Кладбище амбиций

Место, окутанное тайной и ореолом загадочности. Романтичная атмосфера таланта и творчества окружает все, что связано с этим словом. Своеоразная тайна, покрытая мраком.
Театр.
Не стану рассказывать о терниях, через которые мы - артисты, пробиваемся к звёздам. Или не пробиваемся. Тут уж дело случая.
Самолюбие наше и тщеславие, что присуще абсолютно всем артистическим натурам, тешит и лелеет понимание того факта, что для зрителей мы - нечто неземное, возвышенное. И мы держим этот образ, находясь в компании, где люди не видели ничего, что дальше третьего ряда партера. И нам это нравится.
Той же романтикой творчества окутан театр и для вновь прибывших артистов. Молодых, амбициозных. Они приходят с горящим взглядом, впереди них бежит Вера и трепетное ожидание чудес, что "дарит" театр. Для них все чудно; и восхитительно.
И в один прекрасный момент они становятся полноценной частью этого серпентария. Взгляд тухнет. Желание работать и добиваться сменяется непреодолимым желанием просто спрятаться и тихо делать свою работу, только чтобы не трогали лишний раз. Часто бывает больно смотреть на эти перемены. И себя вспоминать больно. Но происходит это без исключений. Каждый проходит эту модификацию. И происходит это в несколько этапов. Сейчас попробую их описать:
Первой приходит стадия разочарования. Когда ты впервые узнаешь о том, что о тебе говориться и обсуждается теми великолепными феями искусства, что отныне и надолго именуются коллегами. Столкновение с гадким внутренним миром театра приносит боль и отчаяние. Осознание, что попал ты в настоящий цирк моральных уродов моментально разбивает розовые очки о камни зависти и злобы. Ну представь, что любое твое действие будет обсуждаться у утрироваться в мерзком свете. ЛЮБОЕ. Рабочий процесс полон разглагольствовани о твоём ничтожестве. А если говорить ежедневно человеку, что он уродлив - он будет в этом уверен. Раздавленное самолюбие, убитая уверенность, боль и обида. Так всегда в первое время.
Потом начинаются обновления. Да-да, добрейший человек постепенно станет тварью. Мелькает мысль, что если так со мной обращались, значит я тоже могу себе это позволить. Лицемерие уже по жилам. Зато появляется иммунитет к сплетням о тебе. Откровенных унижений уже меньше, репетиции проще, вернулась самойверенность с долей самолюбования. Решил, что Ты - искусство. И на этом этапе перед нами предстает уверенное в своей красоте и таланте, создание, подгнивающее изнутри стремительно и, впрочем, интересно. Но в этом есть свой шарм. Индивидуальность ещё не совсем стёрта повседневной желчью окружения.
Но ситуация становится гнетущей ежедневно. Каждый новый провал сказывается на отношении к собственному отражению. Усталость накапливается. Становится трудно воспринимать себя, как готового сворачивать горы артиста.
По итогу выходит безвольный, смиренный служащий театра. Узник искусства. Это такой этап, когда уже не хочется подогревать свое Эго партиями и большими толпами поклонников. Амбиции уже не греют ибо ты, даже выйдя в партиях своей мечты, разочаровался во всем, что преподносит закулисье театра. Уже натерпевшись, настрадавшись и изрядно измотанный эмоционально всеми этими интригами хочется, чтобы просто не трогали. Хочется приходить на работу, что-то там немножко делать, не выслушивать, не вникать и не нервничать. Не хочется бороться и достигать. Не хочется ничего большего, чем спокойствие и стабильная заработная плата. От огня в глазах и следа не осталось. От желания добраться к звёздам нет даже тени.
Возвышенные цели похоронили на задворках театра.
Театр - храм искусства. Он же - склеп амбиций.