вот пуля просвистела

А что ещё говорить? Все слава уже сказаны, вернее, выслушаны, и услышанное не располагало к диалогу. Трудно возражать пуле, летящей в висок. Невозможно. Зато с этой пулей можно потом жить.Есть, пить, двигаться и даже смеяться. Вполне. Волосы отросли, входного отверстия не видно, и вряд ли кто-нибудь из окружающих может догадаться о кусочке свинца, не прошедшем насквозь, а застрявшем где-то глубоко, чуть выше виска. О кусочке свинца, который каждый вечер двигается и царапает мозг ржавыми краями, и хочется кричать, или разбить голову вместе с этим плевком металла,чтобы избавиться от него хотя бы так, или взывать неизвестно к кому вслед за Пилатом: "Яду мне, яду!". Но такое бывает только по ночам. Днём, особенно под воздействием анестезии, пуля замирает. Никто из живущих и двигающихся вокруг не может даже заподозрить тебя в этом дефекте. Днём можно сущесьвовать подобно полноценным людям, свободным от инородных предметов в неподходящих местах. До наступления темноты. С темнотой проклятый свинец увеличивается в размерах, занимает всё пространство вокруг себя, раскаляется, и голова грозит разорваться, разлететься по стенам обрывками мыслей, ошмётками эмоций, безобразными кусками недосказанного. В такие моменты приходит обманчиво-спасительный помысел, что боль может отступить, или притупиться на время... Если только набрать номер. Или сказать лично... Выплеснуть чуть-чуть раскалённого свинца, расплавленного и плавящего изнутри. И мечта об облегчении,избавлении от пули борется со страхом обнародовать факт её наличия. Страшно, что кто-нибудь, или, тем более, КТО-ТО узнает, что выстрел не прошёл мимо, что точность снайпера была безупречной, что сгусток боли некрупного колибра до сих пор в твоей тупой башке. И лучшее средство от него, как и от всех прочих ранений - топор.