке материнской подкралась. Слеза
С красным смешалась. Зенона глаза
Хладно смотрели на кровь и пеленки.
?Была рождена ты нищей усердной,
Явилась же смерть для тебя милосердной?.

L
Суровое слово промолвил колдун,
Разум очистив багровой слезою,
Не слышал он более песен и струн.
Рассвет загорался, хоть был еще юн,
Алые розы украсив росою.
Через неделю вдохнул некромант
Огненно-жаркий воздух пустыни.
В место он шел, в котором поныне
Зданье стояло, здоровья гарант.
Вскоре увидел Зенон лепрозорий,
Хранилище пагубных, мерзостных хворей.

LI
Несколько месяцев бедная дева,
Словно в темнице, в том месте жила.
Сын зараженный сразу из чрева
Попал в лепрозорий божественным гневом,
Жизнь только чудом в ребенке текла.
Двор опустел, и лишь злые песчинки
Ветром метались по голой земле.
Изредка кашель в больничном крыле
Оттягивал горько людские поминки.
Тихонько малыш сопел в колыбели,
Полы же за дверцею вдруг заскрипели.

LII
Поступью твердою темный колдун
Порог преступил, на несчастную глядя.
Ветер шептал, принося из-за дюн,
Матери слово: ?Вот уж гарпун
Приблизился к сыну в черном наряде?.
Зенон, источая ужас душою,
К бедным больным не страшась подошел.
Взгляд, как и шаг, его крайне тяжел,
Дева ребенка закрыла собою.
?Не бойся, дитя, напрасно волненье,
Дарую от лепры я вам облегченье?.

LIII
Смелая мать отвечала пришельцу:
?Сына тебе я, старик, не отдам!
Ты не притронешься к нежному тельцу,
Лучше умру, чтобы грязное дельце
Не совершилось. Поверь же словам!
Не ведаю кто ты, но знаю: тебе
Чувства мои никогда не понять.
С дороги меня же никак не убрать,
Пусть я и сгину в неравной борьбе?.
Ответил Зенон: ?Твои слезы ценнее,
С кровью ребенка смешать их сумею?.

LIV
Деву за горло костлявой рукой
Крепко схватил он и магией по;днял.
Вытащив сразу же ножик стальной,
Маг над ребенком навис. Неживой
Взгляд его был, будто из преисподней.
Крик материнский камни сотряс,
Стены держащие храм зараженных,
Стали они склепом бедных сожженных,
Умер младенец в тот день и в тот час.
Алые брызги лик колдуна
Скрасили, будто бы небо луна.

LV
Недолго уж мать по ребенку скорбила,
Отправил колдун ее следом за ним
Не потому, что хотела могила,
Боль облегчить материнскую в силах
Был некромант. Вскоре ветром гоним
Путь свой продолжил по злому песку,
Но не рассчитывал злостный мучитель:
Память — для всех есть верховный учитель,
Зенон погрузился в глухую тоску.
Глаза затянула его пелена,
Пустыня из прошлого стала видна.

LVI
Там юный паломник бродил по барханам,
Сколь ни; оступался, смотрел он все в высь.
Был вооружен железным он станом,
Разумом крепким и шел неустанно
К цели своей, на дух опершись.
И вот уж возникло пред взором виденье:
Старый колдун над тельцем с ножом,
Страшною лепрой он был заражен.
Вспомнил наш маг все то наважденье.
И в старике увидел Зенон
Себя самого в окруженьи вор;н.

LVII
Понял колдун: было предупрежденьем
Видение, что он увидел тогда.
Но юноша ни под каким убежденьем
Не смог бы признать в нем судьбы отраженье,
Иллюзию в жизнь претворили года.
Предчувствие смерти толкнуло Зенона
К кровавым убийствам, однако они
Сами же к смерти его привели.
Скоро начнет разлагаться корона,
И легион сможет мир поглотить,
Коль некромант наш сумеет дожить.

LVIII
Тревожные мысли вскружилися бурей,
Окутал Зенона песчаный буран.
Погибели страх нещаднее фурий,
К поиску силы привел он, и хмурен
Стал этот горький самообман.
Если бы маг не пошел на убийства,
Лепра и смерть не нашли бы его,
Теперь превращался колдун в существо,
Которому ве;домы только бесчинства.
Горько то было, однако назад
Не мог повернуть и шагнул прямо в ад.

LIX
Мудрость свою перепачкавши кровью,
На горные камни ступил некромант.
Когда-то давно молодою порою
Лазаря встретил он здесь, и зарею
Дружбы бессмертной сверкнул диамант.
К шахте все выше по каменной тверди
Двигался маг, а ворон все с ним
Был и пером, и владыкой храним.
Зенона плечо стало тверже и жерди.
У входа в ослепшие недра земли
Стражи стояли, поления жгли.

LX
К ним обратился колдун со словами:
?Долог был путь чрез пустыню сюда.
Усеян он горько святыми слезами,
Мир и прощенье пронес я с годами,
Ярко светила на небе звезда.
Узникам копей дарую я милость
Ласковым словом Бога-отца.
Перстами коснусь я больного лица,
Прощенье им дам, что даже не снилось.
Ежели детства есть в шахте теченье,
Дарую свое им благословенье?.

LXI
Стражи ответили магу с усмешкой,
Не зная покуда о силе его:
?Старик, уходи же отсюда, не мешкай.
Получишь ты только пустые насмешки,
Здесь сумасшедших и так большинство.
Бери свою птицу, иди себе дальше,
Шахта закрыта для всяких бродяг,
Которым и нужно, что ломкий медяк,
Нам не в охоту погнать тех, кто старше.
Однако же если ты слов не поймешь,
То целым отсюда навряд ли уйдешь?.

LXII

Зенон улыбнулся улыбкой ужасной,
Потом рассмеялся, и хохот сухой
Наполнил округу смертью прекрасной.
Холодной рукою колдун так бесстрастно
Ударил о землю палкой кривой.
И огненный вихрь закружился тут танцем,
С шумом и жаром пламя текло,
Плавя песчинки и камни в стекло,
В ужасе скалы следили за старцем.
Обуглились стражи, как хлебцы в пекарне,
И мертвые стражи упали на камни.

LXIII
Переступивши порог черной шахты,
Пламенем маг преградил в нее вход,
Дабы все там оказались зажаты
Меж ним и огнем. Считал виноватым
Каждого из заключенных под свод.
Тем, что позволили чахнуть в пещере,
Прогнулись под волею их короля,
Таких не должна выносить и земля,
Каждый получит по пеплу и сере.
Сжигая бегущих навстречу ему,
Наш некромант уходил в глубину.

LXIV
Стражи хватали кинжалы и копья,
Стены гудели и бил барабан.
Все ниже спускался в чертоги холопьи
Старый колдун. Обожженные хлопья
Тела покрывали, алея от ран.
На перепутье двух длинных тоннелей
Шаг свой замедлил огненный шар,
И поугас на мгновенье пожар.
На выживших пленников строго смотрели
Бледные, мертвые будто, глаза,
В зрачках бушевала бесшумно гроза.

LXV
Каркнула птица как будто с усмешкой,
Крыльями хлопнула, скрылась в тени.
Зенон прошептал: ?Лети, моя пешка,
Жертву и мать отыщи же поспешно,
Их ожидают погоста огни?.
Крики и треск разносилися эхом,
В дрожь приводя сталагмиты ходов.
К последнему действу Зенон был готов,
Мыслями внял он безумному смеху.
Ворон вернулся, ведя за собой
Пленницу-мать с иссеченной спиной.

LXVI
Лета; заточений сломили рабыню,
Она понимала, что отпрыска ждет.
Молилась в ночи и просила богиню,
Чтоб небосвод, что по-прежнему синий,
Спас малыша. Засверкали, как лед,
Два ока во тьме коридоров пустынных,
Зенон показался ей волей богов,
Который избавит ее от оков.
Колдун подошел к ней, как в сказках былинных...
Коснулся головки костлявой рукой,
И в пламени мальчик обрел свой покой.

LXVII
Мать, обезумев колени склонила,
Чело рассекла о каменный пол,
Зенона объял же холод могилы,
Прилив долгожданной, невиданной силы,
Посох его стал в мгновенье тяжел.
Твердым концом деревянного жезла
Темя разбил он девице во тьме.
Только лишь ворон кричал в тишине,
Последняя жизнь в темной шахте исчезла.
Зенона пробила холодная дрожь,
И стал он вконец на скелета похож.

LXVIII
Черная радость Зенона объяла,
В хохоте страшном рассыпался он.
Достиг наконец своего идеала,
Корабль доставил его до причала,
Хоть и сквозь ад багровеющих волн.
Лазарь в пещере почуял дурное —
Связь с некромантом сыграла свое,
Весть донесла и ввела в забытье —
Сердце Зенона уже не живое...
С каждым убийством колдун обретал
Силу, но сам же себя и терял.

LXIX
Вышел Зенон под свинцовое небо,
Посох свой поднял и крикнул с горы:
?Малис, услышь же, где бы ты не был,
Древняя сказка вовсе не небыль,
Стали подвластны мне все миры!?
Яростным счастьем скривилось лицо,
Покрытое метками мерзостной лепры,
Гром разлетелся на километры,
Надежду вселяя во всех мертвецов.
Малис лишь встал, затворивши окно,
Не зная, что все уж предрешено.

LXX
Когда некромант возвратился в пещеру,
Лазаря встретил у входа в нее.
Молвил скелет: ?Теперь я поверю,
Что в запрещенную темную сферу
Сумел ты проникнуть. Мое же копье
Давно ожидает приказов мудрейших,
Твой легион готов ко всему,
К свету отправиться или во тьму,
Победа за нами с силой древнейших.
Но прежде скажи, ты в порядке, мой друг?
Чувствуешь сердца по-прежнему стук??

LXXI
Ответил Зенон: ?Да, я изменился,
Ты видишь лишь внешне, я сам виноват.
Реален стал сон, что когда-то мне снился,
Крови заразной я вдоволь напился,
Болезни своей я, конечно, не рад.
Однако она лишь приблизит погибель
Не только мою, но и Бога, и веры,
За Малисом алчным падут изуверы,
Обрушится мощь, подобная глыбе.
Готовь же мои легионы в поход,
Кровь человечья давно уже ждет!?

LXXII
В зале огромном том воины стояли,
Глаза их горели холодным огнем.
Зенон говорил, а скелеты молчали,
Слушали, копья с щитами сжимали,
Все взгляды застыли только на нем.
Он говорил: ?Ждали вы не напрасно,
Десять здесь тысяч, завтра же сотни
Станут под наши знамена охотней,
Чем пчелы слетаются к меду всечасно.
В бой мои войны! Скелеты вперед!
Время сравнять с религией счет!?

LXXIII
И маршем направились войны наверх,
Тропу освещали звездные тучи,
Зенон из пещеры вывел их всех,
Был он уверен: с рассветом успех
Ждет легионы скелетов могучих.
Воронов стая летела разведкой,
Ехал Зенон на белом коне,
Рядом с ним Лазарь в прочной броне,
По руку другую с ухмылкою едкой
Скакал на гнедом старик-некромант,
Далее следовал верный сержант.

LXXIV
Сторож кладбища у крупной деревни
Запер ворота, на пояс свой ключ
Повесил, присвистнув стишочек напевный,
И к дому пошел, куда ежедневный
Путь пролегал, словно солнечный луч.
Тут громко донесся из-за холма
Рокот толпы или войска на марше,
Сторож взгляделся. Рукою, сжимавшей
Старый платок, пот вытер со лба.
Смерть он увидел на бледной кобыле,
Глаза его вмиг на скелетах застыли.

LXXV
Зенон устремил свой посох ко звездам,
Гром загремел в перламутровом небе,
Пронзили тут молнии желтые воздух,
Засим наступил на мгновение роздых,
И дрогнули плиты в сереющем склепе.
Надгробия плыли в могильной земле,
Ограды да камни пьяно шатались,
И на свободу трупы бросались,
Белея костями в ночной синеве.
Сторож очнулся и завопил,
И бросился прочь от оживших могил.

LXXVI
Трудно поверить Лазарю было,
Что его друг стал настолько силен.
Новые войны с присущим им пылом
Бросились в бой на людей опостылых
Под заревом красным костлявых знамен.
Первый из магов, старик воскрешенный,
Смотрел с восхищеньем на этот пейзаж,
Крови и гнили прекрасный купаж.
Зенону сказал он тогда восхищенный:
?Теперь тебе суд над вселенной присущ,
Ты стал бессмертным. Ты всемогущ!?

LXXVII
Армия мертвых тех шла днем и ночью,
Все села, погосты, поля проходя.
Вцепились скелеты хваткою волчью
В мир человечий и рвали во клочья
Все церкви и храмы под вопли дождя.
В столицу гонцы устремились с рассветом,
Пали все ниц пред своим королем.
Король же, признаться, был удивлен,
Тут же послал он их за ответом
К Малису. Тот очень быстро поднялся
И за работу с усердием взялся.

LXXVIII
Гонцы говорили, что древний колдун
Вернулся в наш мир с легионом скелетов.
Да не пройдет и семи наших лун,
К нам подойдет мертвячий табун,
Сотрет он наш город с лица сего света.
Малис и верить не стал в эту чушь,
Тут же позвал он начальника службы,
Который к разведке был вовсе не чуждый,
Проверен, умен и достаточно дюж.
Сказать он успел всего несколько слов,
Как Малис к соседям отправил послов.

LXXIX
Помнил он все о сбежавшем Зеноне,
Коего так разыскать и не смог.
Знал также и об угрозе короне,
А также о силе потусторонней,
Надежда лишь на освященный клинок.
Но без подмоги шансов не больше,
Чем если один он направился б в бой,
Имея лишь веру свою за спиной,
Времени мало, нельзя тянуть дольше.
К встрече врага нужно все подготовить,
Не дать королевство ему обескровить.

LXXX
Немедленно Малис военный совет
Созвал и наставил на путь укрепленья
Города и государства, во след
Мертвого войска отправил хребет
Разведки, что следовал сумрачной тенью.
Из деревень окрестных крестьян
Отправил он в замки под сень обороны.
Вскоре везде засновали колонны
Беженцев. Всякий рискнувший смутьян
Тут же был схвачен, упрятан в темницу,
Чтоб панике в людях не дать закрепиться.

LXXXI
Семь дней и ночей наше воинство мертвых
Грабило, жгло, пополняло ряды.
И вот легион на убийства голодных
Скелетов, пройдя по деревням народным,
Вышел к столице. Всех впереди
Ехал Зенон на коне своем резвом,
Взором холодным глядел на холмы,
К цели он шел, оставляя следы
Кровавых убийств, затупившихся лезвий,
Сгоревших домов, огнем заклейменных
Кладбищ пустых и полей разоренных.

LXXXII
Вдруг что-то случилось: Зенон ослабел,
Соскальзывать начал, схватился за горло,
Упал бы, но Лазарь к нему подлетел,
Конь его, что ослепительно бел,
Остановился. Дыхание сперло.
Лепра конец приближала Зенона,
Осталось немного, он должен успеть
Мир уничтожить и реквием спеть
На мелких обломках столичного трона.
Увидел Зенон одинокий цветок,
Соцветьем своим он смотрел на восток.

LXXXIII
И память открыла свои кладовые:
Юный Зенон с подругою шел.
Она собирала цветы полевые,
Клала в корзинку дары луговые,
Вдыхала она запах меда и смол.
А рядом Зенон любовался любимой,
Не мог наглядеться в родные глаза,
В которых застыла от счастья слеза.
Его поманила она ощутимо...
Исчезла туманом под пенье заката,
Зенон закричал: ?Вернись же, Агата!?

LXXXIV
Пришел он в себя. Рядом Лазарь и древний
Черный колдун, помогли ему встать.
Лазарь шепнул: ?Вон там за деревней
Стоит монастырь. Он чертою последней
Станет для нас. Приближается рать.
Верные воины готовились к бою,
И вот приближается мира конец,
Изменится все, теперь ты творец,
Я Лазарь, солдат поведу за тобою.
Готовы напасть на монахов, мы ждем,
Дай же приказ — все сотрется мечом?.

LXXXV
Голову поднял и слово сказал
Зенон-некромант. Скелеты шагнули
Туда, где стоял монашеский зал
Уже опустевший. Лучники залп
Дали за стены, и стрелы уткнулись
В крыши домов, разгорелся огонь,
Пламя, что столько сгубило колдуний
Мстило теперь. А еще накануне
Монахи служили, не зная погонь.
Разрушено все, что построил отец,
Так монастырь свой встретил конец.

LXXXVI
Сутки пылал монастырский оплот,
По пеплу Зенон ступал под охраной,
Вкусить он хотел свой поджаренный плод,
Помнил он кельи, будто лишь год
Прошел с той поры такой юной, туманной.
Однако не чувствовал он ничего,
Месть лишь одна его душу терзала,
Думал о том, что сотрет и сначала
Историю мира начнет своего.
Так неспеша подошел он к надгробью,
Но не повел ни одной даже бровью.

LXXXVII
Там под землей вечно спал их отец
Вместе с другими монахами рядом.
Молвил Зенон: ?Спи сладко, простец,
Не знал ничего ты. Ты просто глупец,
Теперь окружен ты разрушенным садом?.
Могила молчала, лишь ветер в ответ
Сгоревшие травы поглаживал нежно,
Над колдуном небосводом безбрежным
Раскинулся яркий предутренний свет.
И снова злой приступ Зенона согнул,
Поднял тревогу его караул.

LXXXVIII
Призрак отца строил новые кельи
На месте разрушенных злым колдуном.
Дети его предавались безделью,
Чаруясь в лесу соловьиной трелью,
Не знали о будущем и о былом.
Братья дружили, держались друг друга,
Не знали ни страхов они, ни забот,
Не забирались в тот каменный грот,
Малис пока не отведал испуга.
Сердце от боли Зенона заныло,
Однако видение уж отступило.

LXXXIX
Очнулся Зенон и увидел скелетов,
Один из них Лазарем преданным был,
Другой же колдун, его руки браслеты
Цепью обвили. Зенона ответы
Манили к себе, словно мудрости пыл.
Колдун произнес, все вопросы предвидя:
?То лишь болезни дурная печать,
Былое ушло и должно замолчать,
Ты не пытайся его ненавидеть.
Выпей, сварил для тебя эликсир,
Ты должен успеть изменить этот мир?.

XC
Принял Зенон пузырящее зелье,
Фениксом черным поднялся с колен,
Мысли его, как в жестоком похмелье,
Кружились в мозгу, а его преступленья
Дух обращали в жестокости тлен.
Сначала Агату увидел на поле,
Затем и отца, и детство свое.
Сказал он слова: ?Неужели вранье
Меня привело ко мстителя роли?
Если не прав я, пусть небо рассудит,
Сомненья закрались в сплетения судеб.?

XCI
?Монахов усопших в войска призови же,
Мой господин, — обратился колдун. —
Помни о целях, кои все ближе,
О мести своей, что клеймом себе выжег
В мертвой душе под мерцанием лун.
Прочь все сомненья! Вон там за вратами
Ждет тебя слава, финиш за ней.
В крепости прочной за сотней камней
Малис стоит за стальными щитами.
Окрасится город алеющим цветом,
Религия рухнет на землю с рассветом!?

XCII
И некромант к своим легионам
Тут обратился, монахов подняв:
?Фортуна была к нам же столь благосклонна,
Что волей мы нашей смогли непреклонной
К столице прийти, монастырь этот взяв.
С рассветом падет королевство людское,
И справедливость наступит везде,
С вами мы вместе к заветной мечте
Шли, пребывая в шкурах изгоев.
В бой на столицу! Сожгите дотла!
К Малису гибель его подошла!?

XCIII
И бросились в бой скелеты и трупы,
Забрала спустив, мечами гремя.
Приблизил Зенон же к Лазарю скупо
Руки свои и сказал: ?Как же глупо
Кончит мой брат, ведь вокруг западня?.
Лазарь ответил, звуча гулким эхом:
?Милый мой друг, за тобою всегда
Шел без вопросов сквозь эти года,
И рад я, что ты все закончишь успехом.
Но перед битвой должен сказать:
Не торопись брата ты убивать.

XCIV
Жизнь твоя быстро подходит к концу,
Я за тобой же отправлюсь в могилу.
Вспомни слова, что ты молвил отцу,
Вспомни Агату, любовь, что кольцу
Она отдала, когда уходила.
Дай брату шанс, возможно, уже
Ты изменил всех людей на планете.
Пусть же рождаются новые дети,
И мудрость отцов сохранят в багаже.
Были мы все когда-то живые,
Люди не все такие уж злые?.

XCV
Молвил Зенон: ?О, Лазарь милейший,
Всегда ты был лучше, мудрее меня.
Пусть и я обрел я силу древнейших,
С тобой не сравнюсь, не стану добрейшим,
Могу лишь идти, костями гремя.
Волю твою я выполню, право
Дам выбирать ему одному.
Прежде, чем сбросить брата во тьму,
Позволю спасти остальных величаво.
Теперь мы бок о бок бросимся в бой,
Докажем, что мертвый тоже живой!?

XCVI
И Лазарь, услышав все то, улыбнулся
Грустной улыбкой, полной надежд.
Вслед за Зеноном он в бой окунулся,
Направо, налево рубил и очнулся,
Когда лишь вокруг не осталось невежд.
Его приказанием бревна тащили
К воротам с решеткой. Войны со стен
Масло сливали, как будто из вен,
И за убитых друзей своих мстили.
Месть одного порождала в ответ
Мщенье другого и траурный свет.

XCVII
Лезли скелеты на штурм. За зубцами
Каменных башен, сереющих плит,
Обычные люди стали бойцами
С горящими пламенем веры сердцами,
Их воля к жизни была как гранит.
Снова и снова валили тараны,
Крепко держали створки ворот,
Пеплом и кровью наполнился рот
Каждого, кто стоял верно в охране.
Однако надежда потухла в сердцах,
Как только Зенон напустил на них страх.

XCVIII
Черное пламя ворота объяло,
Плавило сталь, будто желтую медь.
Защитникам жарко в мгновение стало,
Но некроманту огня было мало
И стены столицы окутала смерть.
Пали ворота. Железным потоком
Хлынула в город скелетов орда,
Таяли люди будто из льда,
А не из плоти созданы Богом.
Сказитель и с сотнею лет за спиной
Не смог б описать столь ужаснейший бой.

XCIX
Кровавая бойня наполнила город,
Узкие улочки стали полны
Телами людей. Кто-то был вспорот,
А кто-то раздавлен и вмиг переборот,
Красные реки стали длинны.
Мертвые рвали на части и женщин,
Дома поджигали прямо с людьми.
Матери гибли вместе с детьми,
Доспехи скелетов чернели от трещин.
Люди сражались и гибли за трон,
Но был бесконечен врагов легион.

C
Лозы Зенона душили десятки
Смелых защитников мирных людей.
С ним невозможно играть было в прятки,
Всех находил некромант по порядку,
Всем подарил он по доле смертей.
Стрелы о щит отбивались духовный,
Невидимый глазу. Надежен он был,
Зенона от гибели скорой хранил,
И тут маг увидел купол церковный.
Магии мощь он направил в него,
Чтоб не осталося в нем никого.

CI
Малис все видел и, стоя на башне,
Он за сражением страшным следил.
Все пропадало: пшеничные пашни,
Подвалы с вином и пивом домашним
И люди. ?О, люди!? — все Малис твердил.
Вдруг он заметил черного мага,
Рядом с которым держался скелет.
Вот же их выход! Или же нет?
Нужно ль рискнуть ради общего блага?
Малис подумал и принял решенье:
С гибелью брата придет к ним спасенье.

CII
И, подозвав к себе опытных стражей,
Малис отправился вниз к площадям,
Кои заполнились армией вражьей.
Не обойтись тут одной только блажью,
Нужно подобным быть мудрым вождям.
Магии волны вились от Зенона,
Верных защитников он поражал,
Не доставая из ножен кинжал,
За ним наступала скелетов колонна.
Малис воскликнул, горло калеча:
?Братец, ты делом меня обеспечил!?

CIII
Зенон обернулся, в улыбке расплылся,
Но светом усталым блестели глаза.
Казалось, совсем он не изумился,
А Лазарь не дрогнул, не разозлился,
Друга прикрыл, как ресницу слеза.
Зенон же рукою его отодвинул,
Давая понять, что опасность ему
Не угрожает, и посему
Уверенно он свои плечи раздвинул.
Стоя под сенью церковного флага,
Малис сказал, глядя прямо на мага.

CIV
?Ты изменился, мой старший братишка:
Черты твои ссохлись, а вид стал угрюм.
Что же с тобой та проклятая книжка
Вдруг сотворила? Холодная вспышка
Сверкает в очах твоих, полненных дум.
Ради чего ты затеял сраженье?
Ради чего ты устроил погром?
Ты посмотри, сколько мертвых кругом!
Спасет ли тебя твое воскрешенье?
Одумайся, брат, ты разрушишь весь мир!
Закончи смертельный этот турнир?.

CV
?Ты правда поверил, что это поможет?
— Малису молвил в ответ чародей. —
Даже когда и бывал ты моложе,
Знал, что финал нам иной невозможен.
Ну, а теперь, раз уж стал я сильней,
Ты осознал, что твоя вера в Бога
Нечто пустое в сравненьи с моей
Магией. Пусть пересохнет ручей
Водицы святой, туда ей дорога.
Но прежде, чем я уничтожу тебя,
Узришь ты, что правда теперь уж моя.

CVI
Лазарь, убитый тобою, недавно
Меня умолял обсудить все с тобой.
Приказы всегда выполнял он исправно,
Другом был верным, хоть умер бесславно
От яда стрелы, очерненной толпой.
Однако в одном он всегда заблуждался:
Ты никогда не признаешь меня.
Ведь некромант для тебя лишь свинья,
Божьей ошибкой я в мир затесался.
Знаю, причина лишь в том воспитаньи,
Что проросла на почве страданий.

CVII
Был ты зеленым, незрелым ребенком,
Старый колдун напугал нас тогда.
Так и остался не львом ты, а львенком,
Детские страхи в душе твоей звонко
Гудели, звенели и шли сквозь года.
Отец наш удобрил ту почву словами,
Взрастил сорняки в твоем юном мозгу,
Однако теперь я тебе помогу,
Узри же ты стену, что между нами!
Ты просто убийца под маскою церкви,
Агата и Лазарь — вот твои жертвы!

CVIII
Как может любимец изгоя понять?
Это все бред, это детские сказки!
Вижу меча твоего рукоять,
Думаешь, сможешь заклятие снять,
Добавив к словам своим братские ласки?
Ты все уничтожил, сжег все мосты,
Которые, может, сумели б свести нас.
Только пошел ты тропой серпантина,
В финале которой я лишь и ты.
Я твоя гибель на бледном коне,
Погибнешь ты здесь, как Агата в тюрьме!?

CIX
Малис запнулся, но лишь на мгновенье,
Затем он размеренно молвил ответ:
?Верил всегда я, что в Боге спасенье,
Верил и в то, что людей воскрешенье —
Бога удел, и божественный свет
Жизнь озарял мне ярким лучом.
Однако теперь я вижу иное,
Нечто волшебное, злое, дурное,
Сделала церковь тебя палачом.
Убийцею ты называешь меня,
Но прежде, Зенон, посмотри на себя!

CX
Покуда блуждал ты паломником юным,
Я смирно учился и не уставал
Слушать отца. Он душевные струны
Молитвой ласкал, был солдатом фортуны,
И за тебя он переживал.
Но он, как все люди, порой, заблуждался,
Слепо он в истины верил всегда.
С другой стороны же он никогда
На жизнь не смотрел, хоть в этом нуждался.
Брат, перед смертью отец мне сказал,
Что выбор он твой всегда уважал.

CXI
Когда я отца пришел исповедать,
Много чего он мне произнес.
Тебе до сих пор не хотел я поведать,
То, что ему довелося изведать,
Сказал он, когда я лампаду принес:
Для человека не в хитрости честь,
Любовь — это главное, вовсе не казни
Волшебников, полных твоей неприязни,
Прощение всех во главе, а не месть.
Зенон понимал эту правду с рожденья,
Я же читал ему нравоученья?.

CXII
?Сомкни свои губы, презренный глупец!
Ложью ты кормишь меня бесконечной,
Ты лишь отсрочишь церкви конец,
Хочешь надеть свой блаженный венец?
Так пусть же он будет с тобою навечно!
Убийца ли я? О да, несомненно!
Вечную жизнь я убитым дарую,
Думаешь, мне они ноги целуют?
Война за свободу для них драгоценна.
Тебе, как тирану, их не понять,
Но трупы заставят себя уважать!?

CXIII
Тогда опустились церковника веки,
В блеклом бессилии Малис вздохнул.
Мысли собрал и сказал: ?Когда реки
Вспять потекут, лишь тогда человеки
Изгонят из жизней мстительный гул?.
Засим замолчал, и горькие слезы
Вдруг потекли по белым щекам.
Тогда он продолжил: ?Я все отдам,
Только б сбылись отцовские грезы.
Брат мой Зенон, довольно расплаты,
Прости же меня за гибель Агаты?.

CXIV
Как громом сраженный стоял некромант,
Не верил глазам своим, острым как прежде.
Неужто все зря? И тот фолиант,
Что так блестяще умножил талант,
Напрасно добыл он в бесплодной надежде?
Откуда все чувства в сердце взялись?
В сердце, которое стало холодным,
Как снег ледяной, и, как волки, голодным?
В нем в глубине ярко звезды зажглись,
Будто бы в детство вернулся назад
Зенон, и шепнул он Малису: ?Брат...?

CXV
И тут же зашелся в ужаснейшем кашле,
Лазарь Зенона вмиг подхватил,
Хотел отвести к захваченной башне,
За господина ему было страшно,
Однако колдун его остановил.
На посох опершись рукою костлявой,
Думал Зенон о жизни былой,
Такой отдаленной, но все же родной.
Сердце его обливалось кровавой,
Текущей потоком, бурной рекой,
Манил его мрачный могильный покой.

CXVI
Помнил хибару свою в отдаленном
Северном белом и тихом краю.
Помнил и город еще оживленный,
Битвой проклятой не заклейменный,
И угодил прямиком в полынью...
Все потемнело, холод сгущался,
Зенон в своих мыслях печальных тонул,
Он попытался, но не вздохнул,
Воздух в груди его сильно сжимался.
?Милый Зенон, — Агата пропела. —
Отправь на покой свою душу и тело?.

CXVII
Лазарь тревожился: ?Мой господин!
Найди в себе силы отбросить проказу.
В целях своих ты не будешь один,
Дошел ты до сюда не без причин,
Закончи последнюю важную фазу!?
Очнулся Зенон, а, как будто, воскрес,
Снова почувствовал боль и утрату,
Вспомнил свою дорогую Агату,
То было чудо из всяких чудес!
?Прав ты мой друг, закончим же дело? —
Промолвил Зенон, и вокруг загудело.

CXVIII
Вскинул он руки свои к небосводу,
Магии лозы сквозь войско прошли.
Скелеты застыли, готовясь к исходу,
Они обернулись щитами к восходу,
Мечами своими коснувшись земли.
Лучи голубые пронзили их всех,
Люди застыли вокруг в изумленьи,
Замер, казалось, весь мир на мгновенье...
Скелеты распались, а души их вверх
К небу взлетели сотней огней,
И кости упали на травы полей.

CXIX
Лазарь рукою Зенона коснулся,
И чародей на него посмотрел.
Череп скелета почти улыбнулся,
Будто от сна наш Лазарь очнулся,
В глазницах его свет счастья горел.
Гордился он другом своим, отменившим
Черную магию, гибель людей,
Воздух кружился быстрей и быстрей,
А воин, всю жизнь друзьям посвятивший,
Пал на колени, рассыпался в прах,
И растворился защитников страх.

CXX
Все загремело, победные крики
Сотен людей раздались в небесах.
Счастьем повсюду светилися лики,
В мокрых глазах игралися блики,
Ветер победы шумел в волосах.
Малис сказал тогда, к брату приблизясь:
?Спасибо тебе, ты спас всех Зенон!
От мира людей совершаю поклон,
Мага хочу я обнять, не унизясь?.
И Малис с Зеноном скрепили в объятьях
Дружбу и радость вернувшихся братьев.

CXXI
Что-то кольнуло Зенона под сердце,
Подумал колдун: то проказа его.
Малис отпрянул от иноверца,
Смерть отворила запретную дверцу,
Кровь полилась. Но, постой, отчего?
Клинок освященный вышел из раны,
Зенон пошатнулся, на брата взглянул.
Малис к Зенону снова шагнул,
Вокруг раздавались крики охраны...
Зеленая вспышка отбросила братьев
На бурую грязь багровеющих платьев.

CXXII
Так встретил конец величайший из магов,
Время настало закончить и нам,
Но прежде, чем кончится данная сага,
Должен сказать, что церковного стяга
С тех пор не видали. Рухнул тот храм,
Что колдунов отправлял на кострища.
Магия в мир возвратилась, а Бог
Стал для людей переходных эпох
Простою и черствой душевною пищей.
Кто же то сделал? Король новый Малис.
Законы о магии им принимались.

CXXIII
Как-то собрал он в зале старейшин
И речь произнес, что осталась в веках.
Сказал он тогда: ?Мир придумал мудрейший,
Однако отец же он нам не зловещий,
Гоненьям не место в умнейших умах.
Магия тоже ведь создана Богом,
Будем же мы солидарны и с ней,
Она, как и вера, будет нужней,
Если ее мы оставим под боком.
Пусть колдуны соберутся в совет,
И простоит он тысячи лет?.

CXXIV
Спор продолжался долгое время,
Но Малис вдруг встал за магов горой.
Взял вслед за братом он тяжкое бремя:
В лоно людей чародейское племя
Вновь возвратить той светлой порой.
Когда же утихли споры, и в зале
Остался лишь только Малис один,
Окно распахнулось. С дворцовых гардин
Черные перья внезапно упали.
На Малиса руку ворон слетел,
И глаз его верностью тут заблестел.

CXXV
Дошло до финала наше сказанье,
История братьев, их жизни, друзей.
Странным концом завершилось свиданье,
Теперь же с героями ждет расставанье,
Стали они для тебя чуть родней.
Но прелесть историй ведь в том, что их много,
Каждый отыщет по вкусу себе
Рассказы о мудрости и о судьбе.
Куда б не свела нас жизни дорога,
До встречи, читатель, иди же вослед
И наблюдай своей жизни рассвет!

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ПЕСНИ
08.2019-19.11.2020