На распутье дорог рабби Леви Ицхак... Ury Zvy Grin
Рабби Леви Ицхак из Бердичева к Богу взывает: - Мира Властитель!
Вот я стою среди чуждого мира,
а внизу истлевает еврейский народ,
Собратья мои. Тепло нам было последним прекрасным летом
А нынче один я. Озноб меня бьёт под солнцем,
Будто бы я без одежд в снегу.
И я говорю тебе - нет! Не согласен терпеть,
Чтобы шел мой народ и дальше сквозь муки и кровь.
Вотще будешь ждать, как всегда,
что пойдут евреи изгнанья
Вновь сквозь огонь и воду по страшным ступеням,
поднимаясь ввысь, оступаясь в бездну опять,
Но не изменят той вере, что Ты им дал в сиянье Синая,
Что не вознесутся с дымом проклятия их в небеса,
Не вырвутся с плотью и кровью из уст,
И что, как войско в беде, к полководцу не воззовут.
Нет ни знака, ни признака здесь, что и дальше они
Так и будут преданы вере, что Ты им дал в сверканье Синая.
Так и будут молиться Тебе на заре и под вечер,
И будут гореть, как прижатые к древу горящему ветви,
пока не сгорят до последнего пепла.
Или… и вправду увидят они: Ты их Бог, их Отец,
Полководец. Твой план предначертан солдатам твоим,
И что не даром льется их кровь, есть тому оправданье и цель,
А не так, как кровь скота, или рыбы, и всякого хищного зверя.
Что есть продолжение их молитвам, жарким и страстным,
Продолжение – через беду, через опыт и труд поколений,
К обретению царства от Нила и до Великой реки,
К хлебу, к вину, и к величию их.
И тогда их дорога стоит и крови, и слез, и мук.
Ну а если нет… сквозь огонь и воду опять не пойдем, нет-нет!
Хватит. Будем свою дорогу искать, как и каждый народ
Из семидесяти народов ищет дорогу свою.
Мы еще не дошли до конца наших дней, но дошли в крови до конца дорог.
Мы не хотим галутов, подобных горящим скважинам нефти;
Мы не факелы гойским ночам!
Не хотим обещаний спасенья от пожирающих нас.
Не хотим возноситься на небо ни через ворота огня,
Ни утопая в волнах чужих и враждебных рек.
Мы не хотим истлевать по чужим полям,
Где наши надгробья разделят судьбу наших трупов, и это все…
Не хотим быть народом, подобным водам среди морей.
Мы хотим своих берегов и своих домов.
Точно знать границы свои и силы свои
От сих и до сих – наша земля.
От сих и до сих – наш небосвод.
И ни больше, ни меньше.
Потому что невыносимо голое небо над головой одинокого в море…
Мы хотим вечности нашего тела, вечной страны и ее венца.
Но не вечных скитаний, вечного ветра и вечной печали изгнанья,
Когда взор блуждает по облакам, а сердце в соленых волнах.
Время пришло и Тебе выбирать: быть нам Богом, и быть нам Отцом,
Тем, кто благословит свой народ,
Народ, чья мечта и стремленье всегда с давних пор
О наковальне и заступе, о мече своем, и о гимне своем
От Нила и до Великой реки.
И будет выстроен Храм на горе, чтобы взывать к Тебе и славить Тебя.
И народ твой в талитах, с тфилином пребудет в учении и труде.
Царская кровь в его жилах течет: есть ей цена и защита есть.
Давидов щит над его страной, освящен отточенный меч,
Бережно вложенный в ножны.
Пророчество и молитва; благословенье кормящей груди и полей.
Великий народ: соседями чтимый, желанный в союзе народов,
С которым за честь почтут торговать,
Со своим трудом и плодами его в мирные дни,
С развернутым знаменем в дни войны.
Или - и впрямь ты нам возвестишь: вы свободны от клятвы синайской,
Отныне свободны и правы. А мне остается великая боль,
Вы были верны мне до края души, до крови последней и до последнего вздоха.
Лучшие среди лучших, и не будет у Бога таких, как вы!
Но теперь – оторвите взгляд от небесных высот,
Спускайтесь в долину, селитесь там на ее просторах.
Смотрите: как дерево там прекрасно, и как сверкает река.
Играйте на струнах своих новый напев.
И не шлите своих сыновей на чужбине скитаться опять.
У народов мира учитесь, что плохо и что хорошо,
И делайте то, что лучше для вашей плоти.
Но мне, Леви Ицхаку Бердичевскому, будет так горько,
До донышка самой горькой печали,
Что больше не будет праздников и суббот,
Молитв по утрам и по вечерам,
И в мире этом чужом евреев в талитах, с тфилином больше не будет
Что песни еврейские больше не прозвучат,
Что еврей не омоет рук родниковой водой,
И не присядет к столу, чтобы хлеб освятить своею рукой,
Что рука эта крошек со скатерти не соберет
И не разбросает их за окном для птиц Твоих, мой Господь!
И не благословит плодов деревьев Твоих и полей
Ни старец, ни юноша, и ни женщина, и ни дитя… увы!
И не услышишь больше напева, что рвется сам из груди
Любого еврея в субботу, как будто в сердце его орган
Или Давидова скрипка, или его свирель.
И что в хедер к раввину уже не придут малыши,
Щебечущие, будто птички в райском саду.
И что вотще проливалась кровь поколений, Властитель Мира!
В бездну она ушла, а не в то великое море,
Чьи глубокие воды темны сумеречной темнотой.
Где томление радости древней веры в Тебя,
Что не могли одолеть никакие враги до сих пор?
А теперь… увы!
И я говорю Тебе - вот, смотри –
он перед бездной стоит,
В образе праотца Авраама
стоит на распутье дорог:
Туда – или сюда, Властелин Вселенной!
Ты не привык, чтобы встал еврей и требовал от Тебя…
Ты привык к восхвалениям, к сладким звукам молитв,
К его тихим слезам и к его щемящим напевам,
Чтобы он изливал Тебе кровоточащую душу
С растерзанным сердцем, с дрожью колен во время поста.
Но теперь – не вернёшь на акруги своя колесо, Властитель!
Я не дам,
Нет-нет:
Туда, или сюда!
Я, Леви Ицхак из Бердичева, требую ответа Всевышнего!
Ответь, доколе, куда?
Чтобы все наполнялось море без края и без конца
Под громадой незрячего неба?
Нет-нет!
Но если, спаси и помилуй… Ты скажешь на это: да,
Будто разлив морской без цели и без границ,
И как бездумно крутящийся мяч,
Я скажу Тебе: нет!
Если, спаси и помилуй… Твой путь таков,
Я разорву свой талит, и это будет разрыв навсегда!
Отвернется народ от Тебя, и доли пойдет искать.
Оставит он за собой осколки веры в Тебя,
Тоску и печаль скитаний своих,
Могильные камни, надгробные горькие плиты,
И буквы, буквы повсюду, светящиеся как глаза.
И я пойду с народом,
С которым Ты отказался быть,
когда он и на суше тонул,
Как тонут в морях одинокие лодки.
И если будет это благом для плоти их,
благословлю их мир.
За все, что они претерпели,
за боль и за муку их.
Но когда встанет над миром полночь,
я, одинокий еврей,
Выйду, взгляну на небо, полное звезд,
Как праотец наш смотрел,
И прошепчу ?Шма, Исраэль? надорванным сердцем,
И припаду я к земле народов чужих,
По которой евреи к Богу все шли и шли,
И буду плакать и плакать, пока не иссякнут слезы в душе.
Довольно ли будет Тебе, Бог моей матери и отца – от Авраама?
Отведёшь ли руку свою,
простертую прежде над Чермным морем,
И будем мы вновь перед бездной разверстой стоять?
Говори сынам Израиля… чтобы знали.
Я, Леви Ицхак из Бердичева, требую ответа Всевышнего!
Ури Цви Гринберг
Вот я стою среди чуждого мира,
а внизу истлевает еврейский народ,
Собратья мои. Тепло нам было последним прекрасным летом
А нынче один я. Озноб меня бьёт под солнцем,
Будто бы я без одежд в снегу.
И я говорю тебе - нет! Не согласен терпеть,
Чтобы шел мой народ и дальше сквозь муки и кровь.
Вотще будешь ждать, как всегда,
что пойдут евреи изгнанья
Вновь сквозь огонь и воду по страшным ступеням,
поднимаясь ввысь, оступаясь в бездну опять,
Но не изменят той вере, что Ты им дал в сиянье Синая,
Что не вознесутся с дымом проклятия их в небеса,
Не вырвутся с плотью и кровью из уст,
И что, как войско в беде, к полководцу не воззовут.
Нет ни знака, ни признака здесь, что и дальше они
Так и будут преданы вере, что Ты им дал в сверканье Синая.
Так и будут молиться Тебе на заре и под вечер,
И будут гореть, как прижатые к древу горящему ветви,
пока не сгорят до последнего пепла.
Или… и вправду увидят они: Ты их Бог, их Отец,
Полководец. Твой план предначертан солдатам твоим,
И что не даром льется их кровь, есть тому оправданье и цель,
А не так, как кровь скота, или рыбы, и всякого хищного зверя.
Что есть продолжение их молитвам, жарким и страстным,
Продолжение – через беду, через опыт и труд поколений,
К обретению царства от Нила и до Великой реки,
К хлебу, к вину, и к величию их.
И тогда их дорога стоит и крови, и слез, и мук.
Ну а если нет… сквозь огонь и воду опять не пойдем, нет-нет!
Хватит. Будем свою дорогу искать, как и каждый народ
Из семидесяти народов ищет дорогу свою.
Мы еще не дошли до конца наших дней, но дошли в крови до конца дорог.
Мы не хотим галутов, подобных горящим скважинам нефти;
Мы не факелы гойским ночам!
Не хотим обещаний спасенья от пожирающих нас.
Не хотим возноситься на небо ни через ворота огня,
Ни утопая в волнах чужих и враждебных рек.
Мы не хотим истлевать по чужим полям,
Где наши надгробья разделят судьбу наших трупов, и это все…
Не хотим быть народом, подобным водам среди морей.
Мы хотим своих берегов и своих домов.
Точно знать границы свои и силы свои
От сих и до сих – наша земля.
От сих и до сих – наш небосвод.
И ни больше, ни меньше.
Потому что невыносимо голое небо над головой одинокого в море…
Мы хотим вечности нашего тела, вечной страны и ее венца.
Но не вечных скитаний, вечного ветра и вечной печали изгнанья,
Когда взор блуждает по облакам, а сердце в соленых волнах.
Время пришло и Тебе выбирать: быть нам Богом, и быть нам Отцом,
Тем, кто благословит свой народ,
Народ, чья мечта и стремленье всегда с давних пор
О наковальне и заступе, о мече своем, и о гимне своем
От Нила и до Великой реки.
И будет выстроен Храм на горе, чтобы взывать к Тебе и славить Тебя.
И народ твой в талитах, с тфилином пребудет в учении и труде.
Царская кровь в его жилах течет: есть ей цена и защита есть.
Давидов щит над его страной, освящен отточенный меч,
Бережно вложенный в ножны.
Пророчество и молитва; благословенье кормящей груди и полей.
Великий народ: соседями чтимый, желанный в союзе народов,
С которым за честь почтут торговать,
Со своим трудом и плодами его в мирные дни,
С развернутым знаменем в дни войны.
Или - и впрямь ты нам возвестишь: вы свободны от клятвы синайской,
Отныне свободны и правы. А мне остается великая боль,
Вы были верны мне до края души, до крови последней и до последнего вздоха.
Лучшие среди лучших, и не будет у Бога таких, как вы!
Но теперь – оторвите взгляд от небесных высот,
Спускайтесь в долину, селитесь там на ее просторах.
Смотрите: как дерево там прекрасно, и как сверкает река.
Играйте на струнах своих новый напев.
И не шлите своих сыновей на чужбине скитаться опять.
У народов мира учитесь, что плохо и что хорошо,
И делайте то, что лучше для вашей плоти.
Но мне, Леви Ицхаку Бердичевскому, будет так горько,
До донышка самой горькой печали,
Что больше не будет праздников и суббот,
Молитв по утрам и по вечерам,
И в мире этом чужом евреев в талитах, с тфилином больше не будет
Что песни еврейские больше не прозвучат,
Что еврей не омоет рук родниковой водой,
И не присядет к столу, чтобы хлеб освятить своею рукой,
Что рука эта крошек со скатерти не соберет
И не разбросает их за окном для птиц Твоих, мой Господь!
И не благословит плодов деревьев Твоих и полей
Ни старец, ни юноша, и ни женщина, и ни дитя… увы!
И не услышишь больше напева, что рвется сам из груди
Любого еврея в субботу, как будто в сердце его орган
Или Давидова скрипка, или его свирель.
И что в хедер к раввину уже не придут малыши,
Щебечущие, будто птички в райском саду.
И что вотще проливалась кровь поколений, Властитель Мира!
В бездну она ушла, а не в то великое море,
Чьи глубокие воды темны сумеречной темнотой.
Где томление радости древней веры в Тебя,
Что не могли одолеть никакие враги до сих пор?
А теперь… увы!
И я говорю Тебе - вот, смотри –
он перед бездной стоит,
В образе праотца Авраама
стоит на распутье дорог:
Туда – или сюда, Властелин Вселенной!
Ты не привык, чтобы встал еврей и требовал от Тебя…
Ты привык к восхвалениям, к сладким звукам молитв,
К его тихим слезам и к его щемящим напевам,
Чтобы он изливал Тебе кровоточащую душу
С растерзанным сердцем, с дрожью колен во время поста.
Но теперь – не вернёшь на акруги своя колесо, Властитель!
Я не дам,
Нет-нет:
Туда, или сюда!
Я, Леви Ицхак из Бердичева, требую ответа Всевышнего!
Ответь, доколе, куда?
Чтобы все наполнялось море без края и без конца
Под громадой незрячего неба?
Нет-нет!
Но если, спаси и помилуй… Ты скажешь на это: да,
Будто разлив морской без цели и без границ,
И как бездумно крутящийся мяч,
Я скажу Тебе: нет!
Если, спаси и помилуй… Твой путь таков,
Я разорву свой талит, и это будет разрыв навсегда!
Отвернется народ от Тебя, и доли пойдет искать.
Оставит он за собой осколки веры в Тебя,
Тоску и печаль скитаний своих,
Могильные камни, надгробные горькие плиты,
И буквы, буквы повсюду, светящиеся как глаза.
И я пойду с народом,
С которым Ты отказался быть,
когда он и на суше тонул,
Как тонут в морях одинокие лодки.
И если будет это благом для плоти их,
благословлю их мир.
За все, что они претерпели,
за боль и за муку их.
Но когда встанет над миром полночь,
я, одинокий еврей,
Выйду, взгляну на небо, полное звезд,
Как праотец наш смотрел,
И прошепчу ?Шма, Исраэль? надорванным сердцем,
И припаду я к земле народов чужих,
По которой евреи к Богу все шли и шли,
И буду плакать и плакать, пока не иссякнут слезы в душе.
Довольно ли будет Тебе, Бог моей матери и отца – от Авраама?
Отведёшь ли руку свою,
простертую прежде над Чермным морем,
И будем мы вновь перед бездной разверстой стоять?
Говори сынам Израиля… чтобы знали.
Я, Леви Ицхак из Бердичева, требую ответа Всевышнего!
Ури Цви Гринберг
Метки:
