ЖДУ ДНЯ... перевод с украинского

* * * (Л?на Костенко, http://pysar.tripod.com/Kostenko/)

Чекаю дня, коли соб? скажу:
оця строфа, нарешт?, досконала.
О, як тод?, мабуть, я затужу!
? як захочу, щоб вона сконала.
? як злякаюсь: а куди ж тепер?!
Уже вершина, де ж мо? дороги?
…В?н був старий. Старий в?н був. Помер.
Йому лизали руки еп?логи.
Йому приснився жилавий гран?т.
Смертельна туга плакала органно,
В?н Богом був. ? в?н створив св?й св?т.
? одвернувся: все було погано.
Блукали руки десь на ман?вцях,
тьмян?ли фрески ? пручались брили.
Були т? руки в саднах ? в рубцях —
усе життя з кам?нням говорили.
Вже й небо ?. А стел? все нема.
П?шли дощ?. Хитались риштування.
Внизу ревла ? тюкала юрма.
Вагою пензля металися вагання.
А в?н боявся впасти на юрму.
См?ялись в спину ск?фи ? етруски.
? в?н з?рвавсь. Не боляче йому,
бо в?н розбився на кам?нн? друзки.
? ось лежить. Нема кому стулить
його в одне на плитах базил?ки…
Прокинувся. Н?чого не болить.
Все в?днялось. ? це уже нав?ки,
Нажився в?н. ? недруг?в нажив.
Було йому без року дев’яносто.
Життя стужив ? друз?в пережив,
? умирав зажурено ? просто.
Важк? пов?ки… стежечка сльози…
? жаль безм?рний одн??? втрати:
“В мистецтв? я п?знав лише ази.
Лише ази! Як шкода умирати…”
Земля пером. Чудний був чолов?к.
Душа понад межею витривалост?.
Щоб так шукати, ? за ц?лий в?к —
лише ази! — н? грана досконалост?.
Ти, незглибима сов?сте майстр?в,
тоб? не страшно нав?гац?й Лети!
Тяжкий був час. Тепер кого не стр?в, —
ус? митц?, художники й поети.
Вс? ген??.
На в?чн? терези
кладуть шедеври у сво?й щедрот?.
Той, хто п?знав в мистецтв? лиш ази,
був М?келанджело Буонаррот?.

*** (перевод П.Голубкова)

Жду дня, когда сама себе скажу:
Моя строфа, пожалуй, совершенна.
Как я тогда, наверно, загрущу,
Как захочу, чтоб стала она тленной.
Я испугаюсь: а теперь куда?!.
Уже вершина, где ж мои дороги?
… Он старый был. Старик ушел туда.
Ему лизали руки эпилоги.
Ему приснился жилистый гранит.
Рыдала грусть смертельная органно.
Он Богом был. Он мир смог сотворить.
И отвернулся: всё в нем было странно.
Блуждали руки на скульптур концах.
Мрачнели фрески, глыбы тверды были.
Были те руки в ссадинах, в рубцах –
Всю жизнь они с камнЯми говорили.
Уже есть небо. Нет лишь потолка.
Пошли дожди. Шаталися риштовки.
Внизу ревела, тюкала толпа.
Тяжестью кисти сомневались
А он упасть боялся на толпу.
Смеялись в спину скифы и тосканы.
Сорвался он. Не больно уж ему,
Ведь он разбился вдребезги о камни.
И вот лежит. И некому слепить
Уже в одно на плитах человека.
Очнулся. Ничего уж не болит.
Всё отнялось. И то уже навеки
Нажился он. И недругов нажил.
Было ему без года девяносто.
Он жизнь отбыл, друзей всех пережил,
И умирал так грустно и так просто.
Тяжёлы веки… ручеек слезы…
И боль безмерная одной утраты:
?В искусстве я познал только азы.
Только азы! Как жалко умирать мне…?
Пухом земля. Чудной был человек.
Душа за гранью выдержки и сердце.
Чтоб так искать, и чтоб за целый век –
Только азы! – ни грана совершенства.
Ты безгранична, совесть мастеров,
Ты не боялась навигаций Леты!
Был тяжкий век. Теперь любой готов –
Все скульпторы, художники, поэты.
Все гении. На Вечности весы
Кладут шедевры, совесть не в почете.
Тот, кто познал в искусстве лишь азы,
Был Микеладжело Буанаротти.