Дядя Йося, Драпкин и другие

У приблатненного Вилли Токарева есть такие строчки: ?Всех, кто кушает мацу, узнаю я по лицу?. Меня не только узнают во всех странах и на всех континентах, но еще и приветствуют, принимая то за Борю из Минска, то за Эдика из Баку, то за Сёму из Риги и т.д. Перечислять можно до бесконечности. Особым вниманием я пользовался в Израиле. Как-то на одной вечеринке оказалось, что меня одновременно видели в Житомире, Кустанайской области и в порту города Находка. В Торонто всё продолжилось, хоть и с меньшим успехом. Одно время меня активно принимали, особенно в профиль, за Леонида Бердичевского, известного в нашей общине своими короткими рассказами, которые публиковались в русских газетах чуть ли не ежедневно. Поначалу я отнекивался, но потом мне это надоело, и я отвечал неопределенными фразами на все вопросы, критические замечания и комплименты: ?Ну, это не однозначно. Тут можно было бы и поспорить. Ответ Вы найдете в следующем рассказе?.
Первое время меня несколько раздражала такого рода ?популярность?, но затем это стало даже забавлять. Перед тем, как отправиться в поездку в какой-нибудь город или страну, я заключал с женой Мариной пари на предмет того, узнают меня или нет, и почти всегда выигрывал. А выигрыш был всегда один – 200 грамм куриного паштета, который мне под страхом смерти не дозволялось есть, потому как холестерин. Исключением стала Аляска. Я имею в виду не само путешествие на корабле, где меня подкарауливал средних лет поджарый господин, пытаясь выяснить, не являюсь ли я дантистом Драпкиным из Чикаго, который отказывается переделать передний мост во рту его любимой Ханночки. Нет, я говорю об экскурсиях по самой Аляске. Все эскимосы, не говоря уже об англосаксах, смотрели сквозь меня и не узнавали. Мне как-то стало даже неловко за Аляску: не ожидал я от нее такой подлости. Но я отомстил хотя бы нескольким американцам, в упор не замечавшим меня. Будучи на экскурсии, я громко спросил гида, находимся ли мы уже на территории провинции Юкон в Канаде и, убедившись в правильности моего предположения, рявкнул: ?Янки, гоу хоум!?
Если всерьез, то лишь однажды, после посещения Парижа, у меня надолго остался горький осадок от ?узнавания?. Лет пять назад я был в гостях у своей сестры в Берлине. Раз уж попал в Европу, хотелось увидеть что-нибудь ещё кроме Германии. Две поездки в Чехию и в Голландию сорвались, так как не набралось достаточно туристов. Времени оставалось в обрез, и я решился на двухдневную поездку в Париж. Честно говоря, никому не пожелал бы такого туризма: за три ночи мне удалось поспать всего 5 часов; Эйфелева Башня, Елисейские Поля, Лувр, Версаль, бесконечные дворцы и памятники мелькали сплошной вереницей с 6 утра до полуночи. В то же время, нас практически обязали посетить какую-то подозрительную парфюмерную фабрику и кабаре.
В Париже мы остановились ненадолго на Монмартре. Как только я вышел из автобуса, ко мне на шею бросился какой-то невысокий старик: ?Марик, - кричал он, - Ты откуда? Ты где сейчас? Как там Полина?? Я слегка опешил, осторожно отвел его руки и сказал: ?Я не Марик. Вы, очевидно, ошиблись.? Но он продолжал: ?Ты же Марик Бродский из Бобруйска! Это же я, дядя Йося с Краснофлотской!? ?Дядя Йося,- спокойно ответил я.- Я – не Марик. Я никогда не был в Бобруйске и, к сожалению, вряд ли когда-нибудь буду?. Старик как-то сразу же обмяк, потускнел и жалобно пробормотал: ?Ну, так извиняюсь. Ну, так и не надо?. Он медленно отошел к своему автобусу и продолжал говорить, обращаясь в никуда: ?Раз ты стал таким важным, что не можешь сказать ?здрасте? дяде Йосе, таки не надо. Таки обойдусь. Когда нужно было недорого пошить костюм, одолжить деньги, устроить ребенка в детский садик дядя Йося был нужен”.
Жаль, если этот добрый старик не узнал, что Марик Бродский не виноват перед ним.