мосты-230
МОСТЫ
Любимая\ не волнуйся\ я не утону\ просто \ что мне было делать\ без плаща и шляпы\ только с моста да в воду Вячеслав Куприянов Арион, 2006 N2 Любимая
Ива нежная, шерстистая,\ Нас не меньше шестиста\ У фисташкового прудика,\ У чугунного моста. Мария Степанова ?Знамя? 2008, №12 Ива нежная, шерстистая,
Над рекой стою зеленой, \ На мосту слежу часами:\ Может быть, проедет мимо \ И скользнет по мне глазами! ГЕНРИХ ГЕЙНЕ 1797—1856. Перевод Вильгельма Левика Снова в сердце жар невольный,
Неважно, ставите ль мосты \ В морях, иль мчитесь в небесах, \ Иль небывалой красоты \ Металл и камень на дворцах. Дж. Эл. Флеккер(1884-1915). Перевод Германа Филимонова 1999 ПОЭЗИЯ РУ Поэту, живущему тысячу лет спустя
Но мы меняемся, и как стремительно,\ Ах, как внушительно горят мосты.\ Все изменяется, вот поразительно.\ Холодный ветер, господа, закройте рты. Александр Стрижевский БАРДЫ РУ Посвящение О'Генри
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Вот она, la vie quotidienne,
в громыханьи грязных метро,
сонный взор куда ты ни день,
белый день вопьется остро,
белый день взовьется в зенит,
сонные прорежет глаза,
заведет тебя, заманит,
закружи;т, закружится, за-
вертится, катясь на закат
невеселым веретеном,
падающий свет из окна,
гаснущий закат за окном,
под мостами темь-чернота,
сигареты тень изо рта,
холодок гранитной скамьи,
хладные объятья мои.
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Умереть – это вывернуть глобус и жить на изнанке,
это стать антиподами пода земного и чада,
это больше не каяться и закоснеть в несознанке,
и забыть различать, кто сестра, и любовник, и чадо.
Умереть – это просто как спичка, летящая с моста,
уплывает в Атлантику, хоть бы упала в Вилейку…
Кто не умер, еще не умеет, и всё понимает непросто,
и подносит ко рту то дырявый стакан, то худую жалейку.
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Смотри, сегодня Сена – серо-
буро-зеленая, а я,
иссиня-бледная, весенне
гляжусь в течение ея.
Когда нехватка витаминов
дрожит в слабеющей скуле
улыбочкой псевдоневинной,
скользящей ангельскою миной,
едва заметной, еле видной,
землисто-бледной половиной
Царства Господня на земле,
тогда уткни и лоб, и плечи
в перила Нового моста,
не отразясь ни в том, что плещет
под ним, ни в том, что так трепещет
над нами, там, где ловчий кречет
простор сурового холста
рвет с треском. Поклянись немногим,
своим имуществом убогим,
своим истертым кошельком,
полуразвеянной подушкой,
полупровальной раскладушкой,
затоптанным половиком,
но поклянись, что этот день
в жемчужной сырости февральской,
как свою собственную тень,
до самой подворотни райской
ты донесешь, до тех сеней,
до той ни в свет, ни в цвет прихожей,
куда одни лишь души вхожи,
одни, не только что без кожи
и глаз, но даже без теней.
Игорь Царёв (1955-2013) Переводы с языков пламени КНИГА СТИХОВ 2013
Этот стреляный город, ученый, крученый, копченый,
Всякой краскою мазан – и красной, и белой, и черной,
И на веки веков обрученный с надеждой небесной,
Он и бездна сама, и спасительный мостик над бездной.
Здесь живут мудрецы и купцы, и глупцы и схоласты,
И мы тоже однажды явились – юны и скуласты,
И смеялся над нашим нахальством сиятельный город,
Леденящею змейкой дождя заползая за ворот.
Сколько раз мы его проклинали и снова прощали,
Сообща с ним нищали и вновь обрастали вещами,
И топтали его, горделиво задрав подбородок,
И душой прикипали к асфальту его сковородок...
Но слепая судьба по живому безжалостно режет,
И мелодии века все больше похожи на скрежет,
И все громче ночные вороны горланят картаво,
Подводя на соседнем погосте итоги квартала...
Ах, какая компания снова сошлась за рекою,
С поднебесного берега весело машет рукою...
Закупить бы ?пивка для рывка? и с земными дарами
Оторваться к ушедшим друзьям проходными дворами...
Этот стреляный город бессмертен, а значит бесстрашен.
И двуглавые тени с высот государевых башен
Снисходительно смотрят, как говором дальних провинций
Прорастают в столице другие певцы и провидцы.
Игорь Царёв (1955-2013) Переводы с языков пламени КНИГА СТИХОВ 2013
Старая Прага
Прага, как старая дама в вуали –
Профиль готичен.
Здесь электрический смайлик трамвая
Анекдотичен.
Тонем в истории улочек узких –
Даты и прочерк.
Толпы туристов. Но, кажется, русских
Больше, чем прочих.
Влтава гоняет усталые волны
Между мостами.
Буквы на вывеске бара не полны,
Стерлись местами.
Наши? – подсели за столик, спросили
Парни из Тынды.
Что ж, признаваться, что ты из России
Стало не стыдно.
Нас узнают не по вычурным платьям,
Не по каратам,
А по тому, как беспечно мы платим
Ихнему брату,
И по тому, как душевно гуляем,
Вольно глаголим,
Гоголем ходим, где раньше буянил
Глиняный Голем.
Темное пиво, гуляя по замку,
Мы ли не пили?
И восхищались, как держат осанку
Древние шпили...
На гобеленах в покоях монарших
Пражские ночи.
Толпы туристов. И, все-таки, наших
Больше, чем прочих.
АРСЕНИЙ НЕСМЕЛОВ (1889-1945) СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В 2-Х ТОМАХ 2006 т.1
ПАРОВОЗ
Муза бега, бешеная муза,
Опрокинутые сторожа!
Паровоз, оторванный от груза,
Ржет, и беглеца не удержать.
Позади, в оставленных вагонах
Носят чай и просят молока…
На пустых и гулких перегонах
Оседающие облака.
Звонкой мостовины над оврагом
Прогремел расхляснутый ушат.
У тебя, грохочущий бродяга,
Стройная и легкая душа!
Пролетев по дымогарным трубам,
Дыбом взброшенная на скаку, —
Вот она, завязанная клубом,
И губами — к медному гудку.
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
ода 83-му автобусу[5]
Даже в дождь, а тем более без,
словно бес под ребро мне метит,
словно с пасмурных ангел небес
провожает 83-й,
словно бессловесный ликбез
?б-а-ба?, словно зэк на БАМе,
с сигаретою наперевес
бесконечно шуршу губами,
а мосты мне – наперерез,
а стихи – сочиняются сами.
О автобус, о автопегас,
это ж прямо хоть слезы из глаз!..
Видно, я оскудела слезами.
161
Опоры нашей Веры Хрупкй —
но где тот мост,
Чтоб выдержал такой поток
И был бы так же прост?
Ее построил Бог —
И пронеслись века —
Он Сына посылал смотреть —
И тот сказал: крепка.
1878
* * *
Мне — написать картину?
Нет — радостней побыть
С прекрасной невозможностью —
Как гость чужой судьбы.
Что; пальцы чувствовать должны —
Когда они родят
Такую радугу скорбей —
Такой цветущий ад?
Мне — говорить — как флейты?
Нет — покоряясь им —
Подняться тихо к потолку —
Лететь — как легкий дым —
Селеньями эфира —
Все дальше — в высоту.
Короткий стерженек — мой пирс
К плавучему мосту.
Мне — сделаться Поэтом?
Нет — изощрить мой слух.
Влюблен — бессилен — счастлив —
Не ищет он заслуг —
Но издали боготворит
Безмерно грозный дар!
Меня бы сжег Мелодий
Молнийный удар.
Умирали такие люди —
Что смерть мы спокойней встретим.
Жили такие люди —
Что мост перекинут к бессмертью.
* * *
Игорь Царёв (1955-2013) Переводы с языков пламени КНИГА СТИХОВ 2013
На Божедомке Бога нет
На Божедомке Бога нет.
И пешим ходом до Варварки
Я тщетно вглядываюсь в арки,
Ища хоть отраженный свет...
Но свежесваренным борщом
Из общежития напротив
Москва дохнет в лицо и, вроде,
Ты к высшей тайне приобщен.
Вот тут и жить бы лет до ста,
Несуетливо строя планы,
Стареть размеренно и плавно
Как мудрый тополь у моста.
В саду, где фонари растут,
Под ночь выгуливать шарпея,
А после пить настой шалфея
Во избежание простуд...
Столица праздная течет,
Лукаво проникая в поры:
И ворот жмет, да город впору,
Чего ж, казалось бы, еще?
Зачем по тысяче примет
Искать следы иного света?
Но кто-то ж нашептал мне это:
На Божедомке Бога нет...
***
АРСЕНИЙ НЕСМЕЛОВ (1889-1945) СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В 2-Х ТОМАХ 2006 т.1
БРОНЕВИК[87]
У розового здания депо
С подпалинами копоти и грязи,
За самой дальней рельсовой тропой,
Куда и сцепщик с фонарем не лазит, —
Ободранный и загнанный в тупик,
Ржавеет ?Каппель?, белый броневик.
Вдали перекликаются свистки
Локомотивов… Лязгают форкопы.
Кричат китайцы… И совсем близки
Веселой жизни путаные тропы;
Но жизнь невозвратимо далека
От пушек ржавого броневика.
Они глядят из узких амбразур
Железных башен — безнадежным взглядом,
По корпусу углярок, чуть внизу,
Сереет надпись: ?Мы — до Петрограда!?
Но явственно стирает непогода
Надежды восемнадцатого года.
Тайфуны с Гоби шевелят пески,
О сталь щитов звенят, звенят песчинки…
И от бойниц протянуты мыски
Песка на опорожненные цинки:
Их исковеркал неудачный бой
С восставшими рабочими, с судьбой.
Последняя российская верста
Ушла на запад. Смотаны просторы.
Но в памяти легко перелистать
Весь длинный путь броневика, который,
Фиксируя атаки партизаньи,
Едва не докатился до Казани.
Врага нащупывая издалека,
По насыпи, на зареве пожарищ, —
Сползались тяжко два броневика,
И ?Каппеля? обстреливал ?Товарищ?.
А по бокам, раскапывая степь,
Перебегала, кувыркаясь, цепь.
Гремит великолепная дуэль.
Так два богатыря перед войсками,
Сойдясь в единоборческий дуэт,
Решали спор, тянувшийся годами…
Кто Голиаф из них и кто Давид —
Об этом будущее прогремит.
Подтягиваясь на веревке верст,
Кряхтя, наматывая их на оси,
Полз серый ?Каппель?, неуклонно пер,
Стремясь Москву обстреливать под осень,
Но отступающим — не раз, не два —
Рвались мостов стальные кружева.
А по ночам, когда сибирский мрак
Садился пушкам на стальные дула, —
Кто сторожил и охранял бивак,
Уйдя за полевые караулы?
Перед глухой восставшею страной
Стоял и вслушивался, стальной…
Что слышал он, когда смотрел туда,
Где от костров едва алели вспышки,
И щелкнувшей ладонью — ?на удар!? —
Гремел приказ из командирской вышки:
?Костры поразложили, дуй их в пим!
Пусть, язви их, не спят, коль мы не спим!?
У командира молодецкий вид.
Фуражка набок, расхлебаснут ворот.
Смекалист, бесшабашен, норовист —
Он чертом прет на обреченный город.
Любил когда-то Блока капитан,
А нынче верит в пушку и наган.
Из двадцати трех — отданы войне
Четыре громыхающие года…
В земле, в теплушке, в тифе и в огне
(Не мутит зной, так треплет непогода!),
Всегда готов убить и умереть,
Такому ли над Блоками корпеть!
Но бесшабашное ?не повезло!?
Становится стремительным откатом,
Когда все лица перекосит злость
И губы изуродованы матом:
Лихие пушки, броневик, твои
Крепят ариергардные бои!
У отступающих неверен глаз,
У отступающих нетверды руки,
Ведь колет сердце ржавая игла
Ленивой безнадежности и скуки,
И слышен в четкой тукоте колес
Крик красных партизанов: ?Под откос!?
Ты отползал, как разъяренный краб,
Ты пятился, подняв клешни орудий,
Но, жаждой мести сердце обокрав,
И ты рванулся к плачущей запруде
Людей бегущих. Мрачен и жесток,
Давя своих, ты вышел на восток…
Граничный столб. Китайский офицер
С раскосыми веселыми глазами,
С ленивою усмешкой на лице
Тебя встречал и пожимал плечами.
Твой командир — едва ль не генерал —
Ему почтительно откозырял.
И командиру вежливо: ?Прошу!?
Его команде лающее: ?Цубо!?
Надменный, как откормленный буржуй,
Харбин вас встретил холодно и грубо:
?Коль вы, шпана, не добыли Москвы,
На что же, голоштанные, мне вы??
И чтоб его сильней не прогневить —
Еще вчера стремительный и зоркий,
Уполз покорно серый броневик
За станцию, на затхлые задворки.
И девять лет на рельсах тупика
Ржавеет рыжий труп броневика.
И рядом с ним — ирония судьбы,
Ее громокипящие законы —
Подняв молотосерпные гербы,
Встают на отдых красные вагоны…
Что может быть мучительней и горше
Для мертвых дней твоих, бесклювый коршун!
Цицикар, 1928
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Не зови меня никем и ничем,
лучше руку протяни в пустоту,
лучше ночью на бревенчатом мосту
опусти мое имя в ручей.
Пусть, омытое проточной водой,
уплывет оно к холодным морям,
а холодные моря, говорят,
солью пахнут, а не нашей бедой.
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Сон – это сонная, вязкая река,
где в водорослях вёсла не лёгки и не звонки,
это пажеская рука
на груди королевы-самозванки,
это – когда он невесом,
неуловим, недоступен,
а твои ступни налиты свинцом
и твой путь, как сон, спутан.
И, спутавшись, не знаешь, то ли сбилась с пути,
то ли просто спуталась с кем-то,
кто и хотел бы тебя спасти,
да сбивается с темпа,
и не попадает сон в сон,
и не совпадают своды,
и повисает несведенным мостом
бессмысленная тень одинокой свободы.
Любимая\ не волнуйся\ я не утону\ просто \ что мне было делать\ без плаща и шляпы\ только с моста да в воду Вячеслав Куприянов Арион, 2006 N2 Любимая
Ива нежная, шерстистая,\ Нас не меньше шестиста\ У фисташкового прудика,\ У чугунного моста. Мария Степанова ?Знамя? 2008, №12 Ива нежная, шерстистая,
Над рекой стою зеленой, \ На мосту слежу часами:\ Может быть, проедет мимо \ И скользнет по мне глазами! ГЕНРИХ ГЕЙНЕ 1797—1856. Перевод Вильгельма Левика Снова в сердце жар невольный,
Неважно, ставите ль мосты \ В морях, иль мчитесь в небесах, \ Иль небывалой красоты \ Металл и камень на дворцах. Дж. Эл. Флеккер(1884-1915). Перевод Германа Филимонова 1999 ПОЭЗИЯ РУ Поэту, живущему тысячу лет спустя
Но мы меняемся, и как стремительно,\ Ах, как внушительно горят мосты.\ Все изменяется, вот поразительно.\ Холодный ветер, господа, закройте рты. Александр Стрижевский БАРДЫ РУ Посвящение О'Генри
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Вот она, la vie quotidienne,
в громыханьи грязных метро,
сонный взор куда ты ни день,
белый день вопьется остро,
белый день взовьется в зенит,
сонные прорежет глаза,
заведет тебя, заманит,
закружи;т, закружится, за-
вертится, катясь на закат
невеселым веретеном,
падающий свет из окна,
гаснущий закат за окном,
под мостами темь-чернота,
сигареты тень изо рта,
холодок гранитной скамьи,
хладные объятья мои.
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Умереть – это вывернуть глобус и жить на изнанке,
это стать антиподами пода земного и чада,
это больше не каяться и закоснеть в несознанке,
и забыть различать, кто сестра, и любовник, и чадо.
Умереть – это просто как спичка, летящая с моста,
уплывает в Атлантику, хоть бы упала в Вилейку…
Кто не умер, еще не умеет, и всё понимает непросто,
и подносит ко рту то дырявый стакан, то худую жалейку.
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Смотри, сегодня Сена – серо-
буро-зеленая, а я,
иссиня-бледная, весенне
гляжусь в течение ея.
Когда нехватка витаминов
дрожит в слабеющей скуле
улыбочкой псевдоневинной,
скользящей ангельскою миной,
едва заметной, еле видной,
землисто-бледной половиной
Царства Господня на земле,
тогда уткни и лоб, и плечи
в перила Нового моста,
не отразясь ни в том, что плещет
под ним, ни в том, что так трепещет
над нами, там, где ловчий кречет
простор сурового холста
рвет с треском. Поклянись немногим,
своим имуществом убогим,
своим истертым кошельком,
полуразвеянной подушкой,
полупровальной раскладушкой,
затоптанным половиком,
но поклянись, что этот день
в жемчужной сырости февральской,
как свою собственную тень,
до самой подворотни райской
ты донесешь, до тех сеней,
до той ни в свет, ни в цвет прихожей,
куда одни лишь души вхожи,
одни, не только что без кожи
и глаз, но даже без теней.
Игорь Царёв (1955-2013) Переводы с языков пламени КНИГА СТИХОВ 2013
Этот стреляный город, ученый, крученый, копченый,
Всякой краскою мазан – и красной, и белой, и черной,
И на веки веков обрученный с надеждой небесной,
Он и бездна сама, и спасительный мостик над бездной.
Здесь живут мудрецы и купцы, и глупцы и схоласты,
И мы тоже однажды явились – юны и скуласты,
И смеялся над нашим нахальством сиятельный город,
Леденящею змейкой дождя заползая за ворот.
Сколько раз мы его проклинали и снова прощали,
Сообща с ним нищали и вновь обрастали вещами,
И топтали его, горделиво задрав подбородок,
И душой прикипали к асфальту его сковородок...
Но слепая судьба по живому безжалостно режет,
И мелодии века все больше похожи на скрежет,
И все громче ночные вороны горланят картаво,
Подводя на соседнем погосте итоги квартала...
Ах, какая компания снова сошлась за рекою,
С поднебесного берега весело машет рукою...
Закупить бы ?пивка для рывка? и с земными дарами
Оторваться к ушедшим друзьям проходными дворами...
Этот стреляный город бессмертен, а значит бесстрашен.
И двуглавые тени с высот государевых башен
Снисходительно смотрят, как говором дальних провинций
Прорастают в столице другие певцы и провидцы.
Игорь Царёв (1955-2013) Переводы с языков пламени КНИГА СТИХОВ 2013
Старая Прага
Прага, как старая дама в вуали –
Профиль готичен.
Здесь электрический смайлик трамвая
Анекдотичен.
Тонем в истории улочек узких –
Даты и прочерк.
Толпы туристов. Но, кажется, русских
Больше, чем прочих.
Влтава гоняет усталые волны
Между мостами.
Буквы на вывеске бара не полны,
Стерлись местами.
Наши? – подсели за столик, спросили
Парни из Тынды.
Что ж, признаваться, что ты из России
Стало не стыдно.
Нас узнают не по вычурным платьям,
Не по каратам,
А по тому, как беспечно мы платим
Ихнему брату,
И по тому, как душевно гуляем,
Вольно глаголим,
Гоголем ходим, где раньше буянил
Глиняный Голем.
Темное пиво, гуляя по замку,
Мы ли не пили?
И восхищались, как держат осанку
Древние шпили...
На гобеленах в покоях монарших
Пражские ночи.
Толпы туристов. И, все-таки, наших
Больше, чем прочих.
АРСЕНИЙ НЕСМЕЛОВ (1889-1945) СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В 2-Х ТОМАХ 2006 т.1
ПАРОВОЗ
Муза бега, бешеная муза,
Опрокинутые сторожа!
Паровоз, оторванный от груза,
Ржет, и беглеца не удержать.
Позади, в оставленных вагонах
Носят чай и просят молока…
На пустых и гулких перегонах
Оседающие облака.
Звонкой мостовины над оврагом
Прогремел расхляснутый ушат.
У тебя, грохочущий бродяга,
Стройная и легкая душа!
Пролетев по дымогарным трубам,
Дыбом взброшенная на скаку, —
Вот она, завязанная клубом,
И губами — к медному гудку.
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
ода 83-му автобусу[5]
Даже в дождь, а тем более без,
словно бес под ребро мне метит,
словно с пасмурных ангел небес
провожает 83-й,
словно бессловесный ликбез
?б-а-ба?, словно зэк на БАМе,
с сигаретою наперевес
бесконечно шуршу губами,
а мосты мне – наперерез,
а стихи – сочиняются сами.
О автобус, о автопегас,
это ж прямо хоть слезы из глаз!..
Видно, я оскудела слезами.
161
Опоры нашей Веры Хрупкй —
но где тот мост,
Чтоб выдержал такой поток
И был бы так же прост?
Ее построил Бог —
И пронеслись века —
Он Сына посылал смотреть —
И тот сказал: крепка.
1878
* * *
Мне — написать картину?
Нет — радостней побыть
С прекрасной невозможностью —
Как гость чужой судьбы.
Что; пальцы чувствовать должны —
Когда они родят
Такую радугу скорбей —
Такой цветущий ад?
Мне — говорить — как флейты?
Нет — покоряясь им —
Подняться тихо к потолку —
Лететь — как легкий дым —
Селеньями эфира —
Все дальше — в высоту.
Короткий стерженек — мой пирс
К плавучему мосту.
Мне — сделаться Поэтом?
Нет — изощрить мой слух.
Влюблен — бессилен — счастлив —
Не ищет он заслуг —
Но издали боготворит
Безмерно грозный дар!
Меня бы сжег Мелодий
Молнийный удар.
Умирали такие люди —
Что смерть мы спокойней встретим.
Жили такие люди —
Что мост перекинут к бессмертью.
* * *
Игорь Царёв (1955-2013) Переводы с языков пламени КНИГА СТИХОВ 2013
На Божедомке Бога нет
На Божедомке Бога нет.
И пешим ходом до Варварки
Я тщетно вглядываюсь в арки,
Ища хоть отраженный свет...
Но свежесваренным борщом
Из общежития напротив
Москва дохнет в лицо и, вроде,
Ты к высшей тайне приобщен.
Вот тут и жить бы лет до ста,
Несуетливо строя планы,
Стареть размеренно и плавно
Как мудрый тополь у моста.
В саду, где фонари растут,
Под ночь выгуливать шарпея,
А после пить настой шалфея
Во избежание простуд...
Столица праздная течет,
Лукаво проникая в поры:
И ворот жмет, да город впору,
Чего ж, казалось бы, еще?
Зачем по тысяче примет
Искать следы иного света?
Но кто-то ж нашептал мне это:
На Божедомке Бога нет...
***
АРСЕНИЙ НЕСМЕЛОВ (1889-1945) СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ В 2-Х ТОМАХ 2006 т.1
БРОНЕВИК[87]
У розового здания депо
С подпалинами копоти и грязи,
За самой дальней рельсовой тропой,
Куда и сцепщик с фонарем не лазит, —
Ободранный и загнанный в тупик,
Ржавеет ?Каппель?, белый броневик.
Вдали перекликаются свистки
Локомотивов… Лязгают форкопы.
Кричат китайцы… И совсем близки
Веселой жизни путаные тропы;
Но жизнь невозвратимо далека
От пушек ржавого броневика.
Они глядят из узких амбразур
Железных башен — безнадежным взглядом,
По корпусу углярок, чуть внизу,
Сереет надпись: ?Мы — до Петрограда!?
Но явственно стирает непогода
Надежды восемнадцатого года.
Тайфуны с Гоби шевелят пески,
О сталь щитов звенят, звенят песчинки…
И от бойниц протянуты мыски
Песка на опорожненные цинки:
Их исковеркал неудачный бой
С восставшими рабочими, с судьбой.
Последняя российская верста
Ушла на запад. Смотаны просторы.
Но в памяти легко перелистать
Весь длинный путь броневика, который,
Фиксируя атаки партизаньи,
Едва не докатился до Казани.
Врага нащупывая издалека,
По насыпи, на зареве пожарищ, —
Сползались тяжко два броневика,
И ?Каппеля? обстреливал ?Товарищ?.
А по бокам, раскапывая степь,
Перебегала, кувыркаясь, цепь.
Гремит великолепная дуэль.
Так два богатыря перед войсками,
Сойдясь в единоборческий дуэт,
Решали спор, тянувшийся годами…
Кто Голиаф из них и кто Давид —
Об этом будущее прогремит.
Подтягиваясь на веревке верст,
Кряхтя, наматывая их на оси,
Полз серый ?Каппель?, неуклонно пер,
Стремясь Москву обстреливать под осень,
Но отступающим — не раз, не два —
Рвались мостов стальные кружева.
А по ночам, когда сибирский мрак
Садился пушкам на стальные дула, —
Кто сторожил и охранял бивак,
Уйдя за полевые караулы?
Перед глухой восставшею страной
Стоял и вслушивался, стальной…
Что слышал он, когда смотрел туда,
Где от костров едва алели вспышки,
И щелкнувшей ладонью — ?на удар!? —
Гремел приказ из командирской вышки:
?Костры поразложили, дуй их в пим!
Пусть, язви их, не спят, коль мы не спим!?
У командира молодецкий вид.
Фуражка набок, расхлебаснут ворот.
Смекалист, бесшабашен, норовист —
Он чертом прет на обреченный город.
Любил когда-то Блока капитан,
А нынче верит в пушку и наган.
Из двадцати трех — отданы войне
Четыре громыхающие года…
В земле, в теплушке, в тифе и в огне
(Не мутит зной, так треплет непогода!),
Всегда готов убить и умереть,
Такому ли над Блоками корпеть!
Но бесшабашное ?не повезло!?
Становится стремительным откатом,
Когда все лица перекосит злость
И губы изуродованы матом:
Лихие пушки, броневик, твои
Крепят ариергардные бои!
У отступающих неверен глаз,
У отступающих нетверды руки,
Ведь колет сердце ржавая игла
Ленивой безнадежности и скуки,
И слышен в четкой тукоте колес
Крик красных партизанов: ?Под откос!?
Ты отползал, как разъяренный краб,
Ты пятился, подняв клешни орудий,
Но, жаждой мести сердце обокрав,
И ты рванулся к плачущей запруде
Людей бегущих. Мрачен и жесток,
Давя своих, ты вышел на восток…
Граничный столб. Китайский офицер
С раскосыми веселыми глазами,
С ленивою усмешкой на лице
Тебя встречал и пожимал плечами.
Твой командир — едва ль не генерал —
Ему почтительно откозырял.
И командиру вежливо: ?Прошу!?
Его команде лающее: ?Цубо!?
Надменный, как откормленный буржуй,
Харбин вас встретил холодно и грубо:
?Коль вы, шпана, не добыли Москвы,
На что же, голоштанные, мне вы??
И чтоб его сильней не прогневить —
Еще вчера стремительный и зоркий,
Уполз покорно серый броневик
За станцию, на затхлые задворки.
И девять лет на рельсах тупика
Ржавеет рыжий труп броневика.
И рядом с ним — ирония судьбы,
Ее громокипящие законы —
Подняв молотосерпные гербы,
Встают на отдых красные вагоны…
Что может быть мучительней и горше
Для мертвых дней твоих, бесклювый коршун!
Цицикар, 1928
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Не зови меня никем и ничем,
лучше руку протяни в пустоту,
лучше ночью на бревенчатом мосту
опусти мое имя в ручей.
Пусть, омытое проточной водой,
уплывет оно к холодным морям,
а холодные моря, говорят,
солью пахнут, а не нашей бедой.
* * *
Наталья Горбаневская (1936-2013) Полное собрание стихотворений (1956–1994)
Побережье
Сон – это сонная, вязкая река,
где в водорослях вёсла не лёгки и не звонки,
это пажеская рука
на груди королевы-самозванки,
это – когда он невесом,
неуловим, недоступен,
а твои ступни налиты свинцом
и твой путь, как сон, спутан.
И, спутавшись, не знаешь, то ли сбилась с пути,
то ли просто спуталась с кем-то,
кто и хотел бы тебя спасти,
да сбивается с темпа,
и не попадает сон в сон,
и не совпадают своды,
и повисает несведенным мостом
бессмысленная тень одинокой свободы.
Метки:
