Лирическое отступление 1
"Беспечный ветер книги жизни
мог и другой страницей шевельнуть"
Омар Хайям
Ранним погожим утром Семён возвращался с дачи, сделав небольшой круг, навестил отца жены, живущего в селе, который, несмотря на преклонный возраст и беды, держался молодцом. Хозяйствовал и ни в какую не хотел брать денег с зятя. Семён хитрил и возил продукты, балуя тестя, не привыкшего к теперешним заморским диковинкам в ярких шелестящих обёртках, значительно уступающих отечественному производству. Ему больше по душе были стакан молока с хлебом или свежее куриное яйцо. Вот хлебу радовался, колдовал над ним, чтобы подольше сохранить от черствения.
Семён был доволен, что выбрался засветло. Трасса приятно удивила малочисленностью встречных машин. Включил радио. На повороте обернулся назад проверить не опрокинулась ли корзина на заднем сиденье. Привычка осенних сезонов, укоренившаяся с годами в некий ритуал, повторилась и на этот раз.
В небольшом плетёном сооружении из лозы охристого цвета покоились бело-розовые яблоки и ветки ярко-оранжевой крупноплодной рябины в ажуре нефритовых листьев.
Это было любимое сочетание осени его жены, погибшей а авиакатастрофе на его глазах. Самолёт шёл на посадку. Весь ужас он пережил тогда вместе с двухярусным аэропортом, полным людей. И неизмеримо жуткое, паралитическое состояние с встречающими рейс. Ей исполнилось всего тридцать четыре года. Молодая женщина была полна творческих сил, писала потрясающие натюрморты из осенних цветов и даров, считала себя последовательницей русского живописца Фёдора Петровича Толстого. Дарья так живо изображала сверкающую росную или дождевую каплю на лепестках и листьях, что из всей картины очарованные зрители удивлённо всматривались именно в эту точку, подходя ближе. И тогда улыбка долго освещала их лица. Она готовилась к первому в жизни вернисажу. Летала легкокрылой бабочкой, хлопоча о небольшом помещении для коллекции "Осень в сентябре". В одежде предпочитала колоритные тона тёплого месяца сезона, отдавая господствующее место чёрному цвету, гармония красок в сочетании с ним выглядела ещё эффектнее и таинственнее.
Особенно он запомнил её в наряде, взволновавшим до дрожи, когда однажды назначил свидание в парке, будучи в браке с ней несколько лет. Красавец сентябрь, исполняя зажигательный цыганский танец в искромётном шоу, носился по улицам города и сыпал золотые монеты под ноги прохожим. Семён увидел Дарью сидящей на длинной, садово-паркового образца, скамейке. На ней была юбка с рисунком кленовых и дубовых листьев. Чёрный свитер облегал пышную грудь. На шее горели две нити коралловых бус, сканированных серебром. Заимствовавшие цвет каштановых плодов волосы, гладко зачёсанные назад, венчались тугим узлом, делая её внешность неземной.
– Добрый, день, Осенняя мадонна, – залюбовавшись женщиной, сказал Семён
– Сенечка! – радостно воскликнула она, – Мне нужно бежать, милый, встретимся вечерком. Планы изменились. Подвези, пожалуйста, к реставраторам.
Он не мог пережить охватившего чувства весь остаток дня. С удовольствием решил устроить ей и себе праздник. Купил шампанского, небольшой торт сердечком, начинённый орехами, и любимые ею жёлто-горячие хризантемы "Золотая Осень". Дарья несказанно удивилась, улыбнулась в его плечо, когда Семён в прихожей страстно обнял её.
– По какому случаю цветы и страсть объятий? – спросила она после жаркого поцелуя. –Похоже на замазывание грешка или новизну чувств, – шутливо предположила женщина.
– Первое подлежит аннуляции, второе – в "десяточку". Я снова – не переставая любить – влюбился в свою жену, - крепко держа её в объятиях, признался он.
– И что же мне теперь делать? От нахлынувшего любовного шквала?
– Переодеться, быть ещё более красивой, более притягательной, более обнажённой, –сказал он.
– Сколько отпускается времени для волшебства? А может, мне, раздевшись, вообще забыть одеться, а, Сенечка?
– Мысль захватывающая, идея восхищает неожиданным поворотом. Боюсь, что обнажённой ты немного замёрзнешь от сюрприза, который ожидает тебя. Времени даётся десять минут. Выбор за тобой.
– Ты и впрямь считаешь меня колдуньей.
– В хорошем смысле этого слова, – уточнил Семён и добавил:
– Считаю тебя самой удивительной женщиной на земле.
Семён не разрешил ей до его приглашения войти в гостиную, чтобы с рязановским размахом – пока Дарья выбирала наряд – и роскошью явить пред её очи шикарный стол. И увидеть, как она донельзя женственная и оголённая, в чёрном облегающем, захватывающем его дух платье, по-девчоночьи всплеснёт руками, обнимет его, засияет от счастья и не уложится в добавочные "символические" тридцать секунд, а долго будет говорить о своём чувстве к нему.
После застолья он унёс жену в спальню и подарил ночь безумно нежной любви, где они были только вдвоём на этой планете, устланной падающими листьями и звёздами...
Погода портилась. Чистый горизонт стремительно менялся. Ветер гонял клубы пыли. Путь лежал через небольшой городок, на выезде из которого всегда стояла группа желающих добраться в столицу. Попутчики- автостоповцы оживляли салон машины. Особенно девчоночий, похожий на птичий, щебет с массой студенческих проблем. Когда они, рассчитываясь, протягивали мизерную таксу, Семён великодушно оставлял им её на обед. Но пассажиры всё равно клали деньги между сиденьями или на сиденье. Закон дороги один везде.
– Берите на бензинчик, – распоряжались ссудой длинноногие девицы.
Сегодня на удивление угол пустовал. Отъезжающий РАФик подобрал всех, кроме одной женщины, которая пошла вперёд к близлежащей автобусной остановке, не надеясь на попутку. Она вся была в размытом бежевом, самом неярком - фоновом - цвете от капюшона до обуви. Вместе с коротким плащом. И показалась ему не раскрашенной глиняной фигуркой, вылепленной детской рукой. Женщина освободила голову от капюшона. Когда он поравнялся с ней, удовлетворённо кивнул себе в правоте прогнозов, прибавив сюда маленький жёлудь теперь уже без шляпки. В руках женщина держала корзину с грибами и рябиной. Он проехал мимо, но тут же остановился, ожидая её приближения. Внутри что-то сработало, возможно, летящая на них гроза, окрашивая всё вокруг в грязно-серый цвет. Открыл дверцу, как только она поравнялась с машиной.
– Садитесь, – почти приказал он.
– Мне до метро, – испуганно сообщила она и широко раскрыла глаза.
– Садитесь, – повторил он.
– Можно, я сзади?
– Куда угодно. Не беспокойтесь, завтракать Вами я не собираюсь, – и даже через несколько минут Семён не смог найти оправдания возникшей агрессии.
Она, увидев корзину в машине, удивлённо заключила:
– Вы тут не один, – робко усаживаясь сзади и не беспокоя "яблочную" хозяйку, бережно поставила своё лукошко на колени.
Корзины, как две роскошные красавицы, не уступая друг другу, на равных находились в не менее роскошной машине. "Как она осторожно и невесомо приземлилась, словно случайно залетевший жучок", – отметил про себя Семён.
Небо продолжало стремительно слоить облаками пространство, опускаясь густо и низко. Не успев доехать до поворота на основную трассу, они услышали, как гром сломал высоту и обрушил в сопровождении беспрестанных прожекторных молний ливневый водопад. Идущая впереди грузовая машина остановилась. Семён посигналил. Грузовик остался равнодушным. Информации о вынужденной остановке не поступало. Видимость была на расстоянии ладони. Время тянулось в абсолютном неведении. За окнами продолжалось месиво из дождя, ветра, песка и листьев.
– Можно, я поставлю корзину рядом с Вашей? – тихо спросила женщина.
Семён уже давно бы предложил ей это сам, но ему хотелось, чтобы корзина Дарьи стояла одна. Неожиданно для себя пожалел колени женщины. "Хотя, какие там колени".
– Да, конечно, – задумчиво разрешил он. Стихия круто меняла сегодняшние планы. Семён не успевал на футбол.
Пассажирка зашелестела кульком. Он глянул в зеркало, наблюдая за ней. Она вытащила карманный сборничек. Водрузила очки. "Хоть что-то появилось на лице". Поправила дужку на переносице. Семён увидел на пальце изящный перстенёк редкого ювелирного мастерства. "Надо же, – усмехнулся про себя мужчина, – Такой маленький жёлудь с таким большим вкусом". Она раскрыла книжицу и уткнулась в неё.
Новый раскат грома зловеще напомнил взрыв самолёта. Тогда разрушилось всё и главное – надежда ожидания ребёнка. Дарья была беременна на четвёртом месяце. Ему становилось тоскливо. Лучше бы взял девчонок. Он порылся в бардачке. Не было даже завалящей газеты – всю прессу отдал тестю – куда бы мог пристроить глаза.
– Что вы читаете? – наконец, не выдержал он.
– Вам будет скучно от моего чтива, – произнесла она, переворачивая страницу.
– Не скучнее заоконной погоды.
– Лирику. Строчки столбиком. Мужчины в основе своей далеки от трепета в сердце. Они предпочитают политическую, спортивную и детективную темы. Вам какая ближе?
– Спортивная. Новости дня я тоже смотрю, когда удаётся. Не обхожу равнодушно детективный жанр. Всего понемножку, – рассказал о себе Семён, – Чья?
– Что "чья"?
– Лирика Ваша.
– Не моя. Моей подруги.
– Читайте вслух, - попросил он, – Пожалуйста. И откуда Вам знать о мужском трепете. Простите. – "Бесцветное пятно", – ещё раз для себя подчеркнул он.
Она посмотрела на него и сказала:
– Прощаю и уже потому прочту. В благодарность за приют и будущую благополучную доставку. Театр одного актёра в салоне комфортабельной машины. Нужно взять на вооружение, – она сделала маленькую паузу, – "Присутствие свечей". Коллекция.
"Интересно, – посетила Семёна мысль, пока женщина не раскрыла рта, – Если бы нас тут разразил гром, было бы кому уронить слезу на её могиле?"
Женщина трогательно и проникновенно прочла несколько стихов.
Свеча горела, как живая,
слезой подсвечник омывая,
всё тише плакала голубка,
снимая восковые юбки.
"Странно всё. Ещё утром ничего этого не было. И за короткий промежуток – ливень, вынужденная стоянка, женщина – призрачная, как эльф, рвущая прихоть воспоминаний и свечи". Вдруг одно из стихотворений перевернуло и пронзило душу, словно осколок разбитого самолёта, влетевший через здание аэропорта в его сердце, шевельнулся от стремительного поворота назад, к читающей женщине.
– Прошу Вас, последнее, ещё раз. Повторите, пожалуйста, – с трудом попросил Семён.
Строки ложились поэтической копией того незабываемого вечера, когда он любил свою Дарью, парил на крыльях страсти, осыпал с головы до ног поцелуями, сгорая сам и сжигая её.
*---------
Окончание здесь: http://stihi.ru/2021/08/31/8789
В иллюстрации мой коллаж по картинкам ИНЕТа
мог и другой страницей шевельнуть"
Омар Хайям
Ранним погожим утром Семён возвращался с дачи, сделав небольшой круг, навестил отца жены, живущего в селе, который, несмотря на преклонный возраст и беды, держался молодцом. Хозяйствовал и ни в какую не хотел брать денег с зятя. Семён хитрил и возил продукты, балуя тестя, не привыкшего к теперешним заморским диковинкам в ярких шелестящих обёртках, значительно уступающих отечественному производству. Ему больше по душе были стакан молока с хлебом или свежее куриное яйцо. Вот хлебу радовался, колдовал над ним, чтобы подольше сохранить от черствения.
Семён был доволен, что выбрался засветло. Трасса приятно удивила малочисленностью встречных машин. Включил радио. На повороте обернулся назад проверить не опрокинулась ли корзина на заднем сиденье. Привычка осенних сезонов, укоренившаяся с годами в некий ритуал, повторилась и на этот раз.
В небольшом плетёном сооружении из лозы охристого цвета покоились бело-розовые яблоки и ветки ярко-оранжевой крупноплодной рябины в ажуре нефритовых листьев.
Это было любимое сочетание осени его жены, погибшей а авиакатастрофе на его глазах. Самолёт шёл на посадку. Весь ужас он пережил тогда вместе с двухярусным аэропортом, полным людей. И неизмеримо жуткое, паралитическое состояние с встречающими рейс. Ей исполнилось всего тридцать четыре года. Молодая женщина была полна творческих сил, писала потрясающие натюрморты из осенних цветов и даров, считала себя последовательницей русского живописца Фёдора Петровича Толстого. Дарья так живо изображала сверкающую росную или дождевую каплю на лепестках и листьях, что из всей картины очарованные зрители удивлённо всматривались именно в эту точку, подходя ближе. И тогда улыбка долго освещала их лица. Она готовилась к первому в жизни вернисажу. Летала легкокрылой бабочкой, хлопоча о небольшом помещении для коллекции "Осень в сентябре". В одежде предпочитала колоритные тона тёплого месяца сезона, отдавая господствующее место чёрному цвету, гармония красок в сочетании с ним выглядела ещё эффектнее и таинственнее.
Особенно он запомнил её в наряде, взволновавшим до дрожи, когда однажды назначил свидание в парке, будучи в браке с ней несколько лет. Красавец сентябрь, исполняя зажигательный цыганский танец в искромётном шоу, носился по улицам города и сыпал золотые монеты под ноги прохожим. Семён увидел Дарью сидящей на длинной, садово-паркового образца, скамейке. На ней была юбка с рисунком кленовых и дубовых листьев. Чёрный свитер облегал пышную грудь. На шее горели две нити коралловых бус, сканированных серебром. Заимствовавшие цвет каштановых плодов волосы, гладко зачёсанные назад, венчались тугим узлом, делая её внешность неземной.
– Добрый, день, Осенняя мадонна, – залюбовавшись женщиной, сказал Семён
– Сенечка! – радостно воскликнула она, – Мне нужно бежать, милый, встретимся вечерком. Планы изменились. Подвези, пожалуйста, к реставраторам.
Он не мог пережить охватившего чувства весь остаток дня. С удовольствием решил устроить ей и себе праздник. Купил шампанского, небольшой торт сердечком, начинённый орехами, и любимые ею жёлто-горячие хризантемы "Золотая Осень". Дарья несказанно удивилась, улыбнулась в его плечо, когда Семён в прихожей страстно обнял её.
– По какому случаю цветы и страсть объятий? – спросила она после жаркого поцелуя. –Похоже на замазывание грешка или новизну чувств, – шутливо предположила женщина.
– Первое подлежит аннуляции, второе – в "десяточку". Я снова – не переставая любить – влюбился в свою жену, - крепко держа её в объятиях, признался он.
– И что же мне теперь делать? От нахлынувшего любовного шквала?
– Переодеться, быть ещё более красивой, более притягательной, более обнажённой, –сказал он.
– Сколько отпускается времени для волшебства? А может, мне, раздевшись, вообще забыть одеться, а, Сенечка?
– Мысль захватывающая, идея восхищает неожиданным поворотом. Боюсь, что обнажённой ты немного замёрзнешь от сюрприза, который ожидает тебя. Времени даётся десять минут. Выбор за тобой.
– Ты и впрямь считаешь меня колдуньей.
– В хорошем смысле этого слова, – уточнил Семён и добавил:
– Считаю тебя самой удивительной женщиной на земле.
Семён не разрешил ей до его приглашения войти в гостиную, чтобы с рязановским размахом – пока Дарья выбирала наряд – и роскошью явить пред её очи шикарный стол. И увидеть, как она донельзя женственная и оголённая, в чёрном облегающем, захватывающем его дух платье, по-девчоночьи всплеснёт руками, обнимет его, засияет от счастья и не уложится в добавочные "символические" тридцать секунд, а долго будет говорить о своём чувстве к нему.
После застолья он унёс жену в спальню и подарил ночь безумно нежной любви, где они были только вдвоём на этой планете, устланной падающими листьями и звёздами...
Погода портилась. Чистый горизонт стремительно менялся. Ветер гонял клубы пыли. Путь лежал через небольшой городок, на выезде из которого всегда стояла группа желающих добраться в столицу. Попутчики- автостоповцы оживляли салон машины. Особенно девчоночий, похожий на птичий, щебет с массой студенческих проблем. Когда они, рассчитываясь, протягивали мизерную таксу, Семён великодушно оставлял им её на обед. Но пассажиры всё равно клали деньги между сиденьями или на сиденье. Закон дороги один везде.
– Берите на бензинчик, – распоряжались ссудой длинноногие девицы.
Сегодня на удивление угол пустовал. Отъезжающий РАФик подобрал всех, кроме одной женщины, которая пошла вперёд к близлежащей автобусной остановке, не надеясь на попутку. Она вся была в размытом бежевом, самом неярком - фоновом - цвете от капюшона до обуви. Вместе с коротким плащом. И показалась ему не раскрашенной глиняной фигуркой, вылепленной детской рукой. Женщина освободила голову от капюшона. Когда он поравнялся с ней, удовлетворённо кивнул себе в правоте прогнозов, прибавив сюда маленький жёлудь теперь уже без шляпки. В руках женщина держала корзину с грибами и рябиной. Он проехал мимо, но тут же остановился, ожидая её приближения. Внутри что-то сработало, возможно, летящая на них гроза, окрашивая всё вокруг в грязно-серый цвет. Открыл дверцу, как только она поравнялась с машиной.
– Садитесь, – почти приказал он.
– Мне до метро, – испуганно сообщила она и широко раскрыла глаза.
– Садитесь, – повторил он.
– Можно, я сзади?
– Куда угодно. Не беспокойтесь, завтракать Вами я не собираюсь, – и даже через несколько минут Семён не смог найти оправдания возникшей агрессии.
Она, увидев корзину в машине, удивлённо заключила:
– Вы тут не один, – робко усаживаясь сзади и не беспокоя "яблочную" хозяйку, бережно поставила своё лукошко на колени.
Корзины, как две роскошные красавицы, не уступая друг другу, на равных находились в не менее роскошной машине. "Как она осторожно и невесомо приземлилась, словно случайно залетевший жучок", – отметил про себя Семён.
Небо продолжало стремительно слоить облаками пространство, опускаясь густо и низко. Не успев доехать до поворота на основную трассу, они услышали, как гром сломал высоту и обрушил в сопровождении беспрестанных прожекторных молний ливневый водопад. Идущая впереди грузовая машина остановилась. Семён посигналил. Грузовик остался равнодушным. Информации о вынужденной остановке не поступало. Видимость была на расстоянии ладони. Время тянулось в абсолютном неведении. За окнами продолжалось месиво из дождя, ветра, песка и листьев.
– Можно, я поставлю корзину рядом с Вашей? – тихо спросила женщина.
Семён уже давно бы предложил ей это сам, но ему хотелось, чтобы корзина Дарьи стояла одна. Неожиданно для себя пожалел колени женщины. "Хотя, какие там колени".
– Да, конечно, – задумчиво разрешил он. Стихия круто меняла сегодняшние планы. Семён не успевал на футбол.
Пассажирка зашелестела кульком. Он глянул в зеркало, наблюдая за ней. Она вытащила карманный сборничек. Водрузила очки. "Хоть что-то появилось на лице". Поправила дужку на переносице. Семён увидел на пальце изящный перстенёк редкого ювелирного мастерства. "Надо же, – усмехнулся про себя мужчина, – Такой маленький жёлудь с таким большим вкусом". Она раскрыла книжицу и уткнулась в неё.
Новый раскат грома зловеще напомнил взрыв самолёта. Тогда разрушилось всё и главное – надежда ожидания ребёнка. Дарья была беременна на четвёртом месяце. Ему становилось тоскливо. Лучше бы взял девчонок. Он порылся в бардачке. Не было даже завалящей газеты – всю прессу отдал тестю – куда бы мог пристроить глаза.
– Что вы читаете? – наконец, не выдержал он.
– Вам будет скучно от моего чтива, – произнесла она, переворачивая страницу.
– Не скучнее заоконной погоды.
– Лирику. Строчки столбиком. Мужчины в основе своей далеки от трепета в сердце. Они предпочитают политическую, спортивную и детективную темы. Вам какая ближе?
– Спортивная. Новости дня я тоже смотрю, когда удаётся. Не обхожу равнодушно детективный жанр. Всего понемножку, – рассказал о себе Семён, – Чья?
– Что "чья"?
– Лирика Ваша.
– Не моя. Моей подруги.
– Читайте вслух, - попросил он, – Пожалуйста. И откуда Вам знать о мужском трепете. Простите. – "Бесцветное пятно", – ещё раз для себя подчеркнул он.
Она посмотрела на него и сказала:
– Прощаю и уже потому прочту. В благодарность за приют и будущую благополучную доставку. Театр одного актёра в салоне комфортабельной машины. Нужно взять на вооружение, – она сделала маленькую паузу, – "Присутствие свечей". Коллекция.
"Интересно, – посетила Семёна мысль, пока женщина не раскрыла рта, – Если бы нас тут разразил гром, было бы кому уронить слезу на её могиле?"
Женщина трогательно и проникновенно прочла несколько стихов.
Свеча горела, как живая,
слезой подсвечник омывая,
всё тише плакала голубка,
снимая восковые юбки.
"Странно всё. Ещё утром ничего этого не было. И за короткий промежуток – ливень, вынужденная стоянка, женщина – призрачная, как эльф, рвущая прихоть воспоминаний и свечи". Вдруг одно из стихотворений перевернуло и пронзило душу, словно осколок разбитого самолёта, влетевший через здание аэропорта в его сердце, шевельнулся от стремительного поворота назад, к читающей женщине.
– Прошу Вас, последнее, ещё раз. Повторите, пожалуйста, – с трудом попросил Семён.
Строки ложились поэтической копией того незабываемого вечера, когда он любил свою Дарью, парил на крыльях страсти, осыпал с головы до ног поцелуями, сгорая сам и сжигая её.
*---------
Окончание здесь: http://stihi.ru/2021/08/31/8789
В иллюстрации мой коллаж по картинкам ИНЕТа
Метки:
