Хлеб

?Отец спрашивает, что это у тебя одни тройки? А когда мне учиться? Я учился что-ли? – Нееееет. Я спал!?

Разговор шёл о сорок шестом годе. Дедушке тогда было тринадцать лет.

Жили они семьёй на посёлке Сакко и Ванцетти в послевоенном Сталинграде: дедушка, мать, отец, брат, сестра и дядька с женой, - всего семь человек. В это время стали продавать на ?Сталгрэсе? коммерческий хлеб. Пекли его в Бекетовке. Эта пекарня существовала ещё долго, может быть существует и сейчас. В руки давали не более двух килограммов хлеба, а привозили его не больше, чем на 30-50 человек. Десять рублей за килограмм, двадцать рублей буханка... Отец дедушки тогда зарабатывал рублей девятьсот в месяц. Дорого, но больно дефицитным и вкусным казался хлеб голодным измученным советским людям!.. Очередь выстраивалась с вечера, чтобы утром получить свою норму, и за ночь пересчитывались по три-четыре раза. Тот, кого при очередном пересчёте не досчитаются, из очереди выбывает.

Было это осенью… И вот мой дедушка среди прочих мальчишек после школы на попутном железнодорожном транспорте добирался на место. Одежды хорошей не было, обуви не хватало, зимой валенки носили по очереди. Хорошими считались подшитые валенки, такие, к которым был подшит войлок со старой обуви. Кто умел, подшивал сам, остальные ходили к сапожнику. Хуже считались ?чёсанки? - короткие, тонкие валенки, но, а чаще всего, ходили весь год в ботинках. Разве простоишь в такой обуви и одежде всю холодную ночь? Мальчишки спасались в колодцах: займут очередь - и туда. Сразу после войны рядом с магазином построили кирпичные дома и недалеко от магазина проложили трубы парового отопления. Но в колодце помещались не более пяти-шести мальчишек. ?Считаются!? - слышен крик. Мальчишки выбираются наверх и бегут к магазину. Когда добегают, то понимают, как коварно их обманули. В колодце уже сидят ребята постарше: ?Дайте и нам погреться!?

Обычно в очереди дедушке удавалось быть во втором десятке, иногда даже получалось занять место восьмое-десятое. Утром в магазин привозили хлеб. Особым удовольствием было получить к тяжёлой буханке маленький довесок. Не было ничего предосудительного, чтобы съесть этот маленький кусок по дороге домой. Ребята ждали этого довеска с блестящими глазами, но чаще всего вместо довеска продавщица наоборот отрезала угол. Весила ли буханка положенные два килограмма или перевешивала, об этом можно было только гадать. Могло быть и так, что продавщица отрезала себе уголки для своей семьи.

В обратный путь всё так же на попутном поезде. Утром контролёры не ходили, и дедушка садился в уголок вагона или где-нибудь в проходе на ступеньках. Приносил домой буханку на всю семью. Часть хлеба маленькими кусочками съедалась с чаем. В семье тогда появилась плохенькая коза. Плохенькая потому, что надой был небольшой – литр-полтора в день. Козу отец выменял, на ?отрез?, который ему выдали в военкомате на форму. Получить такой отрез считалось выгодной сделкой. С молоком от этой козы и пили чай. Это казалось тогда очень вкусным. Остальная часть хлеба шла в суп. Суп варили из хлеба: хлеб, лук, соль и вода… Отдашь хлеб матери, поешь и в школу. Что-то услышишь, а больше спишь с открытыми глазами, вот и всё учение… И так было до зимы… А потом продажу коммерческого хлеба прекратили. Приходилось довольствоваться тем, что можно было достать на карточки.

Так росли наши дедушки и бабушки… Трудно нам это понять, даже не верится. Какая учёба? Тут поесть бы и посидеть в тепле! Малообразованные, наивные, но в целом мудрые, закалённые и бесконечно добрые, несмотря на такое чудовищное детство.