морщины-20
МОРЩИНЫ
Но не весел в это утро \Царь, — морщина меж бровей, — \Точно розы и не пышут \И не свищет соловей. ВАЖА ПШАВЕЛА 1861 — 1915 Перевод Марины Цветаевой ЭТЕРИ\Поэма
Но почему они сморщены\новорожденные дети?\Они заранее морщатся\от гадостей всяких на свете. Евгений Евтушенко
О, разговор немых\В пивной или на рынке!\Красноречивы их\И взгляды и морщинки.\Движенья быстрых фраз\И тайна их значенья. Николай Доризо Разговор немых
По черточкам морщин в стекле правдивом\ Мы все ведем своим утратам счет,\ А в шорохе часов неторопливом\ Украдкой время к вечности течет, Уильям Шекспир. Перевод С.Маршака
Морщины покрыли утесов вершины, Распалась на камни от бури скала, Скривилися сосны, пригнулися ели, Не видя ни солнца, ни ласки века. Аделаида Герцык 1904 ?По Балтике серой плывем одиноко…?
Поскольку скрыла эта темнота \Глаза и лоб, и первые морщины. \И между ними только пустота \Разрезанная нитью паутины. Игорь Решетов БАРДЫ РУ Нас развело, как стрелки на часах
Прекрасный ангел мой, гнетут ли вас морщины, И призрак старости, и затаенный страх Прочесть сочувствие у ближнего в глазах, Узреть, какую боль скрывают их глубины? Прекрасный ангел мой, гнетут ли вас морщины? ШАРЛЬ БОДЛЕР. Перевод А.Ревича ИСКУПЛЕНИЕ
* * *
Существование в обход
главного о чем не пишешь
и даже стараешься не думать
бесконечный порез
уводящий в заснеженную глину
Открываются только двери
в припылённые комнаты
где мыши деловито обнюхивают
спящие настольные лампы
приходится вычёркивать
даже не знаки отсутствия ибо
оно указывает на возможное
но необоснованное наличие
на расстоянии хмурого взгляда
или подключённого к смерти планшета
Лунатизм получает иную почву
и иное расписание: поля подсолнухов
заброшенное марево ладоней
главное – ускользнуть не оставить
ключей от гаража
серийных поломок
и насмешливых морщинок
В любом случае – ты не та
какой была три года назад
иной овал лица первые признаки
старения вблизи лучше не смотреть
хотя издали столь же многозначна
то же головокружение
чреватое потерей контактных линз
и других почти невещественных доказательств:
жар-птиц обесточенных дворцов затерянных
в туманах вершин и царственной
трубы ближайшей котельной
Итак главное – самоуверенная
игра с распределенными потоками
искажение аллюзий и отточий
одним словом тотальное лузерство Станислав Бельский Из цикла ?Сквозь тусклое стекло? НОВЫЙ ЖУРНАЛ 2019
* * *
Если ноги изрезаны в кровь
и следы пламенеют в снегу,
в те мгновенья и детство, и кров
вспоминаешь на каждом шагу,
вспоминаешь, как прошлого часть,
не попавшую в рифму любовь.
Её голос летает, кружась
над холмами морщинистых лбов.
Он кружит над твоей головой,
побеждая пространство и смерть.
Целый мир попирая кровавой стопой,
ты в последнем мгновении можешь суметь
вспомнить весь свой не прожитый век,
и ещё про свеченье седин,
сквозь туман тяжелеющих век
видеть, что ты остался один.
Только небо запомнит твой взгляд,
только лес тебя встретит в тиши,
где, как тесто, восходит земля
над краями голодной души. Алтынай Темирова ИНТЕРПОЭЗИЯ 2008 ЦИКЛ Трудно услышать табунщика стон
ЛЮБОВЬ СТОЛИЦА (1884-1934)
ЛАДА
ПЕСЕННИК
К ЗЕМЛЕ
Здорово, бабка старая,
Земля сырая, черная!
Златая от загара я,
Пригожая, проворная…
Росла себе, росла —
И вот какой пришла.
Порадуй внуку колосом,
Повесели травиною
И добрым, грубым голосом
Скажи ей сказку длинную,
Она ж тебе споет
И молодость вернет.
Зальется девье горлышко,
Девичьи косы свесятся…
Про ласковое солнышко,
Про молодого месяца —
Про всё вспомянешь ты
И зародишь цветы.
Мудра ты, бабка старая,
Глупа я, Лада юная,
Да знаю тоже чары я:
Шепну лишь, гляну, дуну я —
Весь свет в моих руках,
Вся тварь лежит в ногах.
Ох, роженица трудная!
Всё сбудется, уладится.
Гляди: здесь внука чудная.
Твои морщины сгладятся…
Она ведь вся в тебя:
Дела творит любя.
Радистка Шура
У моей соседки тети Шуры
На мешок похожая фигура,
Две козы и зуба вроде три,
Пять сынов раскиданы по свету,
Но от них вестей давненько нету,
Как ты на дорогу ни смотри.
А на праздник Шура надевает
Две медали и бредёт по краю
Старого безлюдного села.
Солнышко гуляет медным диском...
На войне она была радисткой,
Но уже не помнит кем была.
Пусть на Шуре кофта наизнанку,
Но зато она поёт "Смуглянку",
В ноты попадая через раз.
Говорит мне: "Выпьем самогонки!"
Старый голос - непривычно звонкий,
И в слезах морщины возле глаз. Ян Бруштейн СТИХИ РУ 2017 Плацкартная книга
Марина Цветаева (1892-1941)
Стихотворения 1916–1920 гг
?Счастие или грусть…?
Счастие или грусть —
Ничего не знать наизусть,
В пышной тальме катать бобровой,
Сердце Пушкина теребить в руках,
И прослыть в веках —
Длиннобровой,
Ни к кому не суровой —
Гончаровой.
Сон или смертный грех —
Быть как шелк, как пух, как мех,
И, не слыша стиха литого,
Процветать себе без морщин на лбу.
Если грустно — кусать губу
И потом, в гробу,
Вспоминать — Ланского.
11 ноября 1916
НИКОЛАЙ ОЦУП (1894-1958) Кн. ОКЕАН ВРЕМЕНИ 1993
ДНЕВНИК В СТИХАХ. Поэма
ЧАСТЬ ВТОРАЯ (1939–1945)
18
В необъятном сумасшедшем доме,
Где больной похож на всех людей,
Век прислушивается к истоме
Концентрационных лагерей.
Век с повадками морфиномана,
Под матрацем прячущего шприц,
Смотрит, бездыханная Светлана,
На тебя, и для его глазниц
Краше радуги край одеяла,
Темного от крови, рвоты, кала.
Если даже за идею бой
Наша фантастическая склока,
Отчего мы мучимся в такой
Неприглядности? По воле рока?
Не оправдывайся, старина,
Прихорашиваться не пристало
Тем, кто сам себя постиг до дна,
Ты-то знаешь, где всему начало:
Царство Божие — внутри нас,
Царство Дьявола — внутри нас.
В глубине эпохи — беспризорный,
Малолетняя, чье тело брат
Продавал солдатам, и позорный
Лучшему из лучших аттестат:
Он, краса и гордость, соучастник
Малых сил — и он в борьбе с собой
Сам в себя не верит, сладострастник…
В глубине эпохи, в голубой
Шали перед зеркалом, раздета, —
Зачарованная Виолетта.
Твой отец, рантье, мосье Нозьер
(Тень из гроба на твоем процессе)
Полюбил тебя на свой манер,
И другой любовник, юный, взвеся
Выгоды возможные, тебя
Подучил отца убить… Натура,
Луч Эдема в капельке дробя,
Кто ты? Злейшая карикатура?
Все чудовищно в житье-бытье,
И не лгут ни Гоголь, ни Домье.
Злое колыханье злого моря,
Где и мы с тобою, ты и я,
И давление чужого горя, —
Это ли загадка бытия?
Все грехи и бедствия чужие
И свои толкают. Что ж, иди.
Рок, судьба, Аларихи, Батый…
То же позади и впереди
У тебя, что у солдат в походе,
Только… только дело не в свободе.
Истина, как Библия, проста:
Тот родил того-то. Сима, Хама
Ноевичей или новых ста,
Новых тысячу родивших драма
Та же все у человечества:
Нужно поле, нужен скот домашний
Печь, любовь, бесправие, права,
Нужно, чтобы юноша вчерашний
Следующим место уступил
И того-то чтобы тот родил…
Хочешь совершенства, но соседу
До тебя и дела нет. А жить
Надо не в эфире. — Что к обеду?
Вам пора жениться и служить
В армии, в конторе, где придется,
Где прикажут, где устроят, где
Сердце ни за что не уживется —
Примется грустить, и быть беде:
Затолкают, высмеют, задавят
И к награде наконец представят,
Потому что сподличал, стерпел,
Выжил, выслужился, вышел в люди,
Как ни тискали, остался цел…
Только сердце — по какой причуде? —
Перестало голос подавать,
Как часы работает: в порядке,
Если медику послушать дать…
И к чему безумия припадки?
Хорошо одной из новых душ
В мире генералов и чинуш.
Ну а если над собой победа,
Тут-то и начнется главный труд:
Вынесешь ли мелкого соседа
И ему подобных мелкий суд?
И ведь есть у них на окрик право:
?Сам хорош, а забирает ввысь…?
?Гражданин! Равнение направо!?
?Независимый! Не заносись!..?
В очередь, а если надо, в ногу…
Ну и привыкаешь понемногу…
Все равно — упрешься — ни к чему,
Хоть задуматься, залюбоваться
Дозволительно, да и ему,
Одиночке, тоже подвигаться
Дальше: лет на тридцать, шестьдесят
Пленник ты, и вместо утешенья —
То, что и другие жить хотят,
То есть тоже общего движенья
Быть частицами. Свободы нет,
Руку дай, невольник и сосед.
Я мечтал не раз о скуке мирной:
Неспроста она. Созреет в ней,
Пусть для песни, как земля, обширной,
Тем вернее дух. Но жизнь умней
Всех намерений: велит на деле
По себе увидеть, как велик
Пращур наш… Его не одолели
Правды страшные земли. Старик
Или юноша, ведь он-то верил!
Верить бы хотел и я. У двери
В храм стою на паперти… Подай
Мне, прохожий, поделись надеждой!
Только ты и сам не веришь в рай.
Перед восхитительным невеждой,
Диким пастухом восточным, ты,
Как и я, — несчастный сын культуры,
Знающей, что знанья нет… Мосты
В неизвестное, литературы
Лучшие удачи — все как дым
В ночь, перед которой мы стоим.
Обывательские разговоры
Слушаю, любовь моя, чужой
Прежнему служению… Который
Год в разлуке мы? К последней, той,
В жилах кровь любую леденящей,
В сумерках готовимся. Бои
Там и тут… Какой по счету ящик
Спущен в землю? Молодые чьи
Руки в нем, глаза? Не будут наши
Так обидно юны… Многих краше,
Ты, как все, увы, туда… (Куда?
И подумать страшно) скоро ляжешь
Неужели тоже: навсегда?
Как бы вырваться? Взлететь? Все та же
Грозная дорога (в небеса)
Разверзается!.. Уж сеть морщинок
Возле глаз… Поверить в чудеса
Воскресения? На поединок
Выйти, Библией вооружась,
И твоим догадкам, Павел, князь
Слова, следовать? Церковным пеньем
Горестно охвачен, как огнем,
Человек не верит ни моленьям,
Ни себе, ни ближнему. Что гром
Артиллерии? Что ухищренья
Техники? Бессильно и старо
Новое, как все происхожденья
Здешнего. Последнее добро
Все-таки — свобода от природы,
Если даже нет такой свободы.
К вечности готовиться пора!
Неизбежна и близка минута
Расставанья. С самого утра
Нашей встречи верил я чему-то,
С чем легко бы все перенести.
Но уже и первое свиданье
Было как смертельное ?прости!?
Для обоих. В жизни, чем сиянье
Шире, тем угроза темноты
Более страшит. Посмела ты…
Я же не умею… Невозможно…
Угль пылающий мне вдвинут в грудь
И… чадит и гаснет… Осторожно!
Кто это? В лицо Ему взглянуть
Страшно, обойти нельзя… Он с нами,
Ни один философ не ответ.
Церковь с очень древними жрецами
Обещает незакатный свет…
Ум и литератор в сердце сводит
И уже… вот-вот… и… не выходит.
Андрей Дементьев ?Спасибо за то, что ты есть? 2014
Аварийное время любви
Твои смуглые руки – на белом руле.
Аварийное время сейчас на Земле.
Аварийное время – предчувствие сумерек.
В ветровое стекло вставлен синий пейзаж.
Выбираемся мы из сигналящих сутолок,
И дорога за нами – как тесный гараж.
В чей-то город под нами спускается Солнце,
Угасает на небе холодный пожар.
Аварийное время навстречу несется,
Как слепые машины с бельмом вместо фар.
От себя убежать мы торопимся вроде.
Две тревожных морщинки на гретхенском лбу.
На каком-то неведомом нам повороте
Потеряли случайно мы нашу судьбу.
Аварийное время настало для нас.
Вот решусь – и в былое тебя унесу я.
Ты в азарте летишь на нетронутый наст,
И колеса сейчас, как слова, забуксуют.
Аварийное время недолгой любви.
Всё трудней и опаснее наше движенье.
Но не светятся радостью очи твои,
Словно кто-то в душе поменял напряженье.
Светофор зажигает свой яростный свет.
Подожди, не спеши…
Мы помедлим немного.
Будет желтый еще.
Это да или нет?
Пусть ответит дорога…
1977
АННА БАРКОВА (1901-1976) Кн. ?Возвращение? 1995
Командор
Прорези морщин на бледном лбу,
Тусклый взор.
Командор вошел в мою судьбу,
Командор.
Словно смертный грех, неотвратим
Его шаг.
Вырастает ледяной вслед за ним
Мрак.
Он стоит, стоит под моим окном
И ждет.
Нет, не будет сном, только сном
Его приход.
Вот я слышу на ступенях тяжкой гирей
Шаг ног.
Ведь его когда-то в Страшном Мире
Знал Блок.
Это значит, мне теперь не нужен
Ритм строк.
Это значит, мой последний ужин
Недалек.
1930
Мой двор
Мой двор похож на обнажённую в летах:
Асфальт в морщинах - слева. А направо -
Погибший бывший снег, зимы ушедшей прах,
Обрубки тополей, и с самого утра
Дымит помойки ржавая отрава.
Но между радужных брутальных талых вод,
Там, где берёзы дышат еле-еле,
Визжит детня, орёт ничей щенок, и вот
Уже летят беспечные качели!
А посреди двора - как рассказать о том:
Слова теряются и шаг неровен -
На солнце щерится забытый Богом дом,
Ковчег в два этажа из чёрных брёвен.
Шальные люди проживают глухо тут,
Их сон пуглив, их руки пахнут глиной,
Ехидные соседки этот дом зовут,
Пожалуй, не без страха, Украиной.
Спасают здесь щенка, и льют из окон дрянь,
Растят детей, за нами смотрят зорко,
И ждут, когда же нас в предутреннюю рань
Поток небесных вод утащит к горизонту! Ян Бруштейн СТИХИ РУ 2017 Плацкартная книга \
ИОСИФ БРОДСКИЙ (1940-1996) Собрание сочинений 2005
Мир создан был из смешенья грязи, воды, огня,
воздуха с вкрапленным в оный криком ?Не тронь меня!?,
рвущимся из растения, впоследствии – изо рта,
чтоб ты не решил, что в мире не было ни черта.
Потом в нем возникли комнаты, вещи, любовь, в лице -
сходство прошлого с будущим, арии с ТБЦ,
пришли в движение буквы, в глазах рябя.
И пустоте стало страшно за самое себя.
Первыми это почувствовали птицы – хотя звезда
тоже суть участь камня, брошенного в дрозда.
Всякий звук, будь то пенье, шепот, дутье в дуду, -
следствие тренья вещи о собственную среду.
В клекоте, в облике облака, в сверканьи ночных планет
слышится то же самое ?Места нет!?,
как эхо отпрыска плотника либо как рваный SOS,
в просторечии – пульс окоченевших солнц.
И повинуясь воплю "прочь! убирайся! вон!
с вещами!", само пространство по кличке фон
жизни, сильно ослепнув от личных дел,
смещается в сторону времени, где не бывает тел.
Не бойся его: я там был! Там, далеко видна,
посредине стоит прялка морщин. Она
работает на сырье, залежей чьих запас
неиссякаем, пока производят нас.
<1993>
ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ (1891-1938)
Рим
Где лягушки фонтанов, расквакавшись
И разбрызгавшись, больше не спят
И, однажды проснувшись, расплакавшись,
Во всю мочь своих глоток и раковин
Город, любящий сильным поддакивать,
Земноводной водою кропят, —
Древность легкая, летняя, наглая,
С жадным взглядом и плоской ступней,
Словно мост ненарушенный Ангела
В плоскоступьи над желтой водой, —
Голубой, онелепленный, пепельный,
В барабанном наросте домов —
Город, ласточкой купола лепленный
Из проулков и из сквозняков, —
Превратили в убийства питомник
Вы, коричневой крови наемники,
Италийские чернорубашечники,
Мертвых цезарей злые щенки…
Все твои, Микель Анджело, сироты,
Облеченные в камень и стыд, —
Ночь, сырая от слез, и невинный
Молодой, легконогий Давид,
И постель, на которой несдвинутый
Моисей водопадом лежит, —
Мощь свободная и мера львиная
В усыпленьи и в рабстве молчит.
И морщинистых лестниц уступки —
В площадь льющихся лестничных рек, —
Чтоб звучали шаги, как поступки,
Поднял медленный Рим-человек,
А не для искалеченных нег,
Как морские ленивые губки.
Ямы Форума заново вырыты
И открыты ворота для Ирода,
И над Римом диктатора-выродка
Подбородок тяжелый висит.
16 марта 1937
* * *
ДАВИД САМОЙЛОВ (1920-1990) Избр. произв в 2 т. 1989 Т. 1
Волна и камень (1970-1974)
?Распутица. Разъезжено. Размято…?
Распутица. Разъезжено. Размято.
На десять дней в природу входа нет.
Лишь перелесков утренняя мята
Студит во рту. Преобладает свет.
Свет беспощадный, ярый свет весны,
Срыватель тайн с морщинок и веснушек,
Припухших век, очей полузаснувших,
С болезненной и страстной желтизны.
Свет. Ярое преображенье духа.
Размяты в тюрю колеи дорог.
Невнятица, распутица, разруха.
А там — опушек тюлевый дымок.
СЕРГЕЙ ГАНДЛЕВСКИЙ Сб. ?Праздник? 1995 (1973 – 1994)
Мы знаем приближение грозы,
Бильярдного раскатистого треска —
Позвякивают ведра и тазы,
Кликушествует злая занавеска.
В такую ночь в гостинице меня
Оставил сон и вынудил к беседе
С самим собой. Педалями звеня,
Горбун проехал на велосипеде
В окне моем. Я не зажег огня.
Блажен, кто спит. Я встал к окну спиной.
Блажен, кто спит в разгневанном июле.
Я в сумерки вгляделся – предо мной
Сиделкою душа спала на стуле.
Давно ль, скажи, ты девочкой была?
Давно ль провинциалкой босоногой
Ступни впервые резала осокой,
И плакала, и пела? Но сдала
И, сидя, спишь в гостинице убогой.
Морщинки. Рта порочные углы.
Тяжелый сон. Виски в капели пота.
И страшно стало мне в коробке мглы —
Ужели это все моя работа!
С тех пор боюсь: раскаты вдалеке
Поднимут за полночь настойчиво и сухо —
На стуле спит усталая старуха
С назойливою мухой на щеке.
Я закричу, умру – горбун в окне,
Испуганная занавесь ворвется.
Душа вздрогнет, медлительно очнется,
Забудет все, отдаст усталость мне
И девочкой к кому-нибудь вернется.
1976
* * *
Густо с неба дожди потекли. Мне, пожалуй, теперь не добраться До заброшенной русской земли, До священного русского братства. Хоть шаром покати – я один В чистом поле, и пахарь, и воин. Я дожил до преклонных годин. Я глубоких морщин удостоен. Путь-дорога моя впереди: Обрету долгожданную сушу. Просто хлынули с неба дожди. Затопили – по самую душу. * * * Владислав Старикан 2013 Ж Ё Л Т Ы Й ПРОФИЛЬ СЕНТЯБРЯ\ Маме моей посвящается...КНИГА СТИХОВ
НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ (1963-1965) Кн. ? Стихотворения и поэмы? 1965 (БП)
ЭТО БЫЛО ДАВНО
Это было давно.
Исхудавший от голода, злой,
Шел по кладбищу он
И уже выходил за ворота.
Вдруг под свежим крестом,
С невысокой могилы сырой
Заприметил его
И окликнул невидимый кто-то.
И седая крестьянка
В заношенном старом платке
Поднялась от земли,
Молчалива, печальна, сутула,
И, творя поминанье,
В морщинистой темной руке
Две лепешки ему
И яичко, крестясь, протянула.
И как громом ударило
В душу его, и тотчас
Сотни труб закричали
И звезды посыпались с неба.
И, смятенный и жалкий,
В сиянье страдальческих глаз,
Принял он подаянье,
Поел поминального хлеба.
Это было давно.
И теперь он, известный поэт,
Хоть не всеми любимый,
И понятый также не всеми, —
Как бы снова живет
Обаянием прожитых лет
В этой грустной своей
И возвышенно чистой поэме.
И седая крестьянка,
Как добрая старая мать,
Обнимает его…
И, бросая перо, в кабинете
Всё он бродит один
И пытается сердцем понять
То, что могут понять
Только старые люди и дети.
1957
* * *
Тяжеловесный свет на части землю режет,
морщинами изрыт со всех сторон курган.
Таинственная жизнь, я узнаю твой скрежет,
в который иногда вплетается орган
Уходят в высоту стволы глухонемые,
в чешуйчатую зыбь оделся чёрный пруд.
Всё то, что я люблю, сейчас беру взаймы я,
но страшно оттого, что завтра отберут.
Сияющий Эдем, дворец из паутины,
горбатый коридор, как каменный подвал.
А в узеньком окне лишь контур бригантины,
плывущей в те края, где я не побывал. Виктор Голков ИНТЕРПОЭЗИЯ 2008 ЦИКЛ Таинственная жизнь
БОРИС НАРЦИССОВ (1905-1982)
Внемли о днях последних хладеющих светил:
Когда остыло солнце, мир черно-красным был.
Как уголь, от деревьев тени
Лежали на земле,
И сучья, как рога оленьи.
Чернели в мутно-красной мгле.
Змеились трещины среди иссохшей глины
И, точно щупальца голодные, ползли.
То были дряхлости и немощи морщины
На высохшем лице земли.
И солнце, точно медный шар.
На горне раскаленный, жгло зловеще
У дымных туч края. И медленный пожар.
Качалось, умоляет и трепещет.
И солнце облака лизали и съедали.
Чудовищами ползая кругом
И сполохи с высот кидались дико в дали.
Борясь со тьмой крадущимся врагом
И Страх, летучий Страх, струящеюся тенью
Дрожал над зеркалом багровых вод
И верить не хотел в смятеньи,
Что солнца час последний настает.
МОРОСЧАСТЬЕ
дождящий сгущаемый
в вещь
дрожащий смущаемый
дождь аще и чаемый
вещ
дождь ощущаем мы
дождь воплощаемый
сущ
чтобы из туч гущ
капли иссечь
точь-в-точь и течь-в-течь
льющ
в нощь и наощь
дождь ощутим
душ ищет им
небо что листик писчий
зябнет трепещет нищий
по скатам морщин
по складкам лощин
ищет
точно стебли плюща
плеща и хлеща
свищет что пищик
всех сыщет
дождь-переписчик Василий Львов НОВЫЙ ЖУРНАЛ 2019 ЦИКЛ Быт и Я
* * *
Заглянул в мир
Ничего
не изменилось
Думал что время идет
А оно бежит
никому не давая поблажки
Морщинистое лицо не всем доступно
А доживешь
радости мало
Много чего не хватает в мире
Но лишнего больше Валерий Земских ДЕТИ РА 2015 ЦИКЛ Дом на песке
АВТОПОРТРЕТ
Спать в доме легли – и лежат, как снег.
Поздно пришед, никого не бужу.
В зеркало гляну, не зажигая свет,
будто не возвращаюсь, а ухожу.
Землистый, словно лицо земли.
С укором глядит в старом халате мгла.
Морщины мои рябью легли
на гладь ночного стекла.
Был я волк, утекал как волк,
и, как вол, тянул ярма обода.
Жесткий, как шлак, стал как шелк –
неужели уже навсегда.
Не времени и не себе – так, никому
говорю: что я? кто я такой?
Устало руками по лицу своему
шарю, как слепой. Александр Медведев ИНТЕРПОЭЗИЯ 2007 ЦИКЛ Автопортрет
2000
* * *
ветер зрелости гонит морщины
по щекам, словно
клинописи журавлиной
в облаках — строки
проведу рукой — все на месте:
в бороде — проседь
бес — в ребре: напросился на месяц,
и еще просит
на воре догорает шапка:
голова — в пепле
пусть, воруя, кажусь жалким:
признаюсь — первым
я касаюсь губами света, похищаю его кванты
ты стоишь на ветру где-то, отснятые смотришь кадры Сухбат Афлатуни Сонеты ИНТЕРПОЭЗИЯ 2007
Но не весел в это утро \Царь, — морщина меж бровей, — \Точно розы и не пышут \И не свищет соловей. ВАЖА ПШАВЕЛА 1861 — 1915 Перевод Марины Цветаевой ЭТЕРИ\Поэма
Но почему они сморщены\новорожденные дети?\Они заранее морщатся\от гадостей всяких на свете. Евгений Евтушенко
О, разговор немых\В пивной или на рынке!\Красноречивы их\И взгляды и морщинки.\Движенья быстрых фраз\И тайна их значенья. Николай Доризо Разговор немых
По черточкам морщин в стекле правдивом\ Мы все ведем своим утратам счет,\ А в шорохе часов неторопливом\ Украдкой время к вечности течет, Уильям Шекспир. Перевод С.Маршака
Морщины покрыли утесов вершины, Распалась на камни от бури скала, Скривилися сосны, пригнулися ели, Не видя ни солнца, ни ласки века. Аделаида Герцык 1904 ?По Балтике серой плывем одиноко…?
Поскольку скрыла эта темнота \Глаза и лоб, и первые морщины. \И между ними только пустота \Разрезанная нитью паутины. Игорь Решетов БАРДЫ РУ Нас развело, как стрелки на часах
Прекрасный ангел мой, гнетут ли вас морщины, И призрак старости, и затаенный страх Прочесть сочувствие у ближнего в глазах, Узреть, какую боль скрывают их глубины? Прекрасный ангел мой, гнетут ли вас морщины? ШАРЛЬ БОДЛЕР. Перевод А.Ревича ИСКУПЛЕНИЕ
* * *
Существование в обход
главного о чем не пишешь
и даже стараешься не думать
бесконечный порез
уводящий в заснеженную глину
Открываются только двери
в припылённые комнаты
где мыши деловито обнюхивают
спящие настольные лампы
приходится вычёркивать
даже не знаки отсутствия ибо
оно указывает на возможное
но необоснованное наличие
на расстоянии хмурого взгляда
или подключённого к смерти планшета
Лунатизм получает иную почву
и иное расписание: поля подсолнухов
заброшенное марево ладоней
главное – ускользнуть не оставить
ключей от гаража
серийных поломок
и насмешливых морщинок
В любом случае – ты не та
какой была три года назад
иной овал лица первые признаки
старения вблизи лучше не смотреть
хотя издали столь же многозначна
то же головокружение
чреватое потерей контактных линз
и других почти невещественных доказательств:
жар-птиц обесточенных дворцов затерянных
в туманах вершин и царственной
трубы ближайшей котельной
Итак главное – самоуверенная
игра с распределенными потоками
искажение аллюзий и отточий
одним словом тотальное лузерство Станислав Бельский Из цикла ?Сквозь тусклое стекло? НОВЫЙ ЖУРНАЛ 2019
* * *
Если ноги изрезаны в кровь
и следы пламенеют в снегу,
в те мгновенья и детство, и кров
вспоминаешь на каждом шагу,
вспоминаешь, как прошлого часть,
не попавшую в рифму любовь.
Её голос летает, кружась
над холмами морщинистых лбов.
Он кружит над твоей головой,
побеждая пространство и смерть.
Целый мир попирая кровавой стопой,
ты в последнем мгновении можешь суметь
вспомнить весь свой не прожитый век,
и ещё про свеченье седин,
сквозь туман тяжелеющих век
видеть, что ты остался один.
Только небо запомнит твой взгляд,
только лес тебя встретит в тиши,
где, как тесто, восходит земля
над краями голодной души. Алтынай Темирова ИНТЕРПОЭЗИЯ 2008 ЦИКЛ Трудно услышать табунщика стон
ЛЮБОВЬ СТОЛИЦА (1884-1934)
ЛАДА
ПЕСЕННИК
К ЗЕМЛЕ
Здорово, бабка старая,
Земля сырая, черная!
Златая от загара я,
Пригожая, проворная…
Росла себе, росла —
И вот какой пришла.
Порадуй внуку колосом,
Повесели травиною
И добрым, грубым голосом
Скажи ей сказку длинную,
Она ж тебе споет
И молодость вернет.
Зальется девье горлышко,
Девичьи косы свесятся…
Про ласковое солнышко,
Про молодого месяца —
Про всё вспомянешь ты
И зародишь цветы.
Мудра ты, бабка старая,
Глупа я, Лада юная,
Да знаю тоже чары я:
Шепну лишь, гляну, дуну я —
Весь свет в моих руках,
Вся тварь лежит в ногах.
Ох, роженица трудная!
Всё сбудется, уладится.
Гляди: здесь внука чудная.
Твои морщины сгладятся…
Она ведь вся в тебя:
Дела творит любя.
Радистка Шура
У моей соседки тети Шуры
На мешок похожая фигура,
Две козы и зуба вроде три,
Пять сынов раскиданы по свету,
Но от них вестей давненько нету,
Как ты на дорогу ни смотри.
А на праздник Шура надевает
Две медали и бредёт по краю
Старого безлюдного села.
Солнышко гуляет медным диском...
На войне она была радисткой,
Но уже не помнит кем была.
Пусть на Шуре кофта наизнанку,
Но зато она поёт "Смуглянку",
В ноты попадая через раз.
Говорит мне: "Выпьем самогонки!"
Старый голос - непривычно звонкий,
И в слезах морщины возле глаз. Ян Бруштейн СТИХИ РУ 2017 Плацкартная книга
Марина Цветаева (1892-1941)
Стихотворения 1916–1920 гг
?Счастие или грусть…?
Счастие или грусть —
Ничего не знать наизусть,
В пышной тальме катать бобровой,
Сердце Пушкина теребить в руках,
И прослыть в веках —
Длиннобровой,
Ни к кому не суровой —
Гончаровой.
Сон или смертный грех —
Быть как шелк, как пух, как мех,
И, не слыша стиха литого,
Процветать себе без морщин на лбу.
Если грустно — кусать губу
И потом, в гробу,
Вспоминать — Ланского.
11 ноября 1916
НИКОЛАЙ ОЦУП (1894-1958) Кн. ОКЕАН ВРЕМЕНИ 1993
ДНЕВНИК В СТИХАХ. Поэма
ЧАСТЬ ВТОРАЯ (1939–1945)
18
В необъятном сумасшедшем доме,
Где больной похож на всех людей,
Век прислушивается к истоме
Концентрационных лагерей.
Век с повадками морфиномана,
Под матрацем прячущего шприц,
Смотрит, бездыханная Светлана,
На тебя, и для его глазниц
Краше радуги край одеяла,
Темного от крови, рвоты, кала.
Если даже за идею бой
Наша фантастическая склока,
Отчего мы мучимся в такой
Неприглядности? По воле рока?
Не оправдывайся, старина,
Прихорашиваться не пристало
Тем, кто сам себя постиг до дна,
Ты-то знаешь, где всему начало:
Царство Божие — внутри нас,
Царство Дьявола — внутри нас.
В глубине эпохи — беспризорный,
Малолетняя, чье тело брат
Продавал солдатам, и позорный
Лучшему из лучших аттестат:
Он, краса и гордость, соучастник
Малых сил — и он в борьбе с собой
Сам в себя не верит, сладострастник…
В глубине эпохи, в голубой
Шали перед зеркалом, раздета, —
Зачарованная Виолетта.
Твой отец, рантье, мосье Нозьер
(Тень из гроба на твоем процессе)
Полюбил тебя на свой манер,
И другой любовник, юный, взвеся
Выгоды возможные, тебя
Подучил отца убить… Натура,
Луч Эдема в капельке дробя,
Кто ты? Злейшая карикатура?
Все чудовищно в житье-бытье,
И не лгут ни Гоголь, ни Домье.
Злое колыханье злого моря,
Где и мы с тобою, ты и я,
И давление чужого горя, —
Это ли загадка бытия?
Все грехи и бедствия чужие
И свои толкают. Что ж, иди.
Рок, судьба, Аларихи, Батый…
То же позади и впереди
У тебя, что у солдат в походе,
Только… только дело не в свободе.
Истина, как Библия, проста:
Тот родил того-то. Сима, Хама
Ноевичей или новых ста,
Новых тысячу родивших драма
Та же все у человечества:
Нужно поле, нужен скот домашний
Печь, любовь, бесправие, права,
Нужно, чтобы юноша вчерашний
Следующим место уступил
И того-то чтобы тот родил…
Хочешь совершенства, но соседу
До тебя и дела нет. А жить
Надо не в эфире. — Что к обеду?
Вам пора жениться и служить
В армии, в конторе, где придется,
Где прикажут, где устроят, где
Сердце ни за что не уживется —
Примется грустить, и быть беде:
Затолкают, высмеют, задавят
И к награде наконец представят,
Потому что сподличал, стерпел,
Выжил, выслужился, вышел в люди,
Как ни тискали, остался цел…
Только сердце — по какой причуде? —
Перестало голос подавать,
Как часы работает: в порядке,
Если медику послушать дать…
И к чему безумия припадки?
Хорошо одной из новых душ
В мире генералов и чинуш.
Ну а если над собой победа,
Тут-то и начнется главный труд:
Вынесешь ли мелкого соседа
И ему подобных мелкий суд?
И ведь есть у них на окрик право:
?Сам хорош, а забирает ввысь…?
?Гражданин! Равнение направо!?
?Независимый! Не заносись!..?
В очередь, а если надо, в ногу…
Ну и привыкаешь понемногу…
Все равно — упрешься — ни к чему,
Хоть задуматься, залюбоваться
Дозволительно, да и ему,
Одиночке, тоже подвигаться
Дальше: лет на тридцать, шестьдесят
Пленник ты, и вместо утешенья —
То, что и другие жить хотят,
То есть тоже общего движенья
Быть частицами. Свободы нет,
Руку дай, невольник и сосед.
Я мечтал не раз о скуке мирной:
Неспроста она. Созреет в ней,
Пусть для песни, как земля, обширной,
Тем вернее дух. Но жизнь умней
Всех намерений: велит на деле
По себе увидеть, как велик
Пращур наш… Его не одолели
Правды страшные земли. Старик
Или юноша, ведь он-то верил!
Верить бы хотел и я. У двери
В храм стою на паперти… Подай
Мне, прохожий, поделись надеждой!
Только ты и сам не веришь в рай.
Перед восхитительным невеждой,
Диким пастухом восточным, ты,
Как и я, — несчастный сын культуры,
Знающей, что знанья нет… Мосты
В неизвестное, литературы
Лучшие удачи — все как дым
В ночь, перед которой мы стоим.
Обывательские разговоры
Слушаю, любовь моя, чужой
Прежнему служению… Который
Год в разлуке мы? К последней, той,
В жилах кровь любую леденящей,
В сумерках готовимся. Бои
Там и тут… Какой по счету ящик
Спущен в землю? Молодые чьи
Руки в нем, глаза? Не будут наши
Так обидно юны… Многих краше,
Ты, как все, увы, туда… (Куда?
И подумать страшно) скоро ляжешь
Неужели тоже: навсегда?
Как бы вырваться? Взлететь? Все та же
Грозная дорога (в небеса)
Разверзается!.. Уж сеть морщинок
Возле глаз… Поверить в чудеса
Воскресения? На поединок
Выйти, Библией вооружась,
И твоим догадкам, Павел, князь
Слова, следовать? Церковным пеньем
Горестно охвачен, как огнем,
Человек не верит ни моленьям,
Ни себе, ни ближнему. Что гром
Артиллерии? Что ухищренья
Техники? Бессильно и старо
Новое, как все происхожденья
Здешнего. Последнее добро
Все-таки — свобода от природы,
Если даже нет такой свободы.
К вечности готовиться пора!
Неизбежна и близка минута
Расставанья. С самого утра
Нашей встречи верил я чему-то,
С чем легко бы все перенести.
Но уже и первое свиданье
Было как смертельное ?прости!?
Для обоих. В жизни, чем сиянье
Шире, тем угроза темноты
Более страшит. Посмела ты…
Я же не умею… Невозможно…
Угль пылающий мне вдвинут в грудь
И… чадит и гаснет… Осторожно!
Кто это? В лицо Ему взглянуть
Страшно, обойти нельзя… Он с нами,
Ни один философ не ответ.
Церковь с очень древними жрецами
Обещает незакатный свет…
Ум и литератор в сердце сводит
И уже… вот-вот… и… не выходит.
Андрей Дементьев ?Спасибо за то, что ты есть? 2014
Аварийное время любви
Твои смуглые руки – на белом руле.
Аварийное время сейчас на Земле.
Аварийное время – предчувствие сумерек.
В ветровое стекло вставлен синий пейзаж.
Выбираемся мы из сигналящих сутолок,
И дорога за нами – как тесный гараж.
В чей-то город под нами спускается Солнце,
Угасает на небе холодный пожар.
Аварийное время навстречу несется,
Как слепые машины с бельмом вместо фар.
От себя убежать мы торопимся вроде.
Две тревожных морщинки на гретхенском лбу.
На каком-то неведомом нам повороте
Потеряли случайно мы нашу судьбу.
Аварийное время настало для нас.
Вот решусь – и в былое тебя унесу я.
Ты в азарте летишь на нетронутый наст,
И колеса сейчас, как слова, забуксуют.
Аварийное время недолгой любви.
Всё трудней и опаснее наше движенье.
Но не светятся радостью очи твои,
Словно кто-то в душе поменял напряженье.
Светофор зажигает свой яростный свет.
Подожди, не спеши…
Мы помедлим немного.
Будет желтый еще.
Это да или нет?
Пусть ответит дорога…
1977
АННА БАРКОВА (1901-1976) Кн. ?Возвращение? 1995
Командор
Прорези морщин на бледном лбу,
Тусклый взор.
Командор вошел в мою судьбу,
Командор.
Словно смертный грех, неотвратим
Его шаг.
Вырастает ледяной вслед за ним
Мрак.
Он стоит, стоит под моим окном
И ждет.
Нет, не будет сном, только сном
Его приход.
Вот я слышу на ступенях тяжкой гирей
Шаг ног.
Ведь его когда-то в Страшном Мире
Знал Блок.
Это значит, мне теперь не нужен
Ритм строк.
Это значит, мой последний ужин
Недалек.
1930
Мой двор
Мой двор похож на обнажённую в летах:
Асфальт в морщинах - слева. А направо -
Погибший бывший снег, зимы ушедшей прах,
Обрубки тополей, и с самого утра
Дымит помойки ржавая отрава.
Но между радужных брутальных талых вод,
Там, где берёзы дышат еле-еле,
Визжит детня, орёт ничей щенок, и вот
Уже летят беспечные качели!
А посреди двора - как рассказать о том:
Слова теряются и шаг неровен -
На солнце щерится забытый Богом дом,
Ковчег в два этажа из чёрных брёвен.
Шальные люди проживают глухо тут,
Их сон пуглив, их руки пахнут глиной,
Ехидные соседки этот дом зовут,
Пожалуй, не без страха, Украиной.
Спасают здесь щенка, и льют из окон дрянь,
Растят детей, за нами смотрят зорко,
И ждут, когда же нас в предутреннюю рань
Поток небесных вод утащит к горизонту! Ян Бруштейн СТИХИ РУ 2017 Плацкартная книга \
ИОСИФ БРОДСКИЙ (1940-1996) Собрание сочинений 2005
Мир создан был из смешенья грязи, воды, огня,
воздуха с вкрапленным в оный криком ?Не тронь меня!?,
рвущимся из растения, впоследствии – изо рта,
чтоб ты не решил, что в мире не было ни черта.
Потом в нем возникли комнаты, вещи, любовь, в лице -
сходство прошлого с будущим, арии с ТБЦ,
пришли в движение буквы, в глазах рябя.
И пустоте стало страшно за самое себя.
Первыми это почувствовали птицы – хотя звезда
тоже суть участь камня, брошенного в дрозда.
Всякий звук, будь то пенье, шепот, дутье в дуду, -
следствие тренья вещи о собственную среду.
В клекоте, в облике облака, в сверканьи ночных планет
слышится то же самое ?Места нет!?,
как эхо отпрыска плотника либо как рваный SOS,
в просторечии – пульс окоченевших солнц.
И повинуясь воплю "прочь! убирайся! вон!
с вещами!", само пространство по кличке фон
жизни, сильно ослепнув от личных дел,
смещается в сторону времени, где не бывает тел.
Не бойся его: я там был! Там, далеко видна,
посредине стоит прялка морщин. Она
работает на сырье, залежей чьих запас
неиссякаем, пока производят нас.
<1993>
ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ (1891-1938)
Рим
Где лягушки фонтанов, расквакавшись
И разбрызгавшись, больше не спят
И, однажды проснувшись, расплакавшись,
Во всю мочь своих глоток и раковин
Город, любящий сильным поддакивать,
Земноводной водою кропят, —
Древность легкая, летняя, наглая,
С жадным взглядом и плоской ступней,
Словно мост ненарушенный Ангела
В плоскоступьи над желтой водой, —
Голубой, онелепленный, пепельный,
В барабанном наросте домов —
Город, ласточкой купола лепленный
Из проулков и из сквозняков, —
Превратили в убийства питомник
Вы, коричневой крови наемники,
Италийские чернорубашечники,
Мертвых цезарей злые щенки…
Все твои, Микель Анджело, сироты,
Облеченные в камень и стыд, —
Ночь, сырая от слез, и невинный
Молодой, легконогий Давид,
И постель, на которой несдвинутый
Моисей водопадом лежит, —
Мощь свободная и мера львиная
В усыпленьи и в рабстве молчит.
И морщинистых лестниц уступки —
В площадь льющихся лестничных рек, —
Чтоб звучали шаги, как поступки,
Поднял медленный Рим-человек,
А не для искалеченных нег,
Как морские ленивые губки.
Ямы Форума заново вырыты
И открыты ворота для Ирода,
И над Римом диктатора-выродка
Подбородок тяжелый висит.
16 марта 1937
* * *
ДАВИД САМОЙЛОВ (1920-1990) Избр. произв в 2 т. 1989 Т. 1
Волна и камень (1970-1974)
?Распутица. Разъезжено. Размято…?
Распутица. Разъезжено. Размято.
На десять дней в природу входа нет.
Лишь перелесков утренняя мята
Студит во рту. Преобладает свет.
Свет беспощадный, ярый свет весны,
Срыватель тайн с морщинок и веснушек,
Припухших век, очей полузаснувших,
С болезненной и страстной желтизны.
Свет. Ярое преображенье духа.
Размяты в тюрю колеи дорог.
Невнятица, распутица, разруха.
А там — опушек тюлевый дымок.
СЕРГЕЙ ГАНДЛЕВСКИЙ Сб. ?Праздник? 1995 (1973 – 1994)
Мы знаем приближение грозы,
Бильярдного раскатистого треска —
Позвякивают ведра и тазы,
Кликушествует злая занавеска.
В такую ночь в гостинице меня
Оставил сон и вынудил к беседе
С самим собой. Педалями звеня,
Горбун проехал на велосипеде
В окне моем. Я не зажег огня.
Блажен, кто спит. Я встал к окну спиной.
Блажен, кто спит в разгневанном июле.
Я в сумерки вгляделся – предо мной
Сиделкою душа спала на стуле.
Давно ль, скажи, ты девочкой была?
Давно ль провинциалкой босоногой
Ступни впервые резала осокой,
И плакала, и пела? Но сдала
И, сидя, спишь в гостинице убогой.
Морщинки. Рта порочные углы.
Тяжелый сон. Виски в капели пота.
И страшно стало мне в коробке мглы —
Ужели это все моя работа!
С тех пор боюсь: раскаты вдалеке
Поднимут за полночь настойчиво и сухо —
На стуле спит усталая старуха
С назойливою мухой на щеке.
Я закричу, умру – горбун в окне,
Испуганная занавесь ворвется.
Душа вздрогнет, медлительно очнется,
Забудет все, отдаст усталость мне
И девочкой к кому-нибудь вернется.
1976
* * *
Густо с неба дожди потекли. Мне, пожалуй, теперь не добраться До заброшенной русской земли, До священного русского братства. Хоть шаром покати – я один В чистом поле, и пахарь, и воин. Я дожил до преклонных годин. Я глубоких морщин удостоен. Путь-дорога моя впереди: Обрету долгожданную сушу. Просто хлынули с неба дожди. Затопили – по самую душу. * * * Владислав Старикан 2013 Ж Ё Л Т Ы Й ПРОФИЛЬ СЕНТЯБРЯ\ Маме моей посвящается...КНИГА СТИХОВ
НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ (1963-1965) Кн. ? Стихотворения и поэмы? 1965 (БП)
ЭТО БЫЛО ДАВНО
Это было давно.
Исхудавший от голода, злой,
Шел по кладбищу он
И уже выходил за ворота.
Вдруг под свежим крестом,
С невысокой могилы сырой
Заприметил его
И окликнул невидимый кто-то.
И седая крестьянка
В заношенном старом платке
Поднялась от земли,
Молчалива, печальна, сутула,
И, творя поминанье,
В морщинистой темной руке
Две лепешки ему
И яичко, крестясь, протянула.
И как громом ударило
В душу его, и тотчас
Сотни труб закричали
И звезды посыпались с неба.
И, смятенный и жалкий,
В сиянье страдальческих глаз,
Принял он подаянье,
Поел поминального хлеба.
Это было давно.
И теперь он, известный поэт,
Хоть не всеми любимый,
И понятый также не всеми, —
Как бы снова живет
Обаянием прожитых лет
В этой грустной своей
И возвышенно чистой поэме.
И седая крестьянка,
Как добрая старая мать,
Обнимает его…
И, бросая перо, в кабинете
Всё он бродит один
И пытается сердцем понять
То, что могут понять
Только старые люди и дети.
1957
* * *
Тяжеловесный свет на части землю режет,
морщинами изрыт со всех сторон курган.
Таинственная жизнь, я узнаю твой скрежет,
в который иногда вплетается орган
Уходят в высоту стволы глухонемые,
в чешуйчатую зыбь оделся чёрный пруд.
Всё то, что я люблю, сейчас беру взаймы я,
но страшно оттого, что завтра отберут.
Сияющий Эдем, дворец из паутины,
горбатый коридор, как каменный подвал.
А в узеньком окне лишь контур бригантины,
плывущей в те края, где я не побывал. Виктор Голков ИНТЕРПОЭЗИЯ 2008 ЦИКЛ Таинственная жизнь
БОРИС НАРЦИССОВ (1905-1982)
Внемли о днях последних хладеющих светил:
Когда остыло солнце, мир черно-красным был.
Как уголь, от деревьев тени
Лежали на земле,
И сучья, как рога оленьи.
Чернели в мутно-красной мгле.
Змеились трещины среди иссохшей глины
И, точно щупальца голодные, ползли.
То были дряхлости и немощи морщины
На высохшем лице земли.
И солнце, точно медный шар.
На горне раскаленный, жгло зловеще
У дымных туч края. И медленный пожар.
Качалось, умоляет и трепещет.
И солнце облака лизали и съедали.
Чудовищами ползая кругом
И сполохи с высот кидались дико в дали.
Борясь со тьмой крадущимся врагом
И Страх, летучий Страх, струящеюся тенью
Дрожал над зеркалом багровых вод
И верить не хотел в смятеньи,
Что солнца час последний настает.
МОРОСЧАСТЬЕ
дождящий сгущаемый
в вещь
дрожащий смущаемый
дождь аще и чаемый
вещ
дождь ощущаем мы
дождь воплощаемый
сущ
чтобы из туч гущ
капли иссечь
точь-в-точь и течь-в-течь
льющ
в нощь и наощь
дождь ощутим
душ ищет им
небо что листик писчий
зябнет трепещет нищий
по скатам морщин
по складкам лощин
ищет
точно стебли плюща
плеща и хлеща
свищет что пищик
всех сыщет
дождь-переписчик Василий Львов НОВЫЙ ЖУРНАЛ 2019 ЦИКЛ Быт и Я
* * *
Заглянул в мир
Ничего
не изменилось
Думал что время идет
А оно бежит
никому не давая поблажки
Морщинистое лицо не всем доступно
А доживешь
радости мало
Много чего не хватает в мире
Но лишнего больше Валерий Земских ДЕТИ РА 2015 ЦИКЛ Дом на песке
АВТОПОРТРЕТ
Спать в доме легли – и лежат, как снег.
Поздно пришед, никого не бужу.
В зеркало гляну, не зажигая свет,
будто не возвращаюсь, а ухожу.
Землистый, словно лицо земли.
С укором глядит в старом халате мгла.
Морщины мои рябью легли
на гладь ночного стекла.
Был я волк, утекал как волк,
и, как вол, тянул ярма обода.
Жесткий, как шлак, стал как шелк –
неужели уже навсегда.
Не времени и не себе – так, никому
говорю: что я? кто я такой?
Устало руками по лицу своему
шарю, как слепой. Александр Медведев ИНТЕРПОЭЗИЯ 2007 ЦИКЛ Автопортрет
2000
* * *
ветер зрелости гонит морщины
по щекам, словно
клинописи журавлиной
в облаках — строки
проведу рукой — все на месте:
в бороде — проседь
бес — в ребре: напросился на месяц,
и еще просит
на воре догорает шапка:
голова — в пепле
пусть, воруя, кажусь жалким:
признаюсь — первым
я касаюсь губами света, похищаю его кванты
ты стоишь на ветру где-то, отснятые смотришь кадры Сухбат Афлатуни Сонеты ИНТЕРПОЭЗИЯ 2007
Метки:
