Потеев и Кукушон

Жили-были два знакомца
На Лосином островке.
Под одним ходили солнцем,
Вдоль по Клязьминской луке.

Звали первого Потеев,
А второго Кукушон,
Первый брал с собою веер,
Был второй его лишён.

Первый тонким был поэтом,
Лесорубом был второй,
Первый лазал по подклетам,
А второй мутил настой.

Как-то раз поэт Потеев
Постучал в Кукуев кров.
Он привел с собою деву,
Из молдавских погребов.

Дева струнами бренчала,
Гриф печально теребя,
Направляя девье жало
В чакры выпивших ребят.

Был поэт Потеев проткнут
Ядовитым остриём,
И, раскачивая лодку,
Вспенил мутный водоём.

Пена справа, пена слева,
Пена льётся изо рта,
Как из недр Розенлева
Каплет талая вода.

Завращал поэт очами,
Льется пот из крупных пор,
Ёкодзуна на татами!
Дагестанский брачный вор!

И пошёл, пошёл на деву,
Грива львиная вразлёт,
Вулканическое чрево
Магму выплеснет вот-вот.

Но стоит на страже зорко
Узловатый Кукушон,
Шаг и пятерни-затворки
Сжали кобрий капюшон.

Шаг ещё, кадык поэта
Показался со спины,
Три - круги земного света
С нитью жизни сплетены.

Чуть нажми и нить порвётся,
И Потеев взмоет ввысь,
Свод проткнув, как Песталоцци
Светом знаний тьму кулис.

Кукушон был парень добрый,
Хватку чуть ослобонил,
И понёсся воздух сдобный
Из поэтовых грудин.

Так судьба молдавской девы
И поэта-русака
Решена была напевом
Кукуша'-лесовика.

Он развел дороги эти
По различным векторам,
Трудный азимут поэта,
И нелегкий путь мадам.

Жизнь текла, летели годы,
Кукушон варил забор,
А Потеев плавал в водах
Литкорректорских озёр.

Жизнь на шахматы похожа,
Кукушон играть умел.
Как-то раз деньком погожим
Он Потеева узрел.

Шёл тот в Лилию влюбленный,
Дивным запахом маним,
Но любовью обделённый,
Как дорогой пилигрим.

Шёл, но благости не чуял,
В рок уверовав давно,
Будто всем амурным пулям
В цель попасть не суждено.

Он имел больное сердце
И берёг его от ран,
Стрелы, сдобренные перцем
Объявили б жизни бан.

Тут как раз Кукуш навстречу,
- Не ко мне ли держишь путь?
Коротнем печальный вечер,
Выпьем, друг, чего-нибудь.

Час прошёл, другой, стемнело,
Спирт в душе поджёг фитиль,
- Есть, поэт, такое дело,
Говорит, суя бутыль,

- Ты езжай-ка в гости к Лиле,
Сердце рваное подшить.
Тут до Лили 2-3 мили,
Как от Лувра до Виши.

И пошёл, луной палимый,
Да гонимый коньяком,
Словно к Богу серафимы
За небесным молоком.

И пришёл, и взвыл волчицей,
Не растратившей любовь,
И от слёз кривились лица,
И лилась титана кровь.

Смерть титана, смерть стакана,
Смерть надеждам и мечтам
В тех смертях одна забава -
Новой жизни полоса.

И теперь в поэта жизни
Кукушону места нет.
Пепел горсткой черно-сизой
Заволок Кукуев след.

Только нет ему покоя,
Сердце точит мнимый червь,
Как Кукуш своей рукою
Оголённый треплет нерв.

Снится сон поэту смрадный,
Кукушон как будто рад,
Ухватил его за жабры
И тягает прямо в ад…