Любовь Чернокнижника

Пролог

Когда любовь проходит стороною,
Ночами холодна твоя постель:
Однажды поглотит тебя волною,-
Далёкая, спасительная цель.

1

Твоею красоты цветок прелестный,-
Златою шалью шёлковых волос,
Покрыты плечи. Цвет очей небесный,
Вонзался в душу жалом сотен ос.

Я был тобою сладко очарован,
Текли все мысли только лишь к тебе.
Твою улыбку видеть вновь и снова,
О том встречал рассветы я в мольбе.

Жемчужный ряд зубов в бутонах алых,
Алмаз пред ними просто лишь стекло.
Ах, сколь сердец томлением усталых,
Твоё очарование влекло.

Когда мечтою проходила мимо,
Напором вены раздувала кровь.
Вслед за тобою еле уловимо,
Тянулся шлейфом аромат духов.

Его всей грудью яростно вдыхая,
Казалось мне, что я схожу с ума.
Но знал одно - все ароматы рая,
Пред ним склонились, как пред светом тьма.

Я б всё отдал за миг в твоих объятьях,
За поцелуй, что слаще чем нектар.
И взять в ладони нежные запястья,
Так трепетно - как взял бы божий дар.

Найти красивых слов увы не в силах,
Что б рассказать: как грезил я тобой,
Как пламенем вулкана лилась в жилах,-
Ответа не познавшая любовь.

2

И в час когда зарёю обагрился,
Мои мольбы презревший небосклон;
Усталый от тоски, я в даль воззрился,
И оседлав коня, помчался вон.

Отдался я туманною завесе,
Скользящей по росистою траве.
И встало предо мною темнолесье,
Как чёрной тучей в чистой синеве.

Мне было жутко в этих дебрях мрачных,
Но встретить смерть я был тогда готов.
Пусть сотни глаз до свежей плоти алчных,
В меня вперялись из теней кустов.

Быть может я сомкнув устало веки,
Как парусник, насаженный на риф:
Я в недрах мглы остался бы навеки,
Там в чаще, буйну голову сложив.

Но в миг когда рыча зверьё подкралось,
И обезумев сбросил конь меня;
Во мне проснулась к жизни этой жалость,
И ярости накрыла вдруг волна.

И мощь в груди внезапно пробудилась,
Безумно и свирепо, как медведь,-
Разбуженный в лютеющую стылость.
Зверьё хлестала, как с шипами плеть.

И этой силой был я опьянённый,
Спасенье в ней увидел я тогда;
Как скинуть груз любви мне не подъемный,
И позабыть твой образ навсегда.

3

С тех самых пор скитался я по свету,
И собирал крупицы колдовства.
И жизнь текла подобная аскету,
Пока не привела меня молва:

В далёкий край, где покрывалом белым,
Покрыт весь год суровейший простор.
И в том краю как будто пнём замшелым,
Старинный дом стоит на гребне гор.

И в этом доме скошенном и душном,
В дали от самых диких деревень;
Со старцем древним и на вид тщедушном,
Я повстречался в роковой тот день.

"Зачем сюда явился гость незваный?
Тем самым нарушая мой покой!"
Так молвил тихо старец этот странный,
Сжимая посох чахлою рукой.

Я рассказал о битве со зверями,
В зловещей славе кутанном лесу.
Не прикасаясь как швырял камнями,
Как тучи мечут молнии в грозу.

Поведал я о странствиях по миру,
О том, как волшебство я постигал.
Скитался от трактира я к трактиру,
Что б в магии достигнуть идеал.

"И вот молвы крылами я ведомый,
Что здесь живёт могущественный маг;
Явился в этот дом уединенный,
Как в шторм фрегат стремится на маяк.

Ту силу, что меня переполняет,
Как усмирить учения прошу;
Ведь знание провалами зияет,
Что собирал я в мире по грошу".

И замер я исполненный волненья,
И правды не сказал ему я всей,-
Ведь от любви я жаждал избавленья,
Что сердце жжёт огней пожаров злей.

Внимательно меня послушал старец,
Поблёкшим оценил меня глазком.
И убедившись, что не самозванец,
Меня нарёк своим учеником.

И стал я жить под скошенною крышей,
Моей периною была трава.
Как он велел, питался пресной пищей,
И постигал глубины колдовства.

Минуло время талыми снегами,
И вроде за спиной остались дни:
Иль в самом деле прожитые нами,
А может это только просто сны?

И я познал магические тайны,
О коих ранее не мог мечтать.
И их пределы как моря бескрайны,
На многих тёмная стоит печать.

Казалось всё, что изучал я страстно,
Все знания что я уразумел,
Как поле пеплом засевать - напрасно:
Увы забыть тебя я не сумел.

Так думал я, того не замечая,
Что медленно себя меняет цель:
Меня с собою болью обвенчая,
Желанна стала розою в метель.

4

И я ушёл под завыванья бури,
На север, в те далёкие края,-
Где тьма покрыла неба шёлк лазури,
И по утру там не цветёт заря.

Встречал я магов, как надгробье мрачных,
Сумел секреты выведать у них.
Я видел шабаш ведьм в нарядах брачных,
И зрел того, кто был для них жених.

В его речах, что пропитались ядом,
Под сластью - леденящий кровь сквозняк.
И душу мне пронзал он лютым взглядом, -
Не ведал я, что есть столь жгучий мрак.

И вот однажды в ночь луны кровавой,
Темнейшую из тайн поведал мне:
О книге в тёмном мире самой главной,
Написанною в адовом огне.

"Та книга наделяет властью смертных,
Призвать под бледноликою луной:
Существ ко мраку беззаветно верных,
И душ навек ушедших в мир иной.

И подчиняет их одной лишь воле;
Того, кто этой силой их призвал.
И будет восседать он на престоле,-
Её испивший мудрости бокал".

Так рёк он мне шептанием медовым,
Пред мною образ мысленный предстал:
Измученной душой себя здоровым,
Я видел. Всё о чём тогда мечтал.

Как ветра в зной легко прикосновенье,
Как для пропоицы бокал вина,-
Настолько сильным было искушенье,
Отведать тёмной магии сполна.

Но всё ж тогда ещё я не решался,
Перешагнуть опасную черту.
Хотя с собою всё же соглашался,-
Не страшно приподнять сих тайн фату.

Что будет, если просто загляну я,
Прочту всего лишь только пару строк?
Дрожа как в предвкушенье поцелуя,
Пусть не большой, но сделал я глоток.

И вспять не обратили реки воды,
И не разверзся звездный небосклон,
И лёд как прежде оставался твёрдый,
А я как раньше был в тебя влюблён.

Коль сделан первый шаг, второй полегче,-
Заклятье проще - пробовал его.
И вновь огонь с небес не крыл мне плечи,
И лишь манило тайны естество.

5

Ах, как же был тогда беспечен глупо,-
Последствий не просчитывал ничуть.
Окрас менял мировоззренья купол:
Не видел я, как изменял свой путь.

Затягивал сильнее омут мрака;
И лютой злостью мне лобзал уста,
Она вонзалась в сердце точно шпага,
И с каждым днём всё более густа.

Всё дальше, дальше двигались границы,
Переступать которые нельзя,-
Я разорял могилы и гробницы,
Покой усопших пламенем гася.

А сколько было жертвоприношений?
И каждое вливало в душу гной.
Но не было ни капли сожалений,
Шагал я твёрдо тёмной стороной.

И растерзав на сердце добродетель;
Играл я судьбы чуждые круша.
Я нежити и тёмных сил владетель,
И стала ядовитою душа.

Эпилог

Увы всё это понял слишком поздно,
К былому уж возврата не дано,
Душа моя навек уже морозна,
Но поражает только лишь одно:

Я поглощён наитемнейшей силой,
Но вижу вновь - закрою лишь глаза:
Твой образ - сердцу бесконечно милый,
И чистый как раскаянья слеза.