Из Джона Донна. Лихорадка

Лихорадка

Скажи мне – как тебя спасти?
Не наноси мне эту рану,
Не умирай: тебе уйти
Нельзя – я ненавидеть стану

Весь свет, всех женщин в нем…, умрешь -
Погубишь мир - где состраданье?
Ведь если из него уйдешь,
Исчезнет он с твоим дыханьем.

Его душа уйдет с тобой,
Уйдет все, что любимо мною,
А будет - только призрак твой,
И прах… - и ты всему виною!

Охота спорить школярам
Крикливым - что спалит планету.
Умрешь, – она сгорит дотла,
Я знаю, в лихорадке этой.

Ты жжешь болезнью и меня,
Когда мученье прекратится?
Но жаром этого огня
Не может долго пытка длиться!

Как метеорная звезда,
Он промелькнет и не вернется…
Но вижу я, что красота
И в лихорадке остается.

И мысль туманит разум мой:
О если б мне, не лихорадке -
Не ей, а мне владеть тобой,
Пусть только миг - пусть самый краткий.

A FEVER

O! D§а not die, for I shall hate
All women so, when thou art gone,
That thee I shall not celebrate,
When I remember thou wast one.
But yet thou canst not die, I know ;
To leave this world behind, is death ;
But when thou from this world wilt go,
The whole world vapours with thy breath.
Or if, when thou, the world's soul, go'st,
It stay, 'tis but thy carcase then ;
The fairest woman, but thy ghost,
But corrupt worms, the worthiest men.
O wrangling schools, that search what fire
Shall burn this world, had none the wit
Unto this knowledge to aspire,
That this her feaver might be it?
And yet she cannot waste by this,
Nor long bear this torturing wrong,
For more corruption needful is,
To fuel such a fever long.
These burning fits but meteors be,
Whose matter in thee is soon spent ;
Thy beauty, and all parts, which are thee,
Are unchangeable firmament.
Yet 'twas of my mind, seizing thee,
Though it in thee cannot persЁ|ver ;
For I had rather owner be
Of thee one hour, than all else ever.