Дед Валентин
Его привезли в палату из реанимации, где он несколько дней провёл под аппаратом ИВЛ. Из одежды на нём были только памперсы, которые трижды в день меняла санитарка. Густые седые волосы, торчащие во все стороны и небритая щетина делали его ещё древнее. У старика был отменный апетит и он быстро шёл на поправку. Если кто-то из больных отказывался от еды, то он прибирал порцию себе и по ночам устраивал дополнительные обеды. Разговаривал он много и громко, и вскоре все знали, что ему 82, а жене, Валентине, на днях исполнится 80, что она лежит с тем же диагнозом, но в другой больнице, так как их госпитализировали с разницей в несколько дней.
Во время обходов, на вопрос "Как дела?", он выкрикивал "Во!" и выставлял большой палец вверх.
-Ну, что ж. Пора вставать и ходить, - сказал врач и притащил в палату алюминиевые четырёхногие ходунки. -Вот вам и боевой конь.
Дед Валентин босиком, в одних памперсах, с фиолетовым от уколов животом, осторожно ходил по палате и сокрушался, что нет одежды и не в чем выйти даже до туалета, который находился в конце коридора. На следующий день ему принесли одежду и он сразу облачился в рубаху и трусы, но никак не хотел одевать трико. Теперь он "скакал" более уверенно и даже чем-то напоминал Дон Кихота. Несколько раз он выпрыгивал в коридор и покрутившись около двери возвращался в палату. Со временем прогулки становились всё более длительными и уверенными: он уже не опирался на своего "Росинанта", а таскал его перед собой. Это продолжалось до тех пор, пока он не повстречался с "Дульсинеей".
Она шла по коридору, согнувшись и выставив далеко вперёд костыли. Непрерывная икота, напоминающая журавлиные крики, говорила о её приближении. При первой же встрече она обозвала его старым бесстыдником и обещала откостылять все его причиндалы, если встретит ещё раз в таком виде.
Полдня дед возмущался, говоря, что это не театр, где все должны быть разодетыми, а больница, и надо ходить так, как удобно, а не как красиво. Ещё несколько дней он в трусах верхом скакал по коридору, прислушиваясь перед этим нет ли журавлиных криков и предварительно высунув голову из дверей, а потом сдался на милость, одел трико и забросил коня. Дед готовился к выписке, но тест на вирус дал опять положительный результат.
В пятницу днём ему позвонили. Он долго сидел на койке, что-то шептал, уткнувшись в ладони. Потом проговорил: -Бабка умерла. Ну, как же так? А я и проститься с ней не смогу.
Во время обходов, на вопрос "Как дела?", он выкрикивал "Во!" и выставлял большой палец вверх.
-Ну, что ж. Пора вставать и ходить, - сказал врач и притащил в палату алюминиевые четырёхногие ходунки. -Вот вам и боевой конь.
Дед Валентин босиком, в одних памперсах, с фиолетовым от уколов животом, осторожно ходил по палате и сокрушался, что нет одежды и не в чем выйти даже до туалета, который находился в конце коридора. На следующий день ему принесли одежду и он сразу облачился в рубаху и трусы, но никак не хотел одевать трико. Теперь он "скакал" более уверенно и даже чем-то напоминал Дон Кихота. Несколько раз он выпрыгивал в коридор и покрутившись около двери возвращался в палату. Со временем прогулки становились всё более длительными и уверенными: он уже не опирался на своего "Росинанта", а таскал его перед собой. Это продолжалось до тех пор, пока он не повстречался с "Дульсинеей".
Она шла по коридору, согнувшись и выставив далеко вперёд костыли. Непрерывная икота, напоминающая журавлиные крики, говорила о её приближении. При первой же встрече она обозвала его старым бесстыдником и обещала откостылять все его причиндалы, если встретит ещё раз в таком виде.
Полдня дед возмущался, говоря, что это не театр, где все должны быть разодетыми, а больница, и надо ходить так, как удобно, а не как красиво. Ещё несколько дней он в трусах верхом скакал по коридору, прислушиваясь перед этим нет ли журавлиных криков и предварительно высунув голову из дверей, а потом сдался на милость, одел трико и забросил коня. Дед готовился к выписке, но тест на вирус дал опять положительный результат.
В пятницу днём ему позвонили. Он долго сидел на койке, что-то шептал, уткнувшись в ладони. Потом проговорил: -Бабка умерла. Ну, как же так? А я и проститься с ней не смогу.
Метки:
