морщины-18
МОРЩИНЫ
Морщины море гнало по берегу, \Надежду била пена озлобленно. \Спокоен был, но знал: в молчанье \Сгинет спокойствие; ночь все ближе. Эдвин Арлингтон Робинсон(1869–1935). Перевод Елены Кистеровой 2008 СТИХИ РУ. ПОЗДНЕЕ ЛЕТО\(Алкеевы строфы)
Морщины встретишь ты да высохшие плечи, В глазах тупой вопрос, в устах - пустые\речи. Яков Полонский
На вас я не сержусь. Другие есть причины\Тому, что гневен я и грозные морщины\Пересекли мой лоб.\До наших мирных кущ известье долетело:\Творит постыдное, неправедное дело\Жестокий, лживый поп. Виктор Гюго. Перевод М. Донского Из книги ?ИСКУССТВО БЫТЬ ДЕДОМ? 1877 СИЛЛАБУС
На гребнях гор в морщинах память;\ Она по склонам оползает,\ Слепит оранже\ым сияньем.\ И Божье имя плахой медной\ Прибито у небесных врат,\ Но вытри руки для молитвы. Робер Деснос. Перевод Н.Сухачева 1923
Морщины на лбу\ до стадии нотного стана\ еще не дошли, но\ слово "осанна" легко\ поместилось бы в строчку. Владимир Стариков
На сгибах пальца есть ряд параллельных морщин,\ морщины эти важны, их число постоянно –\ это количество твоих верстовых мужчин,\ или женщин. В зависимости от того, кто ты. Татьяна Риздвенко Из цикла 2002 "Для Рождества, для букваря"\II ВЕТРЯНКА 1994Облизываешь палец. Задираешь. Ждешь.
***
будет долгой и тёмной грядущая ночь искусств.
старенькие искусства, глуховатые, с палочками, в морщинах,
суетятся, бегают по полуразрушенным
музеям, театрам и библиотекам,
пытаясь расспрашивать, как всё это было,
как проходили ночь музеев, ночь театра, библиотечная ночь.
утешают себя: ?ну вот же, не всё разрушено,
кое-что сохранилось, есть описи фондов,
ставят пока что фонвизина и островского…?
по сторонам не глядят, не обращают внимания
на яркие вывески в стиле третьей империи –
?ночь длинных ножей? – на хозяйственном магазине,
?хрустальная ночь? – на магазине посуды,
?ночь безоблачного неба над всей страной? –
над конструктивистским зданием гидрометцентра.
все эти ночи пройдут, и тогда настанет
dolce vita nuova, где будут запрещены
следующие организации, приравненные к террористическим:
союз писателей, союз художников, союз композиторов,
союз театральных деятелей, союз архитекторов.
(союз журналистов пока оставят – они поклянутся
на правительственной газете ни в чём не участвовать).
и фрилансерам будет дано задание –
маникюрными ножницами вырезать всю эту нечисть
с групповых фотографий прошедших лет. Геннадий Каневский ВОЛГА 2020 ЦИКЛ Пусть течет
День последнего стихотворения
это последнее стихотворение одиноко*
Брейтен Брейтенбах
В день последнего стихотворения тишайшие из нас
еще едва лишь овладеют речью. Теперь,
когда ничто не терпит отлагательств, некто Люкас
будет в отчаянье просить руки, допустим, Лиз,
Челси или Анны, и одолеет всех тоска
высокая, как башня. В день последнего
стихотворения последнее стихотворение
устроится в радушной нише рта,
пока высотники с косматыми бровями,
с морщинами на лбу от беспокойств,
на лестницы длиннющие забравшись,
будут буравить вереницу облаков.
Это свершится в день последнего стихотворения.
Тогда вернутся динозавры и моллюски,
пусть даже вымершие в меловой период,
в те времена еще стихов ни сном ни духом
и не было печальных слухов о том, что
исчезновения не избежать. А дальше
девочка, обычная девчушка с косичками,
поднимется и вслух прочтет, как все:
?мама – мыла – раму?, но, если
рядом никого не будет, ей станут петься строки,
которые заставят замолчать любого, и после этого
поэзия начаться сможет снова. И снова. Люк Грювес Перевод Анастасии Андреевой Из книги ?Неизбывное? ВОЛГА 2020––––––––––––––––––––––––––––––––––––
* die laaste gedig paar nie (африкаанс) – слово ?paar? дословно переводится как ?не имеет пары, не вступает в брак?.
* * *
Смотрю в зеркало — молодость
из мимических морщинок, из трещинок на губе.
Бабушка рядом приглаживает рыжее и поёт,
дедушка, вытирая посуду, ворчит:
?Поберегла бы себя, слабенькая уже?.
Она хохочет,
широко и безбожно,
презирая мучения тела, конечность земного.
Горькое меццо-сопрано смеха
на совковой кухне, совсем как на сцене Центра Досуга. Мария Затонская ЗНАМЯ 2020 ЦИКЛ Пластмассовые серёжки
* * *
…сухое электричество любви*.
Два яблока на дереве под снегом.
Два человека на тропинке к дому,
протоптанной всего два дня назад.
Сказали, что метель ещё вернётся.
И мы вернёмся, благо расстоянье
легко свернуть в автобусную дрёму,
вслед облакам склоняясь над рекой.
На той реке и я учился плавать
в минувшем веке, в воздухе воздушном.
Морщинистые доски переправы,
лицо старухи, плавные заборы
и молоко в бидонах и в пакетах,
похожих на послание от сфинкса
с брегов другой реки в своём столетье,
расправленном не в прозе у поэта,
а в прозе прозы в виде облаков
над деревом с подвядшими плодами
и запахом озона в ясном сне.
Есть птицы, что и в воздухе крылаты,
и на земле их видишь с изумленьем.
Когда-нибудь вернутся расстоянья,
а нас не будет. Мы перекочуем
туда, где свет не должен слышать тьму,
пока в него мерцанье не проникнет.
Идём уже. Автобус через час. Алексей Кубрик ЗНАМЯ 2020 ЦИКЛ доктор остался
* строка из стихотворения Евгения Блажеевского
АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ (1933-2010) Сб. ТЬМАТЬ 2007
ОЗА
4
А может, милый друг, мы впрямь сентиментальны?
И душу удалят, как вредные миндалины?
Ужели и хорей, серебряный флейтист,
погибнет, как форель погибла у плотин?
Ужели и любовь не модна, как камин?
Аминь?
Но почему ж тогда, заполнив Лужники,
мы тянемся к стихам, как к травам от цинги?
И радостно и робко в нас души расцветают…
Роботы,
роботы,
роботы
речь мою прерывают.
Толпами автоматы
топают к автоматам,
сунут жетон оплаты,
вытянут сок томатный,
некогда думать, некогда,
в офисы – вагонетки,
есть только брутто, нетто —
быть человеком некогда!
Вот мой приятель-лирик:
к нему забежала горничная…
Утром вздохнула горестно, —
мол, так и не поговорили!
Ангел, об чём претензии?
Провинциалочка некая!
Сказки хотелось, песни?
Некогда, некогда, некогда!
Что там в груди колотится
пойманной партизанкою?
Сердце как безработица.
В мире – роботизация.
Ужас! Мама,
роди меня обратно!..
Обратно – к истокам неслись реки.
Обратно – от финиша к старту задним
ходом неслись мотоциклисты.
Баобабы на глазах, худея, превращались в пру —
тики саженцев – обратно!
Пуля, вылетев из сердца Маяковского, пролетев
прожжённую дырочку на рубашке, юркну —
ла в ствол маузера 4-03986, а тот, свернув —
шись улиткой, нырнул в ящик стола…
…Твой отец историк. Он говорит, что
человечество имеет обратный возраст.
Оно идёт от старости к молодости.
Хотя бы Средневековье. Старость.
Морщинистые стены инквизиции.
Потом Ренессанс – бабье лето человечества.
Это как женщина, красивая, всё познавшая,
пирует среди зрелых плодов и тел.
Не будем перечислять надежд, измен,
приключений XVIII века, задумчивой беременности XIX…
А начало ХХ века – бешеный ритм революции!..
Восемнадцатилетие командармы.
?Мы – первая любовь земли…?
?Я думаю о будущем, – продолжает историк, —
когда все мечты осуществляются. Техника
в добрых руках добра. Бояться техники?
Что же, назад в пещеру?…?
Он седой и румяный. Ему улыбаются дети и собаки.
Шестидесятые
НИКОЛАЙ ОЦУП (1894-1958) Кн. ОКЕАН ВРЕМЕНИ 1993
ДНЕВНИК В СТИХАХ. Поэма
Часть первая (1935–1939)
4
Нечто вроде солнечной системы
(Тем же притяжения путем),
Спутники лирической поэмы
Движутся в пространстве мировом.
Тема пробегает, как планета,
И уже стремится за другой
Благодарная душа поэта,
Но, и той давая, и любой
Свет и направление, — сияет
Солнце и системой управляет.
Как светила близкого зимой
Бледен луч рассеянный и робок, —
Для меня сияет образ твой
Неотчетливо со мной бок о бок!
Но в разлуке прямо бьют лучи
Издали и жгут, как солнце летом,
В мировом пространстве горячи
Наши встречи. Над своим поэтом
В самом ярком свете ты горишь
Где-то там… О нет, не только лишь!
Сказочки Овидия читая,
Грустно улыбаюсь: для ума
Это сна и юга ткань сквозная,
За которой знания зима.
Но зато и в холоде полярном
Геометрии меня зовет
К формам вдохновенно-планетарным
Чудный, как поэзия, расчет,
И прекрасен мир, как древле боги,
И досадна роскошь мифологий.
Как звезда не больше в телескоп,
Чем для глаза ложное сиянье, —
Истину, как лучезарный сноп,
Окружает пышное преданье.
На увеличительном стекле
Знания она горит, как точка,
Очень ярко в очень резкой мгле:
Казнь! Все остальное — проволочка!
Чем, и где, и как ты ни займешь
Голову, а надо ей под нож.
Все живущие одновременно,
Капельки волны очередной,
Становящиеся постепенно
Новой поколения волной,
Чья забота главная: полвека
Чем-то отличаться от других,
Знаем же — и глупый, и Сенека, —
Между всеми нами нет таких,
Кто бы мог хотя бы на мгновенье
Той волны остановить паденье.
Где-то, миллионами гробов
Осыпаясь, надо ей разбиться,
Чтобы, новых унося отцов
И детей и покрывая лица
Мелкими морщинами, волна
Новая, от жизни отрывая,
Тоже рухнула и тишина
Чтобы поглотила вековая
Поколенье новое… Вперед,
Малая частица многих вод!
Что там?.. Бабочка или снежинка
В воздухе порхает или цвет
Яблони осыпался?.. Заминка
Благодатная: в природе нет
Прелести, которая меня бы
Не вернула бережно к твоей…
Наши санного пути ухабы,
На спине верблюда качка… Змей
Кожа новая, и на Аляске
Лай собак в запряжке… Или сказки
Могут с точными соревновать
Правдами земли?.. Но без царевны
Разве можно обойтись?.. Опять
Ты, и всюду ты… где бури гневный
Вой, где с экипажем корабли
Под обстрелом вражеским кренятся,
Тонут, где невесту повели
К алтарю, где очень веселятся,
Очень жалуются, — лишь на миг
Я задерживаюсь. Тори, виг,
Гугеноты, гвельфы, гибеллины
И эсеры и меньшевики —
Все уже истории картины…
Князь и бард, такие-то полки,
Папа, комиссары… Оторваться
Трудно. Только все же не совсем
Зритель я: нельзя не восхищаться
Мне землей, в веках дружу я, с кем
Приведется, — но твоя над всеми
Жизнь, и у тебя в моей поэме
Не короткое дыханье, чтоб
Лирика манерная твердила:
?Разочарование и гроб,
Скука и влюбленность и могила,
Стилизация обречена:
Все вокруг отчаянней и проще,
Чем в несчастий говоруна.
Правды жесткой, высохшей, как мощи,
Отрезвляющей прекрасен взгляд,
Но чревовещания смешат.
Жизнь неистребимую люблю я
Даже в перерыве всех смертей,
Все мы ужасаемся, ликуя,
Словно нам история людей
В чем-то самом личном, самом главном
Не загадка… Человек, ау!
В Тоуэре ли был ты обезглавлен
Или же томился в Гепеу, —
Мы твоей живем надеждой, дрожью,
Ужасом. Покрыто поле рожью,
Как во время Ярослава.
Бык Важен, как в эпоху Псамметиха,
Царственный пленителен старик,
Как Приам, какая-то купчиха
Так же прячет выручку в сундук,
Как иной хотя бы в дни Пилата,
Так же для искусства и наук,
Юноша худеет, как когда-то…
И мечта одна у многих: спать
(По Буонарроти: камнем стать).
Революция, ломай устои,
Но пускай в пробоину пахнет
Черноземом. Тихие герои,
Вытирая августовский пот,
Пусть с серпами и косой, полями,
Как всегда, проходят; птицам петь,
Сеять сеятелю, над волнами
Путешественнику вдаль смотреть…
Повторяйся, жизнь, твоя похвальна
Деятельность: правда не банальна.
Хорошо, что остановок нет
Даже в возвращениях к тому же,
Что уже знакомо. В снег одет
Луг. Сияет на замерзшей луже
Солнце, как в Михайловском, когда
Он писал ?Онегина?… Скажите:
Да, и кто-то отвечает: да…
Все, что было… Миллион открытий…
Тем и потрясает новизна,
Что совсем не новая она.
* * *
АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ (1933-2010) Сб. ТЬМАТЬ 2007
Соскучился. Как я соскучился
по сбивчивым твоим рассказам.
Какая наша жизнь лоскутная!
Сбежимся – разбежимся сразу.
В дни, когда мы с тобой развёрстаны,
как крестик ставит заключённый,
я над стихами ставлю звёздочки —
скоро не хватит небосклона!
Ты называешь их коньячными…
Они же – попаданий скученность
по нам палящих автоматчиков.
Шмаляют так – что не соскучишься!
Но больше я всего соскучился
по краю глаза, где смешливо
твой свет проглядывает лучиком
в незагоревшую морщинку.
1979
* * *
Вероника Долина
Заклинание
Спаси его, разлука!
Спаси его, разлука,
Спаси его, разлука —
Такая здесь морока…
Войди к нему без стука,
Прильни к нему без звука,
Возьми его за руку
И уведи далёко.
Храни его, надежда!
Храни его, надежда.
Храни его надежда —
Всему первопричина.
Ведь он юнец мятежный,
Не робкий и не нежный.
А нам — что ни мужчина,
То новая морщина.
Минуй его, сиянье!
Минуй его, сиянье.
Минуй его, сиянье
И почести земные.
Он будет жить далёко,
От нас на расстояньи,
И будут с ним заботы
И женщины иные…
1977
ИОСИФ БРОДСКИЙ (1940-1996) Собрание сочинений 2005
Портрет трагедии
Заглянем в лицо трагедии. Увидим ее морщины,
ее горбоносый профиль, подбородок мужчины.
Услышим ее контральто с нотками чертовщины:
хриплая ария следствия громче, чем писк причины.
Здравствуй, трагедия! Давно тебя не видали.
Привет, оборотная сторона медали.
Рассмотрим подробно твои детали.
Заглянем в ее глаза! В расширенные от боли
зрачки, наведенные карим усильем воли
как объектив на нас – то ли в партере, то ли
дающих, наоборот, в чьей-то судьбе гастроли.
Добрый вечер, трагедия с героями и богами,
с плохо прикрытыми занавесом ногами,
с собственным именем, тонущим в общем гаме.
Вложим ей пальцы в рот с расшатанными цингою
клавишами, с воспаленным вольтовою дугою
небом, заплеванным пеплом родственников и пургою.
Задерем ей подол, увидим ее нагою.
Ну, если хочешь, трагедия, – удиви нас!
Изобрази предательство тела, вынос
тела, евонный минус, оскорбленную невинность.
Прижаться к щеке трагедии! К черным кудрям Горгоны,
к грубой доске с той стороны иконы,
с катящейся по скуле, как на Восток вагоны,
звездою, облюбовавшей околыши и погоны.
Здравствуй, трагедия, одетая не по моде,
с временем, получающим от судьи по морде.
Тебе хорошо на природе, но лучше в морге.
Рухнем в объятья трагедии с готовностью ловеласа!
Погрузимся в ее немолодое мясо.
Прободаем ее насквозь, до пружин матраса.
Авось она вынесет. Так выживает раса.
Что нового в репертуаре, трагедия, в гардеробе?
И – говоря о товаре в твоей утробе -
чем лучше роль крупной твари роли невзрачной дроби?
Вдохнуть ее смрадный запах! Подмышку и нечистоты
помножить на сумму пятых углов и на их кивоты.
Взвизгнуть в истерике: "За кого ты
меня принимаешь!" Почувствовать приступ рвоты.
Спасибо, трагедия, за то, что непоправима,
что нет аборта без херувима,
что не проходишь мимо, пробуешь пыром вымя.
Лицо ее безобразно! Оно не прикрыто маской,
ряской, замазкой, стыдливой краской,
руками, занятыми развязкой,
бурной овацией, нервной встряской.
Спасибо, трагедия, за то, что ты откровенна,
как колуном по темени, как вскрытая бритвой вена,
за то, что не требуешь времени, что – мгновенна.
Кто мы такие, не-статуи, не-полотна,
чтоб не дать свою жизнь изуродовать бесповоротно?
Что тоже можно рассматривать как приплод; но
что еще интереснее, ежели вещь бесплотна.
Не брезгуй ею, трагедия, жанр итога.
Как тебе, например, гибель всего святого?
Недаром тебе к лицу и пиджак, и тога.
Смотрите: она улыбается! Она говорит: "Сейчас я
начнусь. В этом деле важней начаться,
чем кончиться. Снимайте часы с запястья.
Дайте мне человека, и я начну с несчастья".
Давай, трагедия, действуй. Из гласных, идущих горлом,
выбери "ы", придуманное монголом.
Сделай его существительным, сделай его глаголом,
наречьем и междометием. "Ы" – общий вдох и выдох!
"Ы" мы хрипим, блюя от потерь и выгод
либо – кидаясь к двери с табличкой ?выход?.
Но там стоишь ты, с дрыном, глаза навыкат.
Врежь по-свойски, трагедия. Дави нас, меси как тесто.
Мы с тобою повязаны, даром что не невеста.
Плюй нам в душу, пока есть место
и когда его нет! Преврати эту вещь в трясину,
которой Святому Духу, Отцу и Сыну
не разгрести. Загусти в резину,
вкати ей кубик аминазину, воткни там и сям осину:
даешь, трагедия, сходство души с природой!
Гибрид архангелов с золотою ротой!
Давай, как сказал Мичурину фрукт, уродуй.
Раньше, подруга, ты обладала силой.
Ты приходила в полночь, махала ксивой,
цитировала Расина, была красивой.
Теперь лицо твое – помесь тупика с перспективой.
Так обретает адрес стадо и почву – древо.
Всюду маячит твой абрис – направо или налево.
Валяй, отворяй ворота хлева.
1991
Внезапный мелкий дождь, прямой и очень частый, морзянкой по окну, стучит, что вот, пришёл
За шиворот плющу, промокший и несчастный, морщинкой по стеклу, и заливает стол.
Свисает на ушах лягушек и улиток, несётся по траве девятый вал грозы,
Промочит до серёг букашку – Афродиту и выгонит скворцов, ворующих с лозы.
Он вымучит своё, оставив сохнуть лужи, надежду на грибы и сырость на щеках.
Он, в общем, никому, не был не зван, не нужен, внезапный мелкий дождь. И сгинул впопыхах. Городецкий Евгений Мелкий дождь Стихи РУ 2019
ГЛЕБ ГОРБОВСКИЙ Из книги ?СИЖУ НА НАРАХ…(Из непечатного)? 1992 С получки
Пьяные бабы множат морщины.
Пьяные ползают черви-мужчины.
Пьяные руки не цепки, но липки.
Пьяные с губ облезают улыбки.
Пьяные ноги дубасят в настилы.
Пьяные зубы скрежещут, как пилы.
Все позабыто, сбыто, пропито.
Пили, как лошади из корыта.
Били копытами в землю и в небо!
Не было Пушкина! Не было, не было..
1958, Сахалин
?Русским словом — по морде…?
Русским словом — по морде,
по болванке лица!
По земле еще бродит
шепоток подлеца.
Ржавой бритвой — не рифмой,
утюгом-матюгом!
О, цензурные рифы,
мне ваш скрежет знаком.
В этот тошный, кромешный
век-поток, век-итог
кто мне скажет: ?Сердешный,
на-ка, выпей чуток?.
Гирей, гирей по глазкам,
наизнанку кишку!
Потрошеная сказка,
навалясь на клюку,
как покойник из морга,
ковыляет в свой рай…
Сердце шепчет: все дорого…
Мозг: круши, вытворяй!
1964
НА СЦЕНЕ ЗА СТОЛИКОМ
Выступает знаменитость —
привычные жесты, твердый голос,
выразительные глаза.
Говорит, говорит, говорит…
Слипаются волосы,
набегают морщины,
выцветают глаза,
голос все глуше,
длиннее паузы между словами,
наконец, тишина.
Знаменитость засыпает
с открытым ртом… Кирилл Ковальджи АРИОН 2010
* * *
У реки, бегущей в никуда,
Неподвижно женщина сидела.
Сто морщин оставили года
На лице, что в блеске волн светило.
Детский запах ветер ей принес,
Прошептал камыш о дальних странах,
Летний день склонился за утес,
Но остался в старых, долгих ранах.
Нет, никто ее не позовет;
В переливе волн играет ветер.
Почему она сидит и ждет?
И кому ее улыбка светит?
Пяйви Ненонен День свечи ИНТЕРПОЭЗИЯ 2010 Перевод с финского Елены Пашутиной
Морщины море гнало по берегу, \Надежду била пена озлобленно. \Спокоен был, но знал: в молчанье \Сгинет спокойствие; ночь все ближе. Эдвин Арлингтон Робинсон(1869–1935). Перевод Елены Кистеровой 2008 СТИХИ РУ. ПОЗДНЕЕ ЛЕТО\(Алкеевы строфы)
Морщины встретишь ты да высохшие плечи, В глазах тупой вопрос, в устах - пустые\речи. Яков Полонский
На вас я не сержусь. Другие есть причины\Тому, что гневен я и грозные морщины\Пересекли мой лоб.\До наших мирных кущ известье долетело:\Творит постыдное, неправедное дело\Жестокий, лживый поп. Виктор Гюго. Перевод М. Донского Из книги ?ИСКУССТВО БЫТЬ ДЕДОМ? 1877 СИЛЛАБУС
На гребнях гор в морщинах память;\ Она по склонам оползает,\ Слепит оранже\ым сияньем.\ И Божье имя плахой медной\ Прибито у небесных врат,\ Но вытри руки для молитвы. Робер Деснос. Перевод Н.Сухачева 1923
Морщины на лбу\ до стадии нотного стана\ еще не дошли, но\ слово "осанна" легко\ поместилось бы в строчку. Владимир Стариков
На сгибах пальца есть ряд параллельных морщин,\ морщины эти важны, их число постоянно –\ это количество твоих верстовых мужчин,\ или женщин. В зависимости от того, кто ты. Татьяна Риздвенко Из цикла 2002 "Для Рождества, для букваря"\II ВЕТРЯНКА 1994Облизываешь палец. Задираешь. Ждешь.
***
будет долгой и тёмной грядущая ночь искусств.
старенькие искусства, глуховатые, с палочками, в морщинах,
суетятся, бегают по полуразрушенным
музеям, театрам и библиотекам,
пытаясь расспрашивать, как всё это было,
как проходили ночь музеев, ночь театра, библиотечная ночь.
утешают себя: ?ну вот же, не всё разрушено,
кое-что сохранилось, есть описи фондов,
ставят пока что фонвизина и островского…?
по сторонам не глядят, не обращают внимания
на яркие вывески в стиле третьей империи –
?ночь длинных ножей? – на хозяйственном магазине,
?хрустальная ночь? – на магазине посуды,
?ночь безоблачного неба над всей страной? –
над конструктивистским зданием гидрометцентра.
все эти ночи пройдут, и тогда настанет
dolce vita nuova, где будут запрещены
следующие организации, приравненные к террористическим:
союз писателей, союз художников, союз композиторов,
союз театральных деятелей, союз архитекторов.
(союз журналистов пока оставят – они поклянутся
на правительственной газете ни в чём не участвовать).
и фрилансерам будет дано задание –
маникюрными ножницами вырезать всю эту нечисть
с групповых фотографий прошедших лет. Геннадий Каневский ВОЛГА 2020 ЦИКЛ Пусть течет
День последнего стихотворения
это последнее стихотворение одиноко*
Брейтен Брейтенбах
В день последнего стихотворения тишайшие из нас
еще едва лишь овладеют речью. Теперь,
когда ничто не терпит отлагательств, некто Люкас
будет в отчаянье просить руки, допустим, Лиз,
Челси или Анны, и одолеет всех тоска
высокая, как башня. В день последнего
стихотворения последнее стихотворение
устроится в радушной нише рта,
пока высотники с косматыми бровями,
с морщинами на лбу от беспокойств,
на лестницы длиннющие забравшись,
будут буравить вереницу облаков.
Это свершится в день последнего стихотворения.
Тогда вернутся динозавры и моллюски,
пусть даже вымершие в меловой период,
в те времена еще стихов ни сном ни духом
и не было печальных слухов о том, что
исчезновения не избежать. А дальше
девочка, обычная девчушка с косичками,
поднимется и вслух прочтет, как все:
?мама – мыла – раму?, но, если
рядом никого не будет, ей станут петься строки,
которые заставят замолчать любого, и после этого
поэзия начаться сможет снова. И снова. Люк Грювес Перевод Анастасии Андреевой Из книги ?Неизбывное? ВОЛГА 2020––––––––––––––––––––––––––––––––––––
* die laaste gedig paar nie (африкаанс) – слово ?paar? дословно переводится как ?не имеет пары, не вступает в брак?.
* * *
Смотрю в зеркало — молодость
из мимических морщинок, из трещинок на губе.
Бабушка рядом приглаживает рыжее и поёт,
дедушка, вытирая посуду, ворчит:
?Поберегла бы себя, слабенькая уже?.
Она хохочет,
широко и безбожно,
презирая мучения тела, конечность земного.
Горькое меццо-сопрано смеха
на совковой кухне, совсем как на сцене Центра Досуга. Мария Затонская ЗНАМЯ 2020 ЦИКЛ Пластмассовые серёжки
* * *
…сухое электричество любви*.
Два яблока на дереве под снегом.
Два человека на тропинке к дому,
протоптанной всего два дня назад.
Сказали, что метель ещё вернётся.
И мы вернёмся, благо расстоянье
легко свернуть в автобусную дрёму,
вслед облакам склоняясь над рекой.
На той реке и я учился плавать
в минувшем веке, в воздухе воздушном.
Морщинистые доски переправы,
лицо старухи, плавные заборы
и молоко в бидонах и в пакетах,
похожих на послание от сфинкса
с брегов другой реки в своём столетье,
расправленном не в прозе у поэта,
а в прозе прозы в виде облаков
над деревом с подвядшими плодами
и запахом озона в ясном сне.
Есть птицы, что и в воздухе крылаты,
и на земле их видишь с изумленьем.
Когда-нибудь вернутся расстоянья,
а нас не будет. Мы перекочуем
туда, где свет не должен слышать тьму,
пока в него мерцанье не проникнет.
Идём уже. Автобус через час. Алексей Кубрик ЗНАМЯ 2020 ЦИКЛ доктор остался
* строка из стихотворения Евгения Блажеевского
АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ (1933-2010) Сб. ТЬМАТЬ 2007
ОЗА
4
А может, милый друг, мы впрямь сентиментальны?
И душу удалят, как вредные миндалины?
Ужели и хорей, серебряный флейтист,
погибнет, как форель погибла у плотин?
Ужели и любовь не модна, как камин?
Аминь?
Но почему ж тогда, заполнив Лужники,
мы тянемся к стихам, как к травам от цинги?
И радостно и робко в нас души расцветают…
Роботы,
роботы,
роботы
речь мою прерывают.
Толпами автоматы
топают к автоматам,
сунут жетон оплаты,
вытянут сок томатный,
некогда думать, некогда,
в офисы – вагонетки,
есть только брутто, нетто —
быть человеком некогда!
Вот мой приятель-лирик:
к нему забежала горничная…
Утром вздохнула горестно, —
мол, так и не поговорили!
Ангел, об чём претензии?
Провинциалочка некая!
Сказки хотелось, песни?
Некогда, некогда, некогда!
Что там в груди колотится
пойманной партизанкою?
Сердце как безработица.
В мире – роботизация.
Ужас! Мама,
роди меня обратно!..
Обратно – к истокам неслись реки.
Обратно – от финиша к старту задним
ходом неслись мотоциклисты.
Баобабы на глазах, худея, превращались в пру —
тики саженцев – обратно!
Пуля, вылетев из сердца Маяковского, пролетев
прожжённую дырочку на рубашке, юркну —
ла в ствол маузера 4-03986, а тот, свернув —
шись улиткой, нырнул в ящик стола…
…Твой отец историк. Он говорит, что
человечество имеет обратный возраст.
Оно идёт от старости к молодости.
Хотя бы Средневековье. Старость.
Морщинистые стены инквизиции.
Потом Ренессанс – бабье лето человечества.
Это как женщина, красивая, всё познавшая,
пирует среди зрелых плодов и тел.
Не будем перечислять надежд, измен,
приключений XVIII века, задумчивой беременности XIX…
А начало ХХ века – бешеный ритм революции!..
Восемнадцатилетие командармы.
?Мы – первая любовь земли…?
?Я думаю о будущем, – продолжает историк, —
когда все мечты осуществляются. Техника
в добрых руках добра. Бояться техники?
Что же, назад в пещеру?…?
Он седой и румяный. Ему улыбаются дети и собаки.
Шестидесятые
НИКОЛАЙ ОЦУП (1894-1958) Кн. ОКЕАН ВРЕМЕНИ 1993
ДНЕВНИК В СТИХАХ. Поэма
Часть первая (1935–1939)
4
Нечто вроде солнечной системы
(Тем же притяжения путем),
Спутники лирической поэмы
Движутся в пространстве мировом.
Тема пробегает, как планета,
И уже стремится за другой
Благодарная душа поэта,
Но, и той давая, и любой
Свет и направление, — сияет
Солнце и системой управляет.
Как светила близкого зимой
Бледен луч рассеянный и робок, —
Для меня сияет образ твой
Неотчетливо со мной бок о бок!
Но в разлуке прямо бьют лучи
Издали и жгут, как солнце летом,
В мировом пространстве горячи
Наши встречи. Над своим поэтом
В самом ярком свете ты горишь
Где-то там… О нет, не только лишь!
Сказочки Овидия читая,
Грустно улыбаюсь: для ума
Это сна и юга ткань сквозная,
За которой знания зима.
Но зато и в холоде полярном
Геометрии меня зовет
К формам вдохновенно-планетарным
Чудный, как поэзия, расчет,
И прекрасен мир, как древле боги,
И досадна роскошь мифологий.
Как звезда не больше в телескоп,
Чем для глаза ложное сиянье, —
Истину, как лучезарный сноп,
Окружает пышное преданье.
На увеличительном стекле
Знания она горит, как точка,
Очень ярко в очень резкой мгле:
Казнь! Все остальное — проволочка!
Чем, и где, и как ты ни займешь
Голову, а надо ей под нож.
Все живущие одновременно,
Капельки волны очередной,
Становящиеся постепенно
Новой поколения волной,
Чья забота главная: полвека
Чем-то отличаться от других,
Знаем же — и глупый, и Сенека, —
Между всеми нами нет таких,
Кто бы мог хотя бы на мгновенье
Той волны остановить паденье.
Где-то, миллионами гробов
Осыпаясь, надо ей разбиться,
Чтобы, новых унося отцов
И детей и покрывая лица
Мелкими морщинами, волна
Новая, от жизни отрывая,
Тоже рухнула и тишина
Чтобы поглотила вековая
Поколенье новое… Вперед,
Малая частица многих вод!
Что там?.. Бабочка или снежинка
В воздухе порхает или цвет
Яблони осыпался?.. Заминка
Благодатная: в природе нет
Прелести, которая меня бы
Не вернула бережно к твоей…
Наши санного пути ухабы,
На спине верблюда качка… Змей
Кожа новая, и на Аляске
Лай собак в запряжке… Или сказки
Могут с точными соревновать
Правдами земли?.. Но без царевны
Разве можно обойтись?.. Опять
Ты, и всюду ты… где бури гневный
Вой, где с экипажем корабли
Под обстрелом вражеским кренятся,
Тонут, где невесту повели
К алтарю, где очень веселятся,
Очень жалуются, — лишь на миг
Я задерживаюсь. Тори, виг,
Гугеноты, гвельфы, гибеллины
И эсеры и меньшевики —
Все уже истории картины…
Князь и бард, такие-то полки,
Папа, комиссары… Оторваться
Трудно. Только все же не совсем
Зритель я: нельзя не восхищаться
Мне землей, в веках дружу я, с кем
Приведется, — но твоя над всеми
Жизнь, и у тебя в моей поэме
Не короткое дыханье, чтоб
Лирика манерная твердила:
?Разочарование и гроб,
Скука и влюбленность и могила,
Стилизация обречена:
Все вокруг отчаянней и проще,
Чем в несчастий говоруна.
Правды жесткой, высохшей, как мощи,
Отрезвляющей прекрасен взгляд,
Но чревовещания смешат.
Жизнь неистребимую люблю я
Даже в перерыве всех смертей,
Все мы ужасаемся, ликуя,
Словно нам история людей
В чем-то самом личном, самом главном
Не загадка… Человек, ау!
В Тоуэре ли был ты обезглавлен
Или же томился в Гепеу, —
Мы твоей живем надеждой, дрожью,
Ужасом. Покрыто поле рожью,
Как во время Ярослава.
Бык Важен, как в эпоху Псамметиха,
Царственный пленителен старик,
Как Приам, какая-то купчиха
Так же прячет выручку в сундук,
Как иной хотя бы в дни Пилата,
Так же для искусства и наук,
Юноша худеет, как когда-то…
И мечта одна у многих: спать
(По Буонарроти: камнем стать).
Революция, ломай устои,
Но пускай в пробоину пахнет
Черноземом. Тихие герои,
Вытирая августовский пот,
Пусть с серпами и косой, полями,
Как всегда, проходят; птицам петь,
Сеять сеятелю, над волнами
Путешественнику вдаль смотреть…
Повторяйся, жизнь, твоя похвальна
Деятельность: правда не банальна.
Хорошо, что остановок нет
Даже в возвращениях к тому же,
Что уже знакомо. В снег одет
Луг. Сияет на замерзшей луже
Солнце, как в Михайловском, когда
Он писал ?Онегина?… Скажите:
Да, и кто-то отвечает: да…
Все, что было… Миллион открытий…
Тем и потрясает новизна,
Что совсем не новая она.
* * *
АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ (1933-2010) Сб. ТЬМАТЬ 2007
Соскучился. Как я соскучился
по сбивчивым твоим рассказам.
Какая наша жизнь лоскутная!
Сбежимся – разбежимся сразу.
В дни, когда мы с тобой развёрстаны,
как крестик ставит заключённый,
я над стихами ставлю звёздочки —
скоро не хватит небосклона!
Ты называешь их коньячными…
Они же – попаданий скученность
по нам палящих автоматчиков.
Шмаляют так – что не соскучишься!
Но больше я всего соскучился
по краю глаза, где смешливо
твой свет проглядывает лучиком
в незагоревшую морщинку.
1979
* * *
Вероника Долина
Заклинание
Спаси его, разлука!
Спаси его, разлука,
Спаси его, разлука —
Такая здесь морока…
Войди к нему без стука,
Прильни к нему без звука,
Возьми его за руку
И уведи далёко.
Храни его, надежда!
Храни его, надежда.
Храни его надежда —
Всему первопричина.
Ведь он юнец мятежный,
Не робкий и не нежный.
А нам — что ни мужчина,
То новая морщина.
Минуй его, сиянье!
Минуй его, сиянье.
Минуй его, сиянье
И почести земные.
Он будет жить далёко,
От нас на расстояньи,
И будут с ним заботы
И женщины иные…
1977
ИОСИФ БРОДСКИЙ (1940-1996) Собрание сочинений 2005
Портрет трагедии
Заглянем в лицо трагедии. Увидим ее морщины,
ее горбоносый профиль, подбородок мужчины.
Услышим ее контральто с нотками чертовщины:
хриплая ария следствия громче, чем писк причины.
Здравствуй, трагедия! Давно тебя не видали.
Привет, оборотная сторона медали.
Рассмотрим подробно твои детали.
Заглянем в ее глаза! В расширенные от боли
зрачки, наведенные карим усильем воли
как объектив на нас – то ли в партере, то ли
дающих, наоборот, в чьей-то судьбе гастроли.
Добрый вечер, трагедия с героями и богами,
с плохо прикрытыми занавесом ногами,
с собственным именем, тонущим в общем гаме.
Вложим ей пальцы в рот с расшатанными цингою
клавишами, с воспаленным вольтовою дугою
небом, заплеванным пеплом родственников и пургою.
Задерем ей подол, увидим ее нагою.
Ну, если хочешь, трагедия, – удиви нас!
Изобрази предательство тела, вынос
тела, евонный минус, оскорбленную невинность.
Прижаться к щеке трагедии! К черным кудрям Горгоны,
к грубой доске с той стороны иконы,
с катящейся по скуле, как на Восток вагоны,
звездою, облюбовавшей околыши и погоны.
Здравствуй, трагедия, одетая не по моде,
с временем, получающим от судьи по морде.
Тебе хорошо на природе, но лучше в морге.
Рухнем в объятья трагедии с готовностью ловеласа!
Погрузимся в ее немолодое мясо.
Прободаем ее насквозь, до пружин матраса.
Авось она вынесет. Так выживает раса.
Что нового в репертуаре, трагедия, в гардеробе?
И – говоря о товаре в твоей утробе -
чем лучше роль крупной твари роли невзрачной дроби?
Вдохнуть ее смрадный запах! Подмышку и нечистоты
помножить на сумму пятых углов и на их кивоты.
Взвизгнуть в истерике: "За кого ты
меня принимаешь!" Почувствовать приступ рвоты.
Спасибо, трагедия, за то, что непоправима,
что нет аборта без херувима,
что не проходишь мимо, пробуешь пыром вымя.
Лицо ее безобразно! Оно не прикрыто маской,
ряской, замазкой, стыдливой краской,
руками, занятыми развязкой,
бурной овацией, нервной встряской.
Спасибо, трагедия, за то, что ты откровенна,
как колуном по темени, как вскрытая бритвой вена,
за то, что не требуешь времени, что – мгновенна.
Кто мы такие, не-статуи, не-полотна,
чтоб не дать свою жизнь изуродовать бесповоротно?
Что тоже можно рассматривать как приплод; но
что еще интереснее, ежели вещь бесплотна.
Не брезгуй ею, трагедия, жанр итога.
Как тебе, например, гибель всего святого?
Недаром тебе к лицу и пиджак, и тога.
Смотрите: она улыбается! Она говорит: "Сейчас я
начнусь. В этом деле важней начаться,
чем кончиться. Снимайте часы с запястья.
Дайте мне человека, и я начну с несчастья".
Давай, трагедия, действуй. Из гласных, идущих горлом,
выбери "ы", придуманное монголом.
Сделай его существительным, сделай его глаголом,
наречьем и междометием. "Ы" – общий вдох и выдох!
"Ы" мы хрипим, блюя от потерь и выгод
либо – кидаясь к двери с табличкой ?выход?.
Но там стоишь ты, с дрыном, глаза навыкат.
Врежь по-свойски, трагедия. Дави нас, меси как тесто.
Мы с тобою повязаны, даром что не невеста.
Плюй нам в душу, пока есть место
и когда его нет! Преврати эту вещь в трясину,
которой Святому Духу, Отцу и Сыну
не разгрести. Загусти в резину,
вкати ей кубик аминазину, воткни там и сям осину:
даешь, трагедия, сходство души с природой!
Гибрид архангелов с золотою ротой!
Давай, как сказал Мичурину фрукт, уродуй.
Раньше, подруга, ты обладала силой.
Ты приходила в полночь, махала ксивой,
цитировала Расина, была красивой.
Теперь лицо твое – помесь тупика с перспективой.
Так обретает адрес стадо и почву – древо.
Всюду маячит твой абрис – направо или налево.
Валяй, отворяй ворота хлева.
1991
Внезапный мелкий дождь, прямой и очень частый, морзянкой по окну, стучит, что вот, пришёл
За шиворот плющу, промокший и несчастный, морщинкой по стеклу, и заливает стол.
Свисает на ушах лягушек и улиток, несётся по траве девятый вал грозы,
Промочит до серёг букашку – Афродиту и выгонит скворцов, ворующих с лозы.
Он вымучит своё, оставив сохнуть лужи, надежду на грибы и сырость на щеках.
Он, в общем, никому, не был не зван, не нужен, внезапный мелкий дождь. И сгинул впопыхах. Городецкий Евгений Мелкий дождь Стихи РУ 2019
ГЛЕБ ГОРБОВСКИЙ Из книги ?СИЖУ НА НАРАХ…(Из непечатного)? 1992 С получки
Пьяные бабы множат морщины.
Пьяные ползают черви-мужчины.
Пьяные руки не цепки, но липки.
Пьяные с губ облезают улыбки.
Пьяные ноги дубасят в настилы.
Пьяные зубы скрежещут, как пилы.
Все позабыто, сбыто, пропито.
Пили, как лошади из корыта.
Били копытами в землю и в небо!
Не было Пушкина! Не было, не было..
1958, Сахалин
?Русским словом — по морде…?
Русским словом — по морде,
по болванке лица!
По земле еще бродит
шепоток подлеца.
Ржавой бритвой — не рифмой,
утюгом-матюгом!
О, цензурные рифы,
мне ваш скрежет знаком.
В этот тошный, кромешный
век-поток, век-итог
кто мне скажет: ?Сердешный,
на-ка, выпей чуток?.
Гирей, гирей по глазкам,
наизнанку кишку!
Потрошеная сказка,
навалясь на клюку,
как покойник из морга,
ковыляет в свой рай…
Сердце шепчет: все дорого…
Мозг: круши, вытворяй!
1964
НА СЦЕНЕ ЗА СТОЛИКОМ
Выступает знаменитость —
привычные жесты, твердый голос,
выразительные глаза.
Говорит, говорит, говорит…
Слипаются волосы,
набегают морщины,
выцветают глаза,
голос все глуше,
длиннее паузы между словами,
наконец, тишина.
Знаменитость засыпает
с открытым ртом… Кирилл Ковальджи АРИОН 2010
* * *
У реки, бегущей в никуда,
Неподвижно женщина сидела.
Сто морщин оставили года
На лице, что в блеске волн светило.
Детский запах ветер ей принес,
Прошептал камыш о дальних странах,
Летний день склонился за утес,
Но остался в старых, долгих ранах.
Нет, никто ее не позовет;
В переливе волн играет ветер.
Почему она сидит и ждет?
И кому ее улыбка светит?
Пяйви Ненонен День свечи ИНТЕРПОЭЗИЯ 2010 Перевод с финского Елены Пашутиной
Метки:
