H. Longfellow. Killed at the Ford. Убитый у брода

Убитый у брода. Генри Лонгфелло

Он мёртв, красивый, молодой,
Правдивый, с искренней душой.
Для нас он светочем служил,
Ведь к жизни яркой нас стремил.
Он мог объединять людей, –
Весёлым смехом заразить,
Начало ссоры погасить.

Но вот вчера, порой ночной,
Тропой скакали мы лесной,
Чтоб пост сменить, там, где был брод,
Не зная, что беда нас ждёт.
Он пел куплет, такой смешной:
?Две розы в шляпу я воткну
И прикреплю к мечу одну?.

В лесу раздался выстрел вдруг,
Свист пули – и замолк мой друг,
Который только что нам пел.
И я на миг похолодел, -
Упало что-то позади…
Я друга шёпотом позвал,
Но он уже не отвечал.

Его подняли мы в седло,
Под плач дождя везли в село.
Там уложили на кровать,
И розы стали расцветать –
Мне чудилось при свете ламп –
Две белых на щеках, гляди!
И цвета крови на груди.

И видел я, как далеко
Летит та пуля так легко,
Летит на север, в городок,
Летит в укромный уголок.
Спешит она в какой-то дом,
Чтоб сердце женское убить.
И станет колокол звонить,
И будут люди горевать:
Ей рано было умирать.

He is dead, the beautiful youth,
The heart of honor, the tongue of truth,
He, the life and light of us all,
Whose voice was blithe as a bugle-call,
Whom all eyes followed with one consent,
The cheer of whose laugh, and whose pleasant word,
Hushed all murmurs of discontent.


Only last night, as we rode along,
Down the dark of the mountain gap,
To visit the picket-guard at the ford,
Little dreaming of any mishap,
He was humming the words of some old song:
"Two red roses he had on his cap,
And another he bore at the point of his sword."

Sudden and swift a whistling ball
Came out of a wood, and the voice was still;
Something I heard in the darkness fall,
And for a moment my blood grew chill;
I spake in a whisper, as he who speaks
In a room where some one is lying dead;
But he made no answer to what I said.

We lifted him up to his saddle again,
And through the mire and the mist and the rain
Carried him back to the silent camp,
And laid him as if asleep on his bed;
And I saw by the light of the surgeon's lamp
Two white roses upon his cheeks,
And one, just over his heart, blood-red!

And I saw in a vision how far and fleet
That fatal bullet went speeding forth,
Till it reached a town in the distant North,
Till it reached a house in a sunny street,
Till it reached a heart that ceased to beat
Without a murmur, without a cry;
And a bell was tolled, in that far-off town,
For one who had passed from cross to crown,
And the neighbors wondered that she should die.