От заката до рассвета. Песнь вторая Ночь

I
С тех горьких событий ни много ни мало
Четвертое па завершала Земля,
Одних людей танго времен поджимало,
Других же и вовсе не занимало,
Размеренно шло, ничего не суля.
Вместе с тобой, дорогой мой читатель,
Отправимся мы далеко-далеко.
Добраться до края того нелегко,
Дорогу осилит лишь только мечтатель.
Со шпилей церковных в деревне ночной
В;роны взмыли, крича вразнобой.

II
Надежно захлопнулись ставни домишек,
Волчьим зрачком распахнулась луна,
И только шаги трех бесстрашных детишек,
Полных опасных и глупых мыслишек,
Покой нарушали, стуча допоздна.
Ребята тогда похрабриться хотели:
На духа взглянуть, о котором молва
Ходила по селам уж месяца два,
Крестьяне никак изловить не сумели
Жуткого духа иль вурдалака,
Но тот никого и не трогал, однако.

III
Порою копал он безбожно могилы,
Порой пропадал на несколько дней.
Пугали огнем освященным, на вилы
Пытались поднять, но дух опостылый
Людей простодушных всегда был ловчей.
Посланца отправить в ближайший собор
Хотели сначала, но после решили:
Никто не захочет на многие мили
Вдаль уходить, забросив свой двор.
К тому же тот призрак всего лишь пугал,
А если шугнуть, то всегда исчезал.

IV
Детишки ступили на землю святую,
Зловеще нависло небо над ними,
Затем подошли к надгробью вплотную,
Впери;лись во склеп, ведь в нем зачастую
Призрак стучал костями сухими.
Тревожно им было, но любопытство
Их заставляло на месте сидеть,
Воронов черных бояться и бдеть,
Надеясь, что скоро начнется бесстыдство
Силы нечистой. Каркали птицы,
Слетаясь вокруг плесневелой гробницы.

V
Где-то в траве стрекотали цикады,
Ползли многоножки в могильных камнях,
Теплому желтому свету лампады
Иль оберегу дети бы рады
Были тогда. На своих простынях
Им не сиделось. Смелость уместна
В жизни людей совсем не всегда,
Храброго ждет обычно беда,
Коль ему думать неинтересно.
Из склепа донесся скрежет гробов,
Лежавших нетленно много веков.

VI
Ребята все сжались — силен был их страх,
Вороны хлопали крыльями шумно,
Словно смеялись хрипло, и крах
Веры и мира встречали впотьмах,
Перья повсюду мелькали безумно.
В черном плаще с капюшоном безликим
Призрак ступил на землю погоста,
Казалось, что он невысокого роста,
Поскольку согбенный с усилием диким
Тащил на плечах он ветхий мешок,
По ветру стелился трупный душок.

VII
Птицы тогда будто духу кричали:
?Смотри! За тобою кто-то следит!?
Дух повернулся, а дети молчали,
Словно немыми на кладбище стали,
Дрожали, теснясь среди мраморных плит.
И он рассмеялся! Глазницы сверкнули,
Полная льда гробового душа
В ребятах осталась, как след от ножа,
А губы с усмешкой тихо шепнули:
?Ступайте домой и молчите о том,
Что видели здесь на погосте пустом?.

VIII
Не помня себя от ужаса, дети
Помчались стремглав от кладбища прочь.
Дух же, пока бежал в страхе свидетель,
Бесследно исчез, и никто не заметил,
Как в чащу мешок он сумел приволочь.
Северный лес был угольно темен,
Сквозь бурелом очень трудно пройти,
Местные там не имели пути,
Воистину — лес чрезвычайно огромен!
Ветви деревьев так плотно сплетались,
Что солнца лучи туда не пробивались.

IX
В самой глубинке чащобы дремучей
Дух одинокий как раз обитал.
Лачуга его — словно лагерь паучий,
Довольно кривой, ядовито пахучий,
Двор же колючий плетень обвивал.
Неподалеку — глубокая яма,
На днище ее лежал не компост,
Дух превратил ее в страшный погост:
Гнили останки в чудовищных шрамах.
Лишь вороны трупную вонь полюбили
И верными слугами призраку были.

X
Оставив мешок у входа в лачугу,
Дух просочился в узкую дверь.
Простой человек бы застыл от испуга,
Увидев какая внутри развалюга,
Существовать там мог только зверь.
Убранство лачуги скромно и грязно:
Из хвои кровать, медян;й котелок,
Пара столов, с сундуком уголок,
Булыжная печь. Шкуры бессвязно
Грудой валились, у стен были полки,
Под крышей гнездилися дикие пчелки.

XI
Убрав со стола ножи и приборы,
Дух свечи зажег, посветлела нора.
Как облака при свете Авроры,
По стенам запрыгали тени-узоры,
Добытый мешок он забрал со двора.
И череп скатился на стол деревянный,
Кости за ним упокоились. Дух
Слова произнес желанные вслух:
?Вот наступает момент долгожданный,
Скоро ты станешь снова живой.
Здравствуй же, Лазарь! Здравствуй, родной?.

XII
Наверное, смог догадаться читатель,
Что дух этот жуткий, живущий в глуши, —
Наш добрый Зенон, лесов обитатель.
Теперь не монах — костей заклинатель,
Запретные знанья учил он в тиши.
С трудом величайшим и грузом на сердце
Работал Зенон, себя не щадя,
Дабы теперь, очей не сводя,
Надежду увидеть в перерожденце.
И, глядя на друга, он вспомнил о том,
Как жизнь покатилась его кувырком.

XIII
Когда испарились слезы утраты,
А Лазарь остывший окоченел,
Телегу украв, Зенон виноватый
Поля пересек, перешел перекаты,
И взял курс в далекий холодный удел.
Уставший, голодный добрался до цели,
В коем найти не смог бы никто
Преступников двух. С пустого плато
Взглянул на деревню, где пашни успели
Взрыхлиться под жестким напором мотыг,
Зенон и отправился в лес напрямик.

XIV
Держаться лесов всегда безопасней,
Особенно если ищут тебя.
Зенону все звери были подвластны,
В чаще не встретил врагов он опасных,
Местечко нашел. Инструмент наскребя
В сельских дворах ночною порою,
Лачугу свою кое-как соорудил
Посредством украденных пил и зубил,
Но что оставалось делать герою?
Движимый страстью друзей воскресить,
Он научился отшельником жить.

XV
Лазаря тело на воздухе гнило,
Темнел слишком быстро его светлый лик,
Зенон же не мог ему сделать могилу,
Надеялся на некромантии силу,
Но скоро в расчетах зашел он в тупик.
Мертвец весь покрылся гадами смерти,
Плоть не дотянет до первой зимы,
Риск был велик появленья чумы.
Зенон не желал отпускать его с тверди,
И Лазарь умерший был погребен
В чужой саркофаг до лучших времен.

XVI
Ах, если бы знал, что его обученье
Затянется так, то не стал бы герой
Чьих-то останков порочить забвенье,
К несчастью, лишь кости приня;ли спасенье,
Плоть же отпала сухой мошкарой.
Однако Зенона другая проблема
Так беспокоила осенью той:
Как проживет он этап ледяной?
С мировоззреньем возникла дилемма:
Не обзавестись в чащобе и грядкой,
Зимой же от голода жизнь станет краткой.

XVII
Необходимость толкнула опять
Зенона пройти одному испытанье.
На диких животных охоту начать,
И прошлые узы с обетом распять
Хитрым капканом с железною гранью.
Выхода нет, он долго держался,
Коренья искал, воровал по ночам,
Но не хватало крепким плечам
Тех крошек, и пояс Зенона сужался.
Уж слез он не лил, когда ставил капкан,
В коем зверюшки скончались от ран.

XVIII
Шкурами теплыми плотно запасся,
Распробовал вкусы жареной дичи,
От зим смертоносных и голода спасся,
В жертву принес он огромную массу
Жизней зверей. Хищный обычай
Стал инструментом в руках у Зенона.
Когда же по-новому жить наловчился,
Открыл фолиант и долго учился,
О книге забыть не имел он резона.
Вскоре Зенон режим сна заменил:
Днем засыпал, а ночью бродил.

XIX
За годы работы, ночных похождений,
Редкой и странной животной еды,
Долгих обходов подлунных владений
Внешность Зенона ряд изменений
Постигла. Наградой ему за труды
Стала пугающе бледная кожа,
Мешки под глазами и синяки,
Такие, что ночью только зрачки
Его отличали от черепа рожи.
Ногти небрежно стали длинны,
Чела же коснулись следы седины.

XX
К тому же Зенон страдал от кошмаров
С тех самых пор, как Агату сожгли.
Память ведь лучше любых мемуаров
Шрамы хранит от прошлых ударов,
Не скрыться от боли, как ни юли.
Часто во снах Зенон видел казни,
Огненный вихрь, холодеющий крик,
А также пленения горестный миг,
И множество раз просыпался в боязни,
Что черные лозы стражу захватят,
Друзья же за это жизнью заплатят.

XXI
Сны повторялись, Зенона сжигая,
Со стороны он видел момент,
Как магия вырвалась древняя, злая,
Во сне проклятущем смотрел не мигая
На черные танцы пугающих лент.
Когда в сотый раз Агата вскричала,
А стражники в ужасе остолбенели,
Не в силах тягаться с заклятьем в дуэли,
Заметил Зенон деталь: источала
Магия бледный мигающий свет
Из изумруда кольца. ?Это бред!? —

XXII
Воскликнул Зенон, проснувшись в постели,
Лоб он дрожащей ладонью протер.
Мысли жестокие быстро летели:
?Возможно ли, в том еретическом деле
Я виноват? И Агата в костер
Попала, взвалив на себя всю вину?
Но как же тогда я сумел колдовать?
Простыми людьми и отец мой, и мать
Были, а я до того как ко дну
Спустился, правду искал лишь в творце
Так, может быть, дело в этом кольце?

XXIII
Агата его мне вручила на память,
Сказала — поможет оно мне в беде.
Сможет ли разум врагам затуманить
Или их магией мощной изранить
Это кольцо, если буду в нужде?
Я виноват в смерти Агаты,
И Лазаря верного я погубил.
С перстнем чудесным хватит мне сил
Использовать знания древних трактатов.
Грешник, предатель, дряная фальшивка!
Я душу продам, чтоб исправить ошибку!?

XXIV
И вот, подгоняемый чувством вины,
Все ночи Зенон проводил в изученьи
Книги заклятий. Под светом луны
Упорно искал он ответ, и ясны
Мысли его. В те же мгновенья
Тьма фолианта героя травила,
Слишком уж рьяно страницы листал
В желаньи взойти на чудес пьедестал,
Цена же его вовсе не оградила
От отсеченья душевных фрагментов,
И начал свои он эксперименты.

XXV
Понял Зенон, что процесс воскрешений —
Есть сумма усилий совместных науки
И магии. За чередой улучшений
Для тела, сосуда души, в завершеньи
Силу придется в ноги и руки
Вдохнуть. И в этом магическом деле
Нужно забыть обо всякой морали,
Все некроманты себя замарали,
Стремившись к искусству. Однако доселе
Лишь единицы сумели постичь,
Как с трупа смертельный свести паралич.

XXVI
Кожа младенцев так говорила,
Переливаясь значками чернил:
?Дабы призвать из смерти незримо
Душу, сначала необходимо
Тело изъять из чрева могил?.
Запасшись терпением, совесть отринув,
К кладбищу ночью Зенон подошел,
И эксгумацию там произвел,
Влажную землю в кучу откинув.
Клином разрушив гроба накладку,
Нарушил покой крестьянских останков.

XXVII
Вскрытие было Зенону отвратно,
Сущность его отторгала разврат,
Однако себя он обрек безвозвратно
На дьявольский путь и вслух многократно
Молвил: ?Закрыта дорога назад.
Себя убедить обязан: не вред,
А удовольствие то изученье
Мне принесет. Я добуду прощенье
Не перед Богом, которого нет.
Прежде всего перед миром людей,
Плевать, что для них теперь я злодей?.

XXVIII
На стол положил пред собой мертвеца,
С туши откинув трупных червей,
Острым ножом разрез от сосца
До живота произвел. Образца
Хватило ему. Ловко, как змей,
Ребра раскрыв, он сердце извлек.
Мертвая плоть уж давно почернела,
Сознанье Зенона от вони пьянело,
И тщательней он погрузился в урок.
Зарисовав, складировал в склянки
Органы бедной покойной крестьянки.

XXIX
Недели отмачивал в зелье специальном
Сердце и мозг, чтобы лучше понять,
Как самому заменить идеально
То, что природой первоначально
Создано было. Зенон уточнять
Пробовал все, с фолиантом сверяясь,
Пока, наконец, не добился успеха.
Сосуд укрепил, оставалась помеха —
Душу вернуть, что в пространстве цепляясь,
Парит бестелесно, но темному магу
Судьба подарила и ум, и отвагу.

XXX
Гостем стал частным на кладбище старом,
Как одержимый, беседы колдун
С птицами вел и рассказывал с жаром
Он об успехах своих, мол, недаром
Мир весь познал, когда был еще юн.
Знает всю правду об алчных людях,
Жизни которых не стоят гроша.
Вороны слушали, мирно шурша
Крыльями черными. С ними пребудет
Зенон еще несколько тягостных зим,
Лишь обучением темным томим.

XXXI
Вот наступил долгожданный момент.
Выучив весь наизусть фолиант,
В склянке для зелья создав элемент,
Очистил в огне стальной инструмент
И первый надрез произвел некромант.
Вскоре окреп уж сосуд для души,
Выполнен труд был его идеально,
Сделать такое почти нереально,
Однако Зенон совсем не спешил.
В последний этап ритуал перешел,
Внимание все обратилось на стол.

XXXII
Волю напряг наш колдун и сказал:
?Великие духи! Услышьте слугу!
Чрез речи мои создайте канал
И сделайте так, чтобы мертвый восстал!
Силой своею я вам помогу.
Память костям и плоти верните,
Я заклинаю! Этот сосуд
Вам отдаю, древнейшим, на суд,
Воскресшего воле моей подчините!?
Вкруг дома вскричали вороны вмиг,
Мертвец содрогнулся, усох и затих.

XXXIII
Вопль ужасный пронесся по чаще:
Зенон обозленный, кинжалом пронзил
Труп ненавистный и все еще спящий,
Мертвенно синий и леденящий,
И громко воскликнул: ?Дайте мне сил!
Духи проклятые, сколько же можно
Мучить меня, не давая в ответ
Совсем ничего?! Неужто я бед
Мало прошел? Я так осторожно
Все указанья для вас выполнял,
Духи, подайте хоть слабый сигнал!?

XXXIV
Ворона око сверкнуло во тьме
Дверь распахнулась от сильного ветра.
Светом зеленым, как в бахроме,
Вспыхнул мертвец, и в той кутерьме
Хохот Зенона смел километры.
Гнойные веки поднялись, свеченье
Тут же угасло, из мертвого рта
Посыпалась пыль. Воскрешенный тогда,
Хрустнув костями, сел со скрипеньем.
Увидев Зенона, труп прошептал:
?Скажи, человек, как долго я спал??

XXXV
Зенон ужаснулся: воскресший был страшен!
Совсем обескровлен, местами гнилой,
Черными пятнами всюду украшен,
Весь его вид пробирал до мурашек,
Внешне он мертвый, но все же живой.
С духом собравшись, колдун произнес:
?Вернулся совсем не из сонного царства,
Мертвым ты был, а от смерти лекарство
Я волшебством тебе преподнес.
Будешь ты жить, но окажешь услугу:
Душу вернем мы старому другу?.

XXXVI
Мертвец застонал: ?Господь, пощади!
Изба;ви меня от мучений запретных!?
Ярость Зенона пылала в груди:
?Ворон, да ты на него погляди!
Я подарил ему участь бессмертных,
А он, слабоверный, молится Богу!
Скажи, неужели, это Господь
Дал тебе власть, чтобы смерть побороть?
Будь благодарен же мне хоть немного!?
Труп бросился прочь из ветхой лачуги,
От некроманта сбегая в испуге.

XXXVII
?Ты подчинишься! Я предложить
Хотел тебе дружбу по собственной воле,
Но если ты против, то будешь служить
Тебя я сумею заворожить,
Выбрал ты сам свою рабскую долю!?
Замер на месте и встал на колено
Бывший мертвец, а ныне живущий —
Волю сломил фолиант проклятущий.
Довольный колдун вступился за дело:
После успеха блестящего навык
Нуждался в заточке и в трупах вдобавок.

XXXVIII
Все ближе колдун становился до цели,
С помощником дело быстрее пошло,
Трупы негодные в яме кишели,
Однако все больше успехов имели
Эксперименты Богу назло.
Множество грешников с радостью стали
Служить некроманту, а прочих святых,
Кои чурались соблазнов земных,
Насильно его господином назвали.
Семь мертвецов он к жизни вернул
И в чащу поставил на караул.

XXXIX
Черным плащом обернулся Зенон,
Воронов крупных верная свита
Его окружала с разных сторон.
На место отправился, где испокон
Мертвые спали в гробах из гранита.
В склеп, окрыленный радостью, маг
Спустился, полный слепящей надежды:
Немного еще и с другом как прежде
Встретиться он, а далее в брак
С любимой Агатой вступит. Лелеял
Мечту, о деяньях своих не жалея.

XL
Теперь мы вернемся к моменту, как череп
Лазаря мертвого выпал на стол.
Наш некромант был в успехе уверен
И более время тянуть не намерен,
Начать воскрешение нужным он счел.
Шанс был один. Роковая ошибка
Лазаря кости разрушить могла,
Весь ритуал был хрупче стекла,
К делу Зенон подготовился шибко.
Тщательно зелье в котле изварив,
Он затянул заклинанья мотив.

XLI
И на последнем слове волшебном
Гром прогремел, запнулся Зенон,
Вспыхнули магии искры враждебно
И ритуал перешел в совершенно
Русло иное. Послышался звон
Склянок разбитых. Лачуга тряслась.
Зеленая дымка скелет затянула,
Ребра сокрылись, а после и скулы,
И Лазарь исчез. Зенон же, страшась,
В отчаяньи к другу в туман подбежал,
И отшатнулся: не это он ждал.

XLII
Пока же Зенон занимался своими
Делами, подобно голодным волкам,
Малис, ведомый конями гнедыми,
С верным отрядом, как с псами цепными,
Брата искал по всем уголкам.
Село за селом объезжал вопрошая
В местных тавернах о двух беглецах,
Бывал он на всех государства концах,
Но ничего не узнал и до края
Добрался пустынного, юга земли,
Стоял там поселок в песке и пыли.

XLIII
Был невелик, обветшал, и руины
Когда-то изящных построек вросли
В землю сухую с примесью глины,
Совсем одряхлели и стали едины
С гадюками, спящими в хладной щели.
В нескольких милях стоял лепрозорий,
Бежевым камнем касаясь небес,
Малис к нему не питал интерес,
Глядя угрюмо на склоны предгорий.
Народ в том поселке был малочислен,
В приезжих они не видели смысла.

XLIV
Отряд проводив на постои в таверну,
С хозяином Малис беседу завел,
Спросил: ?Не видал ли ты магии скверну?
Может быть, слышал о чем непомерном,
О чем умолчать разумным бы счел??
Хозяин ответил, вино наливая
Дешевое, кислое, будто лимон:
?Пришел бы к нам маг, то отправился б вон.
Тебе, инквизитор, скажу не скрывая:
Волшебников здесь веками мы жгли,
Над ними давно уж растут ковыли?.

XLV
И Малис продолжил поиски дальше,
Теперь он взял курс на дальний восток,
В чужой стороне, исполненной фальши,
Раскинулись степи прекрасной султанши,
Чудесен тот край был и очень жесток.
Вольные ветры неслись с табунами
Вдаль по лугам, океанам из трав.
Гордый, свободный и дикий там нрав,
С детства владел их народ стременами.
Султанша, узнав о прибытьи гостей,
Устроила праздник на пару ночей.

XLVI
Малис с отрядом попали на пир.
Там блюда ломились от тушек мясных,
В шатре танцовщицы кружились, факир
Странным искусством гостей удивил,
И много диковинок прочих чудных
Ревнители веры узрели, засим
Малис спросил у царицы царей:
?Не посещал ли твоих лагерей
Беглый монах и воин, что с ним??
Султанша ответила прямо и честно:
?Нет здесь таких, коли были б — прелестно.

XLVII
Знает народ наш стальных королей,
Мы уважаем вашего Бога,
Но верим лишь в силу духа степей,
В предков своих и раздолье полей.
Пусть обитаем для вас мы убого,
Однако ни разу здесь не был казнен
Тот, кто имеет свою точку зренья,
Мыслить иначе — не есть преступленье,
И мирный колдун здесь не будет пленен.
Мы приняли вас по обычаю края,
Но в поисках вам помогать не желаю!?

XLVIII
Объехав луга степняков-коневодов,
Малис Зенона следов не нашел,
Ночами смотрел на небесные своды,
Смиренно встречал на пути все невзгоды,
И с верою в сердце далее шел.
Не знал инквизитор: точно ли брат
Стал колдуном или сгинул в болоте,
Но должен был в смерти сыскать иль во плоти
Еретиков и забрать фолиант.
Наивно считал, что вместе они,
А Лазарь лежал в саркофага тени.

XLIX
Три стороны позади. Только север
Надежду вселял в церковный отряд,
Карта четвертым листочком, как клевер,
Тускло белела снегами, те в гневе
Лица кололи снежинками в ряд.
Щурясь от воющей злобно метели,
Малис соратников дух боевой
Стойко держал. Ледяною тропой
Двигались кони, копыта хрустели.
Плутали во вьюге до поздней поры,
Пока не узрели селенья костры.

L
Бога восславив, на двор постоялый
Путники быстро сгрузили багаж,
Зал тот был полон людей одичалых,
Местных, приезжих и воинов бывалых,
Все окунулись в веселый кураж.
Мясо на вертеле с сочной поджаркой
Капало жиром в каминные угли,
В центре, где столик стоял полукруглый
Струны бренчали мелодией яркой.
Пел бард о том, как мужчинам живется,
Как кровь на войне океанами льется.

LI
На странных пришельцев местные косо
Взглянули, а те, расплатившись за кров,
Хозяйку таверны позвали с разносом,
Взяли воды и хлеба из проса,
Подсели к камину, подбросили дров.
Герой же, покуда друзья согревались,
Незамедлительно речи завел,
С вопросом тянуть ошибкою счел.
И так произнес трактирщику Малис:
?От имени церкви преступников двух
Мы ищем. Расскажешь какой-нибудь слух??

LII
Так отвечал хозяин в летах:
?Преступников здесь не видали, могу лишь
Поведать о новом в наших кругах:
Священника сын утоплен в грехах.
Убийство! Ну разве такое забудешь?
Супругу свою он поймал на измене,
И ладно бы с тем, но любовник гулящей
Не просто крестьянин — бандит настоящий,
За дело горит на том свете в Геенне.
А бедный вдовец, не принесший вреда,
В яме сидит, дожидаясь суда?.

LIII
Малис ответил, робу поправив:
?Пожалуй, проведать отче мне нужно.
Сына его на верный направив
Путь, и тем самым грех он исправит,
Убийство двоих совершенно бездушно.
Однако, возможно, кару иную
Ему снизошлет правоверно Господь,
Беса в себе не сумев побороть,
К аду теперь подошел он вплотную.
Лишь покаянием руки отмоет
От крови и совесть свою успокоит?.

LIV
Малис оставив в таверне отряд,
Направился прямо к куполу храма.
В церковном дворе надгробия в ряд
Чернели на белом снегу, его взгляд
Невольно тянулся к могилам упрямо.
Дубовая дверь отворилась скрипуче,
Тенью шагнул инквизитор под свод,
В сумраке дрогнули свечи, и вот
Вышел старик, капюшон нахлобучив.
То был священник седой и сухой,
Гостя заметив, сказал он: ?Постой!

LV
Вижу, монах ты. Скажи, что за дело
Тебя занесло в захолустье мое?
В нашем селе давно не шумела
Ряса святого. Душою и телом
Отд;л этим стенам свое я житье.
Рад видеть здесь священного друга,
Хоть и пришел ты в печальнейший час.
Быть может, беседа с тобою сейчас
Утихомирит сердечную вьюгу?.
Добрые очи старца сияли
Ярче, чем звезды в небе сверкали.

LVI
Откинул старик с головы капюшон,
Без цвета власы по плечам заструились,
Тут Малису будто почудился сон,
Сердце и память его в унисон
Сладким экстазом детства забились.
Увидел на миг светлый образ отца,
Который их с братом встречал, улыбаясь,
Как радуга, в небе переливаясь,
Путь освещала, не зная конца.
Пришел в себя Малис и старцу ответил:
?Здравствуй, пребудет с тобой добродетель!

LVII
Успел я услышать о горе твоем,
Могу я помочь, но сперва ты послушай.
Жизнь я вручил годам четырем
В поисках тех, кто от церкви вдвоем
Прочь убежали и дьяволу души
Своим преступленьем продали напрасно.
Первый и главный — мой старший брат,
Второй же крестьянин и бывший солдат,
Деяния их, ей-богу, ужасны.
Отче, даруй нашей церкви услугу,
А помощь твою я вовек не забуду.

LVIII
Может, ты слышал что-то о них??
Старый священник присел на скамью,
Малис окончил вопрос и затих.
?Несколько лет уж прошло, как одних
Путников в церковь впускал я свою.
Правда, один был усопшим давно,
Первый его хоронить отказался,
Хлеб попросить он всего лишь пытался
И мне исповедался. Не мудрено,
Что тайну его навсегда сберегу,
Даже тебе рассказать не смогу?.

LIX
?Отче, ты все понимаешь, я знаю,
Те беглецы опасную вещь
Заполучили и сила иная,
Что не от Бога, не дар это рая,
Теперь в их руках. Фолиант тот зловещ.
Щедро тебе оплачу откровенье,
Сына легко я спасу от тюрьмы,
Трудом он искупит тяжесть вины,
Слово твое послужит спасеньем.
Молчанье твое куда более грешно,
Чем колдуна прикрытье, конечно?.

LX
Священник, однако, тяжко вздохнул:
?Увы, если б знал ты то, что и я,
Смекнул бы зачем он с тропинки свернул,
Все, что имел потерял, но рискнул
Поиск продолжить тайн бытия.
Даже под пыткой смолчу я, ведь клятвой
Господу нашему совесть сковал,
И ни один закаленный кинжал
Не вырежет то, что сказал мне заклятый
Враг нынче твой, а в прошлом братишка,
Не стоит того та проклятая книжка?.

LXI
Покинул в сомнениях храм благонравный
Малис, запутался в мыслях своих.
Дорогу не знал, а цель видел явно:
Церкви поклялся служить он исправно,
Поступки вершить для исходов благих.
Но старый священник был прав, он не мог
Слово нарушить, данное Богу,
Не поддаваясь любому предлогу,
Тайну нарушить. Однако злой рок
Миру грозил от того фолианта,
А Малис поклялся найти некроманта.

LXII
Клятва его против клятвы святого,
Трудно решение верно принять.
Всегда был уверен герой, что любого,
Кто путь преградит, доведет он до гроба.
Пока не столкнулся, не смог бы понять
Тяжесть морального выбора. После
Горьких и робких траурных дум
Ничто не пришло бедолаге на ум.
Что же поделать ему, с чем был послан,
Малис не знал. Чтобы не оступиться,
Решил за советом к друзьям обратиться.

LXIII
В комнате узкой собрался отряд,
Малис открыл информацию точно,
Все замолчали. Героя же взгляд
В надежде скользил по товарищам в ряд,
В мудром совете нуждался он срочно.
Речь свою начал старейший из всех:
?Вести печальные сердце тревожат,
Не только меня, но и тех, кто моложе,
Сейчас от тебя лишь зависит успех
Всей экспедиции долгой и важной,
Послушай меня, мой товарищ отважный.

LXIV
Всем нам известно, что брат твой Зенон
Не только святые обеты нарушил,
Пусть он и был в еретичку влюблен,
Пускай преступил королевский закон,
Не важно и то, что себя обездушил.
Однако топор над людьми он занес
Кражей запретной и дьявольской книги,
Теперь нам помогут любые интриги,
Коль защищаем наш мир мы всерьез.
Выбрать ты должен меньшее зло,
Как бы и не было то тяжело?.

LXV
Тени камина плясали по стенам,
Они, словно бесы, тревожили лик
Малиса, кровь же бурлила по венам,
Все аргументы, подобно системам,
Цепью построились. Малис достиг
Того состоянья, в котором все чувства
Стали холодными, их остудил
Долга и веры яростный пыл.
Теперь промедление стало кощунством,
И инквизиторов мощная длань
Святому отцу сжала пыткой гортань.

LXVI
В темный подвал затащили, и руки
Священника прочно связали, бичом
На спину его опустилися муки
Не для желанья — допроса науки,
И брызнула кровь освященным ключом.
Шесть инквизиторов, Малис — седьмой,
Жертву свою окружили, как волки
Буйвола старого, веры осколки
Обрушились на старожила гурьбой.
Искорку памяти Малис тушил,
А пленник от боли ужаснейшей выл.

LXVII
Калилась в углях жестокая сталь,
Суставы хрустели, ломаясь от дыбы,
Острые иглы, как горный хрусталь
В пятки впивались, им не было жаль
Старца, а к ним прибавлялись ушибы.
Кожа шипела, а отче кричал,
В застенках того очерненного дома,
Его не постигла участь Содома,
Ведь ради благого там молот стучал.
Трижды сознание отче терял,
Трижды главу он на плечи ронял.

LXVIII
А в промежутках огня и железа
Когда затекала рука палача,
Нож отходил от глубоких порезов,
Воздух кровавый голосом резал
Малис, свое предложенье шепча:
?Ради людей ты мне правду открой,
Сыну и телу даруешь прощенье,
Нужно короткое лишь объясненье,
Того, что открыл тебе падший герой?.
Сказал истекающий соками старец:
?Зенон не со злобы очистил тот ла;рец.

LXIX
Любовь стала корнем, зачатием боли,
Не ради себя, он все для друзей
Делал, пытаясь спасти их от доли
Смерти, и тем послужил своей роли
Но не монашеской. Много стезей
Было на выбор у вашего брата,
Однако судьба пошутила над ним,
Стал для любимых он злым и чужим,
Пришлася ударом ему та утрата.
Просил он прощения не за себя,
А за родных, в том числе за тебя.

LXX
Поведал Зенон мне о Лазаря смерти,
Напрасно пытался он другу помочь,
О том, как свой путь потерял в круговерти
Жизни людской. Вы мне уж поверьте,
Не к демонам брат твой отправился прочь.
Все его планы посыпаны пеплом,
Надежды сгорели, осталась одна,
Словно горящая в небе луна,
Сияет и небо становится светлым.
Хочет Зенон исправить ошибки,
Агаты и Лазаря видеть улыбки.

LXXI
Теперь ему нечего вовсе терять,
Лишь душу, однако душа без любви
Есть самая тяжкая в жизни печать,
Будто седая и мертвая прядь,
Не значит ничто, ни крупицы земли.
Зенон не боится того фолианта,
Он верит, что книга поможет ему,
Не навредив при всем том никому,
Хватит ему в этом деле таланта.
Но заблуждается юный Зенон:
Любовь на земле, а не где ищет он.

LXXII
Брат ты ему, и спасти ты способен
Юного мага и поддержать,
Масло не лей его тягостной злобе,
Зачатой в несчастной монашеской робе,
Сердце открой, и вернется все вспять.
Пока же Зенон тяготится потерей,
В прошлое хочет вернутся, и здесь
Ему помогает запретная спесь.
В магии черной и сломленной вере
Таится опасность для мира живых:
Мертвый не видит своих и чужих.

LXXIII
Ежели ты не помиришься с братом,
Множество бед на невинных падет,
Ты не откупишься кровью и златом,
Горестно жить будет в мире проклятом,
Покуда во тьму нашу свет не придет.
Найди же Зенона, приди к нему с белым
Флагом, а меч с глаз долой убери,
Пусть не тревожат тебя упыри,
Стать хуже них опасайся. Ты смело
Следуй за северной яркой звездой,
Зенона отыщешь за Лысой горой?.

LXXIV
Святого отца отпустили, но вскоре
Дух испустил он, не выдержав зла,
Малис провел ритуал, в его взоре
Снег леденел, как вокруг на просторе,
Снежинка взметнулась и наземь легла.
К ночи отряд уж стоял у забора,
Малис, однако, решил не спешить,
Сыну священника веру внушить
И в монастырь проводить под надзором.
Лично за этим он проследил
И лишь потом на дорожку ступил.

LXXV
Ярко горела звезда, освещая
Тропы заснеженной мерзлой земли.
Путников блеском холодным прельщая,
Инеем ели в лесу украшая,
Зимние ночи цепочкою шли.
Метель обратилась колючим барьером,
Хрустят по сугробам стальные копыта,
Всадника сердце на сотни разбито
Осколков, под ними все чувства укрыты.
Жив инквизитор как никогда,
Ясно он видит, в чем же судьба.

LXXVI
Подъем позади, вот уж шаг до вершины,
Осталось немного: там честь и хвала,
О, не для власти излазал кручины,
Не из-за гордости мимо и мимо
Сворачивал Малис вновь не туда.
В брата глаза хотел он взглянуть,
Узнать для чего лобызал тот суккуба,
Корни разрушил семейного дуба,
Увидеть зрачки и спокойно уснуть.
Но прежде вернуть или же уничтожить
Злой фолиант совративший, быть может.

LXXVII
Тем временем в темной избушке под елью
Стал растворяться таинственный пар,
Дверца скрипела, толкаясь метелью,
То, что Зенона было же целью,
Свершило ему по сердцу удар.
Голый скелет во рваных лохмотьях
Рядом стоял, костями хрустя,
Вороны, перьями не шелестя,
Умолкли, сгрудились в чердачных угодьях.
Тварь походила на старого друга
Лишь светом очей — голубым полукругом.

LXXVIII
Жуки расползались от стоп ледяных,
Остатки червей выпадали из ребер,
Увидеть такое в горячках хмельных,
И то испугаешься, тут же иных
Сил существо стояло в трущобе.
Он не был похож на других мертвецов,
На нем не нашлось ни кусочка, ни плоти,
Однако как призрак он не бесплотен,
Стоял и смотрел абсолютно без слов.
Сначала поодаль его рассмотрев,
Зенон пригляделся и обомлел.

LXXIX
Очи сияли лазуревым светом,
Словно кричали: ?Я Лазарь, твой друг!?
Тело, отнюдь, не спешило с приветом,
Скелет соблазнял Зенона просветом,
Каждая клетка стонала от мук.
Но мук лишь телесных, сейчас же в покое
Лазарь воскресший мир созерцал,
Благо — Зенон сам чурался зеркал,
И вот друг на друга глядели те двое.
Мага не столь страшный вид поражал,
Сколько ошибку свою проживал.

LXXX
В чем напортачил колдун и испортил
Праведный чистый Лазаря лик?
Возможно, в корений неправильном сорте,
А может, все дело в чешуйчатом когте,
Иль заклинанье прошло не в тот миг?
Сейчас уже поздно думать о прошлом,
Лазарь стоял, ничего не поняв,
Очи его, будто друга узнав,
Приветствия ждали так скромно, не тошно.
В одном был уверен наш некромант,
Что все ж это Лазарь, истинный брат.

LXXXI
?Друг мой, ты смотришь слишком пристрастно,
Я Лазарь. Неужто меня позабыл?
Да, я, похоже, и выгляжу странно,
Но мысли мои горячи и желанны,
Не глядя на то, что труп мой остыл.
Я помню тебя, я помню погоню,
Я помню стрелу и слезы твои,
Помню, как ядом гремучей змеи
Сердце мое замолчало на горе.
Прости, что тогда я помочь не сумел,
Другую судьбу для тебя я хотел?.

LXXXII
?О, Лазарь, милейший! Позволь обниму! —
Воскликнул Зенон, к скелету бросаясь. —
Я видел, что сгинул ты в вечную тьму,
Тело держал и рыдал на луну,
Но вот ты стоишь, как живой, улыбаясь.
Пускай облик твой ужасен на вид,
И я не стал краше, успел ты заметить,
За беды твои я один лишь в ответе,
Не смог я вернуть человеческий вид.
Прости, я старался, я сделаю все,
Твою красоту фолиант принесет?.

LXXXIII
?Друг мой, ты зря-то себя не кори,
Скелет — оболочка, внутри я все прежний,
Агату убившие те дикари,
Вдвойне ужаснутся, вскричат: ?Упыри!?
В отмщении нашем свершатся надежды.
Так странно, сейчас не болит ничего,
И стопы мои безо всяких мозолей,
Сразить себя снова я не позволю,
Тебя не оставлю же вновь одного.
Тревожит меня вопрос лишь один:
Где это мы? Далеко ль от долин??

LXXXIV
?Я долго скитался и многое видел
И от погони не раз уходил.
С телом твоим на повозочке сидя,
Укрылся в итоге я в этой хламиде
На севере дальнем средь леса глубин.
Подробности я же поведаю после,
Пока познакомить хочу кое с кем,
Чтоб избежать столь ненужных проблем.
Слуга этот верен, силен и вынослив.
Войдите и встаньте пред мною, друзья,
Лазарь, теперь это наша семья!?

LXXXV
Скелеты вошли, отложив караулы,
Голос Зенона в их черепах
Звенел, отзывался. Их белые скулы,
Глазницы с сияньем, и спины сутулы
Были, любого овеял бы страх.
Каждому Лазарь руку пожал,
Узнал, какого было им подчиняться,
Увидел, что фолианта бояться
Так неразумно было. Сигнал
Ворону подал, тот приземлился
На старые кости и там угнездился.

LXXXVI
Черные перья погладил он птичьи,
И удивленно молвил слова:
?Я заблуждался, такое обличье
Плюсы имеет. Конечно, девичьи
Красоты теперь-то мне светят едва.
И я удивлен, несмотря на заклятье,
Любят тебя эти воины тьмы,
Свыклись они с шипами судьбы,
Твоей добротою они стали братья.
Оба, Зенон, мы с тобой изменились,
Но в дружбе сердца наши лишь укрепились.

LXXXVII
Плевать мне на внешность, а так интересней,
Я знаю, что цель наша все впереди,
Но та, что вернем, будет много прелестней,
И день возвращения станет чудесней,
Коль сердце Агаты забьется в груди.
Нужно немало терпенья и страсти,
Пока ты исполнишь идею свою,
Доверь же разведку свою воронью,
А я сберегу тебя от напастей.
При жизни я клялся быть тебе верным,
Я умер, но клятвы своей не умерил!?

LXXXVIII
На том порешили и в полнолунье
Воров крик над деревней разнесся,
Проснулися все, говорили: ?Колдунья
Варит отвар?, возражали ей: ?Лгунья!
Все это дух в черных перьях пронесся!?
Лазарь весь быт на себя водрузил,
Набил частокол, забил ветошью щели,
И свечи запас, чтобы ярче горели,
К Зенону без спроса никто не входил.
А некромант занимался ученьем
И фолиантовых строк изученьем.

LXXXIX
Зенон своей волей Лазаря главным
Над прочими сделал, правой рукой,
Ведь другом он был и верил желанно,
Верность других же подобно туману
Порой ускользала мыслишкой дурной.
Всех контролировать мог он стократно,
Но все же хотел он добиться любви,
Преданность дать же ему не могли
Заклятия мощные, безрезультатно
Глубин их души покорить он не мог,
Зенон — некромант, но все же не Бог.

XC
Задачей у Лазаря стало непросто
Покой охранять того колдуна,
Каждую ночь посылал на погосты,
Все отдаленней, на многие версты
Скелетов, чтоб трупов было сполна.
Все шло хорошо, и темнейшею ночью
Лазарь сквозь лес в одиночку прокрался,
Ступать по корениям тихо старался,
Шел он к селу манерою волчью.
Во тьме, словно ястреб, видел он все,
Случайное дело его потрясло.

XCI
Телега беднягу прижала надежно,
Как ни старался, не выбрался он,
Волки, учуяв такую возможность,
Рыча, подступали, жертву несложно
Было загрызть под сладостный стон.
Лазарь недолго тогда колебался,
Из лесу вышел, кол впереди,
Бросился к зверю, что посреди.
Сражаться с скелетом волк побоялся,
Чудищ таких они не любили
И в чащу обратно скорей отступили.

XCII
Лазарь телегу поднял, мужичок
Выполз, весь красный был с перепугу,
Увидев героя, упал он на бок,
До смерти ему не хватило чуток,
Но Лазарь ему улыбнулся, как другу.
Мужик оклемался и бросился прочь,
Богу молясь, чтоб отвадил тварину,
Лазарь догнал его, бросил в низину,
Трупные очи рассеяли ночь.
Не скоро скелет человека утешил,
Уверен тот был, что Лазарь наш брешет.

XCIII
Бедняк оказалось — местный кузнец,
Лазарь смекнул и его, успокоив,
Пообещал отпустить, наконец.
Взамен же для мертвых он станет творец
Оружья, доспехов. Про это ни в коем
Случае неком нельзя говорить,
Ведь Лазарь слуга всемогущего духа,
И птицы повсюду следят, даже глупо
Духа пытаться ему разозлить.
На том порешили, что еженедельно
Кузнец на опушке платить будет сдельно.

XCIV
Зенон же об этом вскоре узнав,
Лазаря встретил, брови нахмурил,
Будто бы друга в нем не признав,
Сурово сказал: ?Твой разум не здрав,
Раз волю пускаешь ты просто для дури.
Добром невозможно цели достичь,
Твое милосердие боком вернется
И по спине кнутами пройдется,
Думаешь, клятва — есть паралич?
Кузнец мог сказать тебе все что угодно,
Лишь для того, чтоб вернутся свободным!

XCV
Оружие нам пригодится, конечно,
Однако теперь наш риск столь велик,
Ты поступил в крайней мере небрежно,
Расскажет кузнец обо всем неизбежно
И предоставит массу улик.
Нас ведь пока что так мало, мы можем
Только скрываться незримо в лесу,
Как же в тюрьме я Агату спасу?
Если ж не сразу мы головы сложим?.
Лазарь понуро все выслушал и
Ответил Зенону: ?Мы не одни.

XCVI
Наши ресурсы чрезмерно малы,
Кузнец же полезным окажется точно,
Доспехи из стали нам очень нужны,
Скелет хоть и мертв, но успешной войны
Не выйдет, коль череп не будет столь прочно
Бронею закрыт. Ведь душа в черепах,
Разбей их, и прахом покатятся кости,
Зенон, говорю я тебе не со злости,
А лишь из любви. Я не впопыхах
Оставил в живых того кузнеца,
Не делай из Лазаря просто глупца.

XCVII
Из уст мужичка пойдет правильный слух,
И все этот лес обходить стороною
Будут, поскольку правит здесь дух,
Людей превращает в зловонных он мух,
Служить ему нужно, иначе бедою
Жизнь обернется, а это деревне
Вовсе не нужно, поэтому, брат,
Добру моему будешь только лишь рад,
Пора бы сменить тебе взор этот гневный?.
Друзья улыбнулись, сошлися на том,
Вовсе не зная, что станет потом.

XCVIII
Копьем и мечом вооружился наш Лазарь,
Среди мертвецов он один лишь солдат,
Только доспехи раздав, он наказом
Начал учить всех различным приказам,
Сражаясь друг с другом, правил им хват.
И скоро из горстки скелетного сброда
Лазарь создал серьезный отряд,
Бойцов удалых. Не едят и не спят,
Не требуют денег, и всякого рода
Страх им неведом, нет лучше убийц
С горящими душами мертвых глазниц.

XCIX
Лазаря как-то волшебник отправил
На поиски редкого чудо-цветка,
Воин управился быстро, заправил
Находку за пояс и скоро доставил
Обратно Зенону, но издалека
Услышал от логова шум отдаленный.
Два мертвеца держали мальца,
Второй же мальчишка лежал у крыльца
Острым копьем выше сердца пронзенный.
Скелеты решали о жизни второго,
Их глас испугать сумел бы любого.

C
Первый мертвец был в прошлом разбойник,
Он утверждал, угрожая копьем,
Товарищу, что этот мелкий негодник
Должен быть сброшен убитый в отходник,
Ведь видел он дом и скелетов при нем.
Другой, что когда-то в поле работал,
Ему возражал, говорил, что дитя
Нужно простить, греху предпочтя.
Поскольку решенье — начальства забота,
Нужно спросить того колдуна,
Но боязно, жизнь все же крайне мила.

CI
И тут среди воинов Лазарь возросся,
Над всеми навис суровой горой,
Гласом своим с криком воронов сросся,
Сказал малышу: ?Для чего ты понесся
В чащу запутанной, мрачной тропой??
Ребенок ответил, слезу утирая:
?С другом мы духа увидеть хотели,
Поэтому тихо слезли с постелей,
Желали спросить: как же так умирая,
Можно вернуться и призраком слыть??
Закончил мальчишка и принялся ныть.

CII
Лазарь молчал, был он в раздумьях,
Ведь сам виноват, что слухи разнес,
Главу он царапал свою, что как дурья,
Пирог ядовитый поли;ла глазурью,
Детям несчастным он гибель принес.
Скелеты не смели звука издать,
Лишь мальчика прочно костями держали.
Хоть наготове были кинжалы,
Ждали приказа, чтоб смерти предать.
С громким хлопком отворилась халупа:
Вышел Зенон, озираяся скупо.

CIII
Мальчика смерил взглядом холодным,
Трупик второго ногой повернул,
И мрачно изрек: ?Мальчик станет свободным,
Обоих ко мне — мертвый тоже пригодный,
Когда-то и в вас я свободу вдохнул.
Лазарь, молчи! Ты довольно наделал,
Пока проследи, чтобы легкий конец
Парнишке достался. Ты его жнец,
А остальные вернутся в наделы
Своих караулов, где вам указал
Лазарь. Идите, я слово сказал!?

CIV
Скрылся в хибаре волшебник. Скелеты
Глазницы на Лазаря подняли, ждали
Приказа его и достали стилеты,
Чтобы свести мальчугана со света,
Слезы бедняжки блестели на стали.
Лазарь, смотря своей жертве в глаза,
Горло ему перерезал и тело
К Зенону понес, пока то еще грело
Воздух живой. Начиналась гроза.
Мертвых мальчишек на стол уложил
И магу сказал: ?Я тебе послужил.

CV
Доволен теперь ты, мой повелитель?
Я руки испачкал невинною кровью,
Да, только я этой смерти родитель,
Однако, Зенон, их в усопших обитель
Прошу поместить, я сам их зарою?.
Ответил колдун: ?Возражать я не буду,
Коль верным считаешь, то делай свое,
Однако запомни, что мужичье
Нам не простит убийство их люда?.
Лазаря голос, как из колодца,
Ответил: ?Не ценишь ты вовсе народца.

CVI
Нужно обманом иль уговором
Союзы искать — деревня в пример,
Ты даже на мертвых смотришь с укором,
Нет, чтоб порадовать дружеским словом,
Смотрю, стал совсем ты скуден и сер.
Ты заставляешь воскресших склониться,
Этим насилием копишь их злость,
Не важно, что каждый из нас это кость,
Но все мы с душою, нам в тягость томиться.
Взор обрати на своих подчиненных,
Сделай из трупов бойцов окрыленных!?

CVII
И вышел Зенон ко слугам во двор,
Всех он призвал с отдаленных опушек,
Решил он закрыть навсегда этот спор
С Лазарем верным, ведь их разговор
Его отрезвил, как выстрел из пушки.
Речь свою начал наш некромант:
?Слуги мои, мои мертвые войны,
Знаю, что большего все вы достойны,
У каждого есть полезный талант.
Кем же ты был? Дровосеком? Отлично!
Разбойником ты? Это тоже прилично.

CVIII
Знаю, что многих из вас я принудил,
Поймите меня. Да, был я неправ,
Все потеряв, мечтал я двум людям
Жизнь возвратить, но на жертвенном блюде
Вы оказались, без всяких приправ.
Друга мы с вами к жизни вернули,
Он среди вас — Лазарь-храбрец,
Осталось открыть последний ларец,
И не напрасно спины вы гнули!
Когда я верну родную Агату,
Всем вам воздам достойную плату.

CIX
Сейчас вы решите: вернетесь ли в тень
Или останетесь в мире подлунном,
Все вы свободны, но гнусная сень
Церкви проклятой всю ночь и весь день
Будет искать вас смерчем безумным.
Если со мной вы останетесь, то
Силой мы станем, разрушим оковы,
По власти продажной заплачут все вдовы,
Мерзавцев просеем мы сквозь решето.
Ответом послужит бессмертнейших вой,
Итак, мои слуги, пойдете за мной??

CX
Ликующим криком достигнув луны,
Скелеты во славу Зенона вскричали.
Их верность и помыслы были ясны:
Они некроманту стали верны,
Над ними же вороны тучей летали.
Зенон обратился к Лазарю тихо,
Шепнул он ему: ?Агату найди
На старом холме и ко мне приведи?.
Лазарь ответил быстро и лихо:
?Исполню приказ я и выполню в срок,
Я, как и ты, свой усвоил урок?.

CXI
И той же ночью, сев на коня,
Стоявшего в стойле возле лачуги,
Лазарь уехал, костями гремя,
В краткие сроки достиг он холма,
Не обращая вниманья на вьюги.
Родной монастырь был виден вдали,
Пейзажи прельщали, то все же не север,
На поле цвели ромашки и клевер.
Успешно объехал все патрули
И возле могилы Лазарь склонился,
Мох по камням зеленым стелился.

CXII
Огонь голубой в глазницах горел
Лазаря, тот покорился могиле,
Пару часов на нее он глядел.
Агаты прекрасной последний удел
Был аккуратен, как на картине.
Пред камнем могильным колени склонил
И осторожно соцветия сдвинул,
Глянул еще на речную долину
Лазарь, затем достаточно сил
Собрал он и начал в землю вгрызаться,
Снова и снова костями вонзаться.

CXIII
Уйдя в глубину, он коснулся родных
Останков Агаты, с болью на сердце
Девичьи кости извлек из земных
Владений, забрал их в царство живых,
В лен обернул ее нежное тельце.
Вернулся к коню, надежно он сверток
Сложил на него и сам сел в седло.
Время ночное не истекло,
А Лазарь уже пересек перекресток.
Следил он за северной яркой звездой,
Там ждал их колдун за Лысой горой.

CXIV
Любовно Зенон останки девичьи
На стол возложил и начал сосуд
Для будущей жизни готовить. Обличье
Даже и сотня магов-медичек
Агате уже никогда вернут.
Но некроманта не волновала
Внешность ее, лишь бы жива
Она оказалась. Шептал он слова,
А воронов туча ему подпевала.
Лазарь оставил его одного
И вышел к скелетам, где было темно.

CXV
В небо взглянул он, сквозь ветви густые
Печально светили пятна луны,
Вкруг дома бродили везде часовые,
И ухали важно совы лесные,
Лазарю были они не видны.
Шорох раздался, все ближе и ближе
Кто-то намеренно к домику шел,
В доспехи скелету, словно укол,
Вонзилась стрела. Пригнулись все ниже,
Тут море зажглось, десятки огней,
Лазарь вскричал: ?К бою, скорей!?

СXVI
Толпу из деревни Малис возглавил,
Одни инквизиторы пали бы ниц,
Однако теперь отряд их ударил
По мертвецам, от факельной гари
Ужасней горели души глазниц.
Люди боялись: впервые узрели
В полном доспехе живых мертвецов,
Но все же уверенно жгли подлецов,
Малиса братья молитву запели.
Схлестнулись живые и мертвые в битве:
Черная магия против молитвы.

CXVII
Зенон торопился, но был осторожен,
Шанс был последний, его упустить,
Не мог некромант, хоть и был он встревожен,
Последний чертог заклятья изложен
И дым колдовской начал в доме кружить.
Зенон ожидал, руки быстро вспотели,
Кости Агаты тогда затряслись,
Глазницы сиянием жизни зажглись,
И встала она. Жива? Неужели?
Нежно, протяжно послышался глас:
?Милый Зенон, это ты меня спас??

CXVIII
Лицо колдуна озарилось улыбкой,
Он со слезами бросился к ней,
Стал целовать ее череп безликий,
Зенон и Агата в любви столь великой
Слились наконец! Друг другу родней
Стали они спустя годы разлуки,
Счастье Зенона под крики ворон,
Ласке создало чудеснейший фон
Оттаяло сердце, забылися муки.
Влюбленно глядел он на череп любимой,
Но видел ее, как и прежде, красивой.

CXIX
Дверь распахнулась. Зенон обернулся,
Брат его Малис вошел на порог,
Взглянул он на мага и замахнулся,
Мечом зарубил бы, но промахнулся:
Агата Зенона толкнула на бок.
И девушки череп в тот миг раскрошился,
Зенон же не верил, не мог потерять он
Агату, казалось, что это лишь сон,
Однако взаправду любимой лишился.
Медленно с пола поднялся колдун,
Взгляд его был тяжел как чугун.

CXX
Малис свой меч приготовил и брату
Презрительным взором в глаза посмотрел,
В них он увидел не боль и утрату,
А ненависть злую, как демон крылату,
Но погасить он ее не успел.
Зенон закричал ужасно и громко,
Сильная магия Малиса прочь
Отбросила в стену. Черная ночь
Гнев придала родному потомку.
Лазарь, сражаясь, в дом заскочил,
Зенона увидел и тут же прикрыл.

CXXI
Следом за ним инквизиторы с криком
Вломились, уже собирались напасть,
Однако Зенон ужаснул своим ликом,
Воздух сотряс заклинанием диким,
В него он вложил всю жестокость и страсть.
И позади стена затрещала,
Кто-то ее ударом ломил,
Пару секунд и дыру в ней пробил,
Зрелище Малиса то не прельщало.
В халупу ступил и начал реветь
На инквизиторов бурый медведь.

CXXII
Малис скорей поспешил за подмогой,
Зверь же рыча напал на двоих
Оставшихся скованных страшной тревогой.
Лазарь Зенона другою дорогой
Вывел из дома к битве лихих.
Крестьяне, мага узрев впереди,
Подняли клич боевой, и стрела
Звонким полетом с Зенона смела
Спесь боевую, застряв во груди.
Маг захрипел, в глазах помутнело,
Лазарь же тут подхватил его тело.

CXXIII
Силы волшебника быстро кончались,
С трудом он в сознаньи держался, пока
Толпа бушевала, которую Малис
Привел для суда. Деревья качались,
Будто все знали наверняка.
С болью Зенон наблюдал, как скелеты
Один за другим умирали от ран,
На них напирала толпа из крестьян,
Слугам Зенон закричал разогретым:
?Я вас не оставлю, умру я один!?
?Мы их задержим, беги, господин!?

CXXIV
Хотел бы помочь им Зенон, но во гневе
Совсем уж отчаялся, дух потерял,
Думал он лишь о прекраснейшей деве,
Сердце своем и своей королеве,
От чувств человечьих колдун наш устал.
Лазарь его, ухватив понадежней,
Утаскивал в лес, подальше во тьму,
Был до конца он верен ему.
Малис пока фолиант тот безбожный
Нашел и запрятал в сумку за спину,
И взглядом он поле боя окинул.

CXXV
Мертвые пали, народ ликовал,
Факелы люди бросали в лачугу,
Наш инквизитор в ножны кинжал
Убрал, наконец, и слово сказал
Выжившим всем: ?Не поддавшись испугу,
В бой вы за веру вместе пошли,
Магию мерзкую враз победили,
За умерших братьев сполна отомстили,
Нечисть рубили, крошили и жгли.
Тьма отступила, оставила свет,
А к нам подступает новый рассвет!?


КОНЕЦ ВТОРОЙ ПЕСНИ