Костер

Смеркалось. На луг, что на окраине деревни рядом с нашим домом, запахом парного молока от недавно пасшихся коров, ложился вечерней прохладой туман. Летом в деревне спать ложатся позднее обычного; летом много работы все хочется успеть. Ближе к ночи стихает деревенский шум, умолкают голоса громко переговаривающихся (так ,что с вечерним эхо слышно на всю деревню) соседей и будто дождавшись своей очереди, соловей заливается трелью. До шести лет я жил в деревне и чем старше я становлюсь, тем все ярче и отчетливее мне вспоминается эта пора. У каждого из нас в сердце наша малая родина, у меня - это деревня Новоселки, где по берегам небольшой речки, под названием Тёплая - добротные дома потомков русских староверов. Религиозность, почитание старших в середине шестидесятых годов еще были основой воспитания. Кровь, гены, в которых от рождения была богобоязнь, хранили и передавали потомкам веру, в добро и справедливость, хранили традиции человеколюбия. Мы жили, как все по крайне мере мне так казалось, хотя иногда я спрашивал у отца: ?Папа, а мы богатые или бедные??. Отец, улыбаясь мне отвечал: ?Сынок, конечно, богатые, у нас же с мамой вас пятеро?. Я был третьим ребенком в семье, разница со старшими и младшими была небольшой. Почему-то в своих воспоминаниях раннего детства я больше помню отца. Летом, когда мама вечером доила нашу кормилицу (корову по кличке Малютка), папа и мы частенько готовили ужин - варили на костре не далеко от дома картошку в чугунке. Набегавшись вдоволь за день, мы садились вокруг костра, ожидая, когда свариться картошка, и грели босые ноги. Небо было высоким, звезды яркими. Мы почти ни о чем не говорили, смотрели на огонь, отец смотрел за костром, подкладывая дрова и пробуя периодически ножом готовность картошки. Когда, наконец, наш ужин был готов, папа тщательно гасил кострище , и мы шли в дом уютный теплый, где нас ждало парное молоко и вкусная отдающая запахом костра картошка… Я часто вспоминаю тот костер, наверное, потому, что он продолжает меня согревать, а значит горит до сих пор…