Все-таки, это любовь
Январь морозной веткой стучал в окно. Ветер в стиле аллегро кружил снежинки в безумном танце. Все затихло. Холод был зол и, как желчный человек, беспощаден ко всему. Одинокие прохожие торопливо спешили в свои дома, пробивая телами летящий снег.
И только один человек никуда не спешил. Он стоял у окна, опираясь локтями на кухонный стол, и смотрел в окно. В доме было до тошноты тихо. Даже мыши куда-то попрятались, и только настенные часы настырно выбивали ритм, чтобы лишний раз напомнить, что ее нет.
Сначала он почувствовал некую свободу. Но не прошло и часа, как эта свобода песочной фигурой рухнула к ногам и рассеялась в прах. Смешно! Но эта женщина заполняла собой все пространство, она жила во всем. И это все сейчас напоминало о ней ежесекундно.
Любил ли он ее? Человек до конца и не понял этого. Просто на сердце стало так тяжко, словно оно съежилось от тоски и одиночества. Он вдруг отчетливо понял, что она стала не просто частью его жизни. Она стала частью его самого! Его частью!
И эта часть, такая родная, вдруг взяла и уехала. А он остался! И стоял теперь у окна и вспоминал каждое мгновение жизни с ней. Печаль разливалась по телу и сковывала по рукам и ногам. Ничего не хотелось делать, хотя дел было невпроворот.
Она ему нужна! Вот, что было главным. А он опять её упустил. И отпустил! Ему вспоминались её глаза при прощании. Что в них было? Да все! Целая жизнь, в которой море "люблю", "скучай без меня", "не забывай".
А ему хотелось схватить её в охапку и никуда не отпускать. В голове билась одна мысль: "Моя! Никуда тебя не пущу"! Но он промолчал, и она уехала. И теперь одиночество, как тисками, крушило и тело, и разум.
Значит, это все-таки любовь! Значит, он будет ждать. Значит, есть ради кого жить! Он улыбнулся и кивнул воробью, сидевшему под соседской крышей: "Я знаю, она меня тоже любит". И в него стала возвращаться жизнь и надежда.
И только один человек никуда не спешил. Он стоял у окна, опираясь локтями на кухонный стол, и смотрел в окно. В доме было до тошноты тихо. Даже мыши куда-то попрятались, и только настенные часы настырно выбивали ритм, чтобы лишний раз напомнить, что ее нет.
Сначала он почувствовал некую свободу. Но не прошло и часа, как эта свобода песочной фигурой рухнула к ногам и рассеялась в прах. Смешно! Но эта женщина заполняла собой все пространство, она жила во всем. И это все сейчас напоминало о ней ежесекундно.
Любил ли он ее? Человек до конца и не понял этого. Просто на сердце стало так тяжко, словно оно съежилось от тоски и одиночества. Он вдруг отчетливо понял, что она стала не просто частью его жизни. Она стала частью его самого! Его частью!
И эта часть, такая родная, вдруг взяла и уехала. А он остался! И стоял теперь у окна и вспоминал каждое мгновение жизни с ней. Печаль разливалась по телу и сковывала по рукам и ногам. Ничего не хотелось делать, хотя дел было невпроворот.
Она ему нужна! Вот, что было главным. А он опять её упустил. И отпустил! Ему вспоминались её глаза при прощании. Что в них было? Да все! Целая жизнь, в которой море "люблю", "скучай без меня", "не забывай".
А ему хотелось схватить её в охапку и никуда не отпускать. В голове билась одна мысль: "Моя! Никуда тебя не пущу"! Но он промолчал, и она уехала. И теперь одиночество, как тисками, крушило и тело, и разум.
Значит, это все-таки любовь! Значит, он будет ждать. Значит, есть ради кого жить! Он улыбнулся и кивнул воробью, сидевшему под соседской крышей: "Я знаю, она меня тоже любит". И в него стала возвращаться жизнь и надежда.
Метки:
