Детство. Деревня

История детства

Часть 1.

Деревня, в которой я родился, это скорее большое село, называется Листопадовка. Она расположена - правильнее сказать – раскинулась на востоке Воронежской области. Раскинулась потому, что занимает во всем своем развернутом состоянии около 12 км. В лучшие времена в ней насчитывалось до 7-8 тыс.человек. Ранее наше село даже было районным центром, но позднее районы укрупнили и центр перешел в ПГТ Грибановский. Прежнее название села - Старое Макарово. Старое потому, что по соседству возникло еще и Новое Макарово, которое сохранило это название до сих пор.

Я родился в простой семье колхозников. Мой отец, Иванников Иван Иванович, работал комбайнером. На селе это почетная профессия, их труд – уборка урожая - итожит работу тогда еще колхозов за все лето, и комбайнерам всегда старались создать хорошие условия.Кроме того, они имели потом в году много дней свободными, а стаж все равно засчитывался за весь год.
Мама работала свекловичницей, как и многие женщины у нас в деревне. Это тоже сезонная работа, поэтому мы, дети, всегда были под хорошим присмотром.

Когда я родился, в нашей семье уже было двое детей – сестра Наташа 5,5 лет и брат Володя – ему было 2,5 года. Потом мне сказали, что ждали девочку, но родился я. Неразбериха получилась с мужскими именами. Родители хотели, чтоб у них был сын Саша. Но первый мальчик, который родился после Наташи, его так и назвали Сашей, прожил всего полгода. Он умер от коклюша, хотя и в то время его вроде бы и умели лечить, но факт остается фактом – мой первый и старший брат умер маленьким. Потом в течение всего детства один раз в год перед Пасхой я с мамой ходил и убирал могилки моих родственников, в том числе Саши, я всегда думал с грустью о нем в эти дни, что не пришлось пожить ему на этом свете…

Потом родился Володя, и его не стали называть именем умершего брата – плохая примета. И потом родился я. Имя уже было назначено - Саша, но не тут-то было… Я родился 12 апреля – прошел всего год после того, как слетал в космос Гагарин. В принципе – это было самое значительное событие на земле в тот период, оно ещё не остыло, прошёл только год… В роддоме сказали - никаких Саш, будет Юра, Гагарин. Вот так с тех пор я и ношу свое имя и даже в какой-то мере ассоциирую себя с космонавтами.

Однажды в детстве, мне было где-то лет 9, наверно, мне привезли из Москвы маленькую книжечку на цепочке, золотую, необыкновенную, а внутри на каждой страничке были фотографии всех космонавтов, которые до этого слетали в космос. Это было настоящее большое мальчишеское счастье!

Из раннего детства вспоминается мало. У нас был большой вишневый сад. А за ним небольшой лужок, где траву оставляли для покоса на сено. Первое впечатление детства – полевые цветы в траве – они казались необыкновенно красивыми и какими-то родными что ли и очень яркими, как ярким виделся и весь мир.

Второе воспоминание из глубокого детства – воспоминание о моем дедушке – Иване Кузьмиче. Когда он умер, мне было 2,5 года. Но как-то не стирается ощущение, что я запомнил картину с гробом, его месторасположение, скорбящих вокруг родственников. Может, мне просто так кажется, может, я это видел позже на фото, в те времена было принято фотографировать умерших. Мама говорила, что мой дед по отцовской линии был самый умный человек на свете. Он работал в Москве, на строительстве метро, часто помногу жил не в семье. А еще, он смог прочитать всю Библию, и для деревни это была редкость. Рассказывали, что когда к нему приводили меня и брата, он уже был болен, он говорил, чтобы оставили младшего, маленького, потому что старший везде лезет.

Его мама, бабушка Василиса, ее по-деревенски звали бабка Василиска, когда умирала, а моя мама была беременна Володей, сокрушалась, что умрет и не увидит, продолжится ли род ее сына, моего деда. Для нее это было очень важно, важно, чтоб сохранялась фамилия.

Когда мой отец женился на маме, он привел ее жить к своим родителям, и там же родилась Наташа. Она была уже одиннадцатой в доме, было тесно, напряженно. И вот тогда мой дедушка всегда поддерживал мою маму.

Мне всегда грустно оттого, что в моем роду мужчины умирают очень рано, отец и дед умерли, не дожив до 60 лет. И юноши моего рода, которые вступают в жизнь, не могут иметь совета старших мужчин, а мне кажется это важно. Потому что и второй мой дедушка по матери, дед Егор, на которого, считают, что я очень похож, не вернулся с войны. Выходит так, что в моем детстве много грустных историй.

Но было и много хорошего, приятного. Где-то в три года я заимел себе отличного друга. Рядом с нашим домом жили Кузьмичевы, так звали их по-уличному. А если правильно, то наш сосед Михаил Кузьмич, по нему и пошло прозвище. Дядя Миша работал мельником, и это одна из самых уважаемых профессий на селе. Он и его жена тетя Клава воспитали 6 детей, воспитали хорошими людьми. Дядя Миша был хромой – инвалид детства, но очень строгих правил. Если тетя Клава подавала ему суп, то он всегда опускал в него палец, и суп был или слишком горяч, или недостаточно горяч. Тетя Клава всегда его слушалась, и даже, мне кажется, немного боялась. Но надо было знать профессию мельника, день мельница работала на нужды колхоза, а для людей до 2-3 часов ночи. Мучная пыль, которая набивалась в легкие… В общем, трудная профессия. Дядя Миша терпел и работал, когда уже наступил пенсионный возраст, хотел, чтобы всего его дети встали на ноги.

Я отвлекся. Так вот, к деду и бабушке Кузьмичевым начали приводить первого внука - его звали Сашок. Он был крепкий, полноватый, темноголовый, симпатичный на лицо. Меня он был на полтора года моложе, , но по силе, энергии, заложенной в нас, мы были почти равны. И к тому же его мама, тетя Лида, была моя крестная. Трудно описать такую дружбу, когда понимаешь друг друга с полуслова, когда все время, проведенное вместе – как на одном дыхании, когда интересно одному и интересно другому. В общем, с Сашком мне повезло. Наша дружба длилась больше десятилетия, жаль, что теперь мы не общаемся… Он просто всегда был в моем детстве, а когда его не было рядом, всегда ощущалось его присутствие. Невозможно перечислить все игры, которые мы проигрывали с ним. Не влияло на это ни время года, ни погода, вообще никакие жизненные ситуации не мешали нам дружить…

Его семья жила далеко от нас, но я бывал у них дома даже маленьким. По-видимому, взрослые заметили нашу дружбу, а к мальчишкам и к дружбе у нас относились уважительно, и меня приводили к Саше.

Помню, было нам лет по 6, он сказал, что появился ещё мальчик, семья переехала откуда-то издалека, и купили дом неподалёку. Конечно же, мы сразу пошли смотреть, это было на соседней улице.
Дом был старый, какой-то убогий, и кажется крыт под солому. Но нам было всё равно, нам нужен был мальчик. И он появился, маленький, какой-то немножко упрямый, с еле заметными азиатскими чертами. Его звали Борька, мы сразу познакомились и стали дружить.

Скоро семья Бори переехала в другой дом. Он был на трассе Воронеж-Саратов, в Конёнковом уголке, и так получилось, что все мы трое друзей жили в разных концах нашего села. Это совсем нам не мешало, для нас как будто не существовало мальчишек, которые жили рядом. Мы абсолютно дополняли друг друга.
Пожалуй, крепче мальчишеской дружбы вряд ли что ещё бывает на свете.
Мы всегда находили друг друга в свободное время, и если нельзя было встретиться втроём, играли по двое. Родители отпускали нас, в то спокойное время в деревне с детьми не могло случиться ничего плохого. Боря по возрасту был как раз между мной и Сашком, и оказалось, все мы потом учились в разных классах.

Особенными в моем детстве вспоминаются осенние дни, когда убирали картошку. В этот день приводили из колхоза лошадь, от соседей приносили соху. Мой отец пахал, он был главным. Собиралось много людей, было весело. Женщины и дети поменьше выбирали картошку из распаханных борозд, мальчишки постарше относили мешки с картошкой во двор, у нас говорили – на двор, и насыпали большую кучу. Все работали весело, очень напряженно, мы тоже сбивались с ног от усердия. Мама металась между полем и кухней, ей надо было после уборки всех накормить. Варили ту же картошку, делали салат из помидоров-огурцов. Мужчин было принято угощать водкой, женщинам тоже наливали по маленькому стаканчику. Они выпивали и морщились.

Помню, как-то попал на такую уборку друг моего отца дядя Витя (Михал Иванычев). Мне было тогда лет около 5.
- Юрка, сколько будет 3 плюс 5?
Я шептал губами и через время говорил: ?Восемь?.
Тогда дядя Витя спрашивал:
- А 7 плюс 4? – и зажимал мои пальцы, чтобы я посчитать не смог. Но я опять выдавал правильный ответ. Дядя Витя не унимался:
- Снимай ботинки. И на ногах пальцы держать буду.
Все удивлялись, а мне было приятно. Секрет был в том, что я складывал в голове, а пальцы рук и ног были ни при чём. Например, к 7 я четыре раза прибавлял по 1 и получалось 11. Я никогда не ошибался, сколько раз надо прибавить по 1.
Наша семья считалась умной. И нас считали умными детьми.

Часть 2.

К тому времени, когда мне надо было идти в школу, мои старшие брат и сестра уже учились на отлично, а Наташа даже была уже и командиром дружины. Мне пришлось им соответствовать. Но, конечно, совершенно уникальным был мой брат Вовка. Он научился читать в 5 лет, не изучая ни одной буквы! Ему читали сказки, и он начал читать прямо с текста. Школьные учебники он прочитывал еще перед школой, их покупали где-то за неделю, и этого хватало, чтобы он их прочитал. И его памяти хватало, чтобы потом не учить уроки весь год. Он всё помнил с первого прочтения.

Маленьким, научившись читать, он читал все, что попадало под руку - газеты, инструкции и т. д. Доходило до того, что его заставали с книгой ночью с фонариком под одеялом. И тогда моя семья не выдержала и Наташа написала письмо в Комсомольскую правду (или может, в Пионерскую – прим.автора) о том, что Володя невероятно много читает. К нашему удивлению пришел ответ. В общих чертах там писали, что всё это очень хорошо. Это было в пользу моего брата, потому что ругать его после этого было как-то неудобно.

Но никто из нас не был и идеальным. Как-то, тоже при уборке картошки, Вовка где-то шлялся , пришел, когда все уже работали. Отец спросил: - Где ты был? Володя ответил – я был возле столовой.
И тогда отец хлестанул его хворостиной, которой он понукал лошадь, со словами:
-- Чтоб я больше тебя там не видел! Там слоняются только алкоголики и бездельники!
Я это запомнил надолго, потому что нас в принципе не били за проступки.

А еще я помню, Наташа потеряла ключ от дома, и была за это наказана. Мы все сели обедать, а ее поставили в угол, чтоб не была такой рассеянной. Я помню, кусок не шёл мне в горло, так мне было её жалко. Но наказание есть наказание, надо было некоторое время, чтоб она постояла… И если поставил в угол отец, ни мама, ни бабушка выпустить не могли. Нужно было просить прощения у отца. Я всегда быстро просил, а Вовка был более упрямым и иногда мог простоять целый час. А если попросишь, то прощали, и потом даже хвалили - за покладистость. Не знаю, какую уж роль сыграли эти углы в нашей дальнейшей жизни – помогали или мешали. Но тогда это казалось естественным и правильным.


Метки:
Предыдущий: Детство. Рыбалка
Следующий: Детство. Живой Бог бабуни