глухомань

И никто не прибудет в эту глухомань
Я одинок и в пустоте не вижу нитей
Хотя мой взгляд как лазерный прицел
Уже после районов тех, что заставляют бросить ныть
Я поднимаюсь по горе, вокруг весенний лес
И я в укрытии, но будто на горе
С витым мечом в груди меня ожидает
Древний судья Гундир,
Дай Бог мне сохранить свое сэнити,
Я среди карельских лесов раздаюсь как гром,
Как электричество по рельсам в московском метро
Раздаюсь как листовки - ни за что, ни за что, ни за что не перестану скулить,
Пускай зарастает мхом рот,
Пускай меня что-то пол жизни сковывало, оно же скует,
Я стану оружием, двуликим, и всё
Произойдёт наоборот,
Дубовый лес заставляет жить по правилам,
Мол, кто в него забредает, никогда не уйдёт
Этот бред на руках таял, как ветви весной в акварели сестры, мне бы насытиться белизной сил небесных, да взмыть над лесом глухим соколом дивным, разорвать парадигму, быть около любви, но в ней не погибнуть,
Аврора поет мои песни как гимны,
Люди выходят на крыши, чтобы прыгнуть крыш выше, и вот уже, я заложил свой смысл в рифм витраже, и на вираже вписался к себе в душу, на старом кураже, маломощный и ненужный, остался отужинать костями древних греков, что явно жили на этой реке, на этой горе, в этой глухомани бесполезной.
Я бросился в лес, чтобы не зареветь от того, что мир красив, как никогда, и белый флаг взмывает над Россией, как на поле боя носится врач, доставляя раненных по правилу, кто ближе, а не кто наш, а кто ваш, и я счастлив жить эту жизнь так, но я бы никогда не вошел в комнату сталкера, не прикоснулся бы к монолиту, потому что он будет говорить со мной, пристыдит, и отдаст любимую навсегда, и скажет: владей, болван! Я тогда снова сойду с ума и попытаюсь себя исполосовать и чьими-то силами, спрессованный как бревно осины, буду отправлен на дне реки коксоваться да куковать.