От заката до рассвета. Песнь первая Закат
I
Ночь разрезает луна в желтом цвете,
Город окутал серебряный пар,
Когда-то давно на далекой планете
В домишке, который уютен и светел,
Великой любви разгорелся пожар.
Имеет начало, финал, заключенье
История, что я поведаю вам,
Прошу хоть на долю поверить словам,
Коими я опишу приключенье,
Полное дружбы, горячей любви
И мести, взращенной на нашей крови.
II
В союзе любви рожден мальчик прелестный,
Священник отец умоляет жену
Не покидать этот мир поднебесный,
Но все же несчастную дух бестелесный
Наутро в могиле оставил одну.
Имя дано молодому герою —
М;лис. И вот в колыбели его
Качает брат старший, ему каково
Мать потерять такою порою?
И полагал пятилетний юнец,
Что маму забрал не случайно творец.
III
Старшего звали Зен;ном. Братишку
Он с малых лет больше жизни любил,
Вместе листали отцовские книжки,
Вместе носились по полю вприпрыжку,
Дружно играли. Хватало им сил
На помощь по дому. Отец их трудился,
С первым лучом уходил в монастырь,
В старой часовне читал он псалтырь,
Засим на работах до ночи возился:
После погрома монашья земля
Жильем обрастала почти что с ноля.
IV
Пока всем народом строили кельи,
Малис с Зеноном не знали забот.
Чаруясь в лесу соловьиною трелью
И наслаждаясь детским бездельем,
Братья наткнулись на каменный грот.
?Братец, зайдем за грибами в пещеру?? —
Малис сказал и шагнул в темноту,
Очи прищурив, глядел в пустоту.
Зенон же для брата всегда был примером,
Младшего кликнул и взял за рукав:
?Малис, забыл ты отцовский устав?
V
Запрещено нам бродить по пещере,
Много опасностей кроется там.
Не должно участвовать детям в афере,
Нужно вернуться назад, и по вере
Нельзя подчиняться своим животам.
Беду можно встретить, бездумно ступая?.
Так молвил Зенон, возразил ему брат:
?Ужину батюшка наш был бы рад.
Не глуп я, все помню и все понимаю,
Но знаем ведь мы, что ему тяжело,
Радовать ближнего — это не зло?.
VI
Зенон поразмыслил и принял решенье:
?Довольно бесцельно бродить по кустам,
Подарок отцу вовсе не пригрешенье,
А часть еды Богу дадим в подношенье,
Не дрогнем, не будем подобны листам.
Да, я ребенок, но вовсе не трус,
Лишь трусы страшатся теней бестелесных,
Что скажешь на это, мой братец прелестный??
?С тобою, Зенон, ничего не боюсь?, —
Так Малис ответил беспечный, и вот
Братья бок о бок спустились во грот.
VII
Следы наших смелых и юных героев
Спускались во тьму, а свет угасал.
Мир растворялся в подземных покоях
Мрачных теней. Повелители коих
Будто для духов построили зал.
Сквозь щели в камнях пробивались лучи,
Путникам спуск освещая запретный,
И вот показался грибочек заветный,
Но что это рядом? Огарок свечи!
Братья застыли от ужаса вмиг,
Из тени шагнул им навстречу старик.
VIII
Ссохшийся рот усмешка скривила,
Из кончиков пальцев того старика
Вырвались путы неведомой силы,
В пещере повеяло свежей могилой,
И братьев схватила, как будто рука.
Прозрачные черные мощные лозы
Обвили мальчишек крепкой струной,
Взгляд старика был совсем не живой,
В зрачках же играли искры угрозы.
Сковав ребятишек, умерив их пыл,
Старик подошел к ним и заговорил.
IX
?Вижу на вас одеянья монахов.
Не зря вы покинули свой монастырь,
Что слуги мои, как турчане валахов,
Вмиг разорили, не ведая страха,
Оставили после голый пустырь.
А все для чего? Нет, не ради наживы.
Месть моя Богу еще не пришла,
Скоро настанет вечная мгла,
Закончится эра религии лживой.
Магия вновь в этот мир потечет,
Сравняет изгнанник с тюремщиком счет.
X
Жертва моя была не напрасна,
Теперь у меня в руках фолиант.
История проклятой книги ужасна,
Страницы из кожи младенцев прекрасны,
А содержание — мой бриллиант.
Долгие годы монахи хранили
Кладезь заклятий древних веков,
Сжигали нещадно учеников,
Которых в искусстве моем обвинили.
Теперь же мне суд над вселенной присущ,
Я стану бессмертным! Я всемогущ!
XI
Кто же из вас для меня станет новым
Пристанищем старой и ветхой души?
Тело, что выберу я своим домом,
Дарует мне годы. Ну, а второму
Я обещаю достигнуть вершин,
Если слугою моим верным станет?.
Зенон не хотел, чтобы темная сила,
Любимого брата навек поглотила,
Но что если их этот старец обманет?
Лишь Богу известно, что ждет впереди.
Колдун произнес: ?Агата войди!
XII
Выйди из тени, моя ученица,
Ведьмой великою станешь, когда
Поможешь ты магу преобразиться.
Всему научу, и сможешь сравниться
Со мной. Наконец получу я года!?
И братья увидели юную деву,
Отроду лет десяти, как Зенон.
Она подошла, совершила поклон,
Взглянула на пленников странно, без гнева.
Жалко ей было мальчишек, но маг
Был для нее и софист, и вожак.
XIII
Приблизился старец к братьям плененным,
Пристально он посмотрел в их глаза:
В Малисе видел лишь ужас крещеный,
Зенон же, жестокостью той возмущенный,
Гневом пылал, как в огне бирюза.
Малис, конечно, был более юный,
Зенон же сильнее, но что же с того?
Проще забрать послабей существо,
А вот другого неблагоразумно
В живых оставлять, ведь злое дитя
Сможет отмстить даже годы спустя.
XIV
Кремнем Агата вскормила свечу,
По гроту запрыгали мрачные тени,
Зенон смотрел прямо в лицо палачу
И думал: ?О, если сейчас промолчу,
То не спасу брата от осквернений?.
Хотел было крикнуть, себя предложить
Жертвой несчастною стать бескорыстно,
Колдун его челюсти магией стиснул,
Книгу открыв, принялся ворожить.
Зеленый туман из очей старика
Клубился, взмывался до потолка.
XV
Лозы окутали Малиса быстро,
Как город горящий траурный смог,
Ветер из хода в пещеру со свистом
Влетал. С ним кружились материи искры,
Агата смотрела на страшный урок.
Душа покидала дряхлое тело,
Малис зажмурил от страха глаза,
По лику Зенона скатилась слеза,
В груди же от горя похолодело.
Крик. Все прошло. Стук о каменный пол:
Агаты кинжал магу спину вспорол.
XVI
Вмиг испарились темные путы,
Братья свободны, но как же им быть?
Станет ли девочка лидером смуты?
И долго б тянулись раздумий минуты,
Если б спаситель не стал говорить:
?Не бойтесь меня, я раба, как и вы,
Но не придется нам больше страдать,
Мертв сей колдун, растворилась напасть.
Однако законы людей таковы,
Что смерть ожидает меня на костре
За помощь мою в злодея игре.
XVII
Готова принять я свое наказанье,
Отречься от магов, которые мне
Дарили с рождения только страданье,
С семьей приняла я свое расставанье,
Забрал меня старец при полной луне.
Сказал он тогда мое предназначенье,
Что встречу я мага, мессию, того,
Кто мертвое обличит божество,
Должна я помочь ему в восхожденьи.
И всю жизнь свою посвятила тому,
Кто магов с людьми поведет на войну?.
XVIII
Младшего брата за руку Зенон
Крепко держал и слушал печальный
Рассказ, и как только окончился он,
Искренне смелости был поражен,
Промолвил ответ свой невинный, сакральный:
?Меж зла и добра все мы держим баланс,
Отец нас учил, что божье прощенье
Даруется всем. А твое объясненье
Монахам позволит дать тебе шанс.
Пойдемте же прочь, ты вернешь фолиант,
Отцу мы расскажем, что мертв некромант?.
XIX
Зенон был разумен не по годам,
Наставники мудро его обучали,
Свою благодарность вложил он словам
И верил, что девочку примет их храм,
Что жить она будет теперь без печали.
Но Малис, малыш, не сказал ничего.
За что же ребенку страх леденящий?
Жестокий урок, словно буря гремящий,
Оставил печать ему за озорство.
С тех пор все волшебное стало табу,
И мальчик религии отдал судьбу.
XX
С новой знакомой и с книгой в руках
Наши герои покинули своды
Черного грота, а в облаках
Таял мгновенно недавний их страх,
Он отступил перед духом природы.
Зелень златая — о, чудо лесное!
Ясно и ново пел свиристель,
Летел наслаждаясь объевшийся шмель,
А по тропинке к дому шли трое:
Ведьма, послушник и маленький брат,
Над ними сгущался багровый закат.
XXI
Когда нападает тоска иль печали,
Мы смотрим на небо, на темный предел,
Впиваемся взглядом в далекие дали,
С начала времен там звезды блуждали,
Их Млечный Путь ослепительно бел.
Вечной кометой мелькают столетья,
Нам остается увидеть на миг,
Как мир наш прекрасен, обманчив, велик,
Он не считает тысячелетий.
И время беспечно вертит свой круг,
Оно нам и враг, и учитель, и друг.
XXII
Отметить хочу я, читатель бесценный:
Малис прожи;л до двенадцати лет.
С тех пор, как урок приобрел драгоценный,
Выбрал свой путь столь тернистый, священный,
Что вскоре он принял монаший обет.
Гордость отца, начитан, умен,
Чист его разум и вера все крепнет,
В в;лнах послушников Малис на гребне,
К познанию Бога он устремлен.
Книги ему целый мир заменили
И братства огонь навсегда погасили.
XXIII
Старший же сын своим поведеньем,
Крутостью нрава и жаждой игры
Не радовал отче и все воскресенья
Питался своим лишь воображеньем,
Учеба летела в тартарары.
Как раньше хотел он, чтобы братишка
Шел вместе с ним к мечтам и надеждам,
К синим морям, вершинам со снежным
Белее белил колпаком, к городишкам...
Малис, однако, грезы забыл,
Взросленье убило юности пыл.
XXIV
Возможно, полегче было б Зенону,
Нашлась бы по духу родная душа.
Агату давно уж простила корона,
Направив ее в глубину бастиона,
Монахинь девчонкою той всполоша.
Запрет возложили угрозою казни:
Агате о магии до;лжно забыть,
А после и постриг свой там совершить.
О днях ее юности вовсе не праздных
Не знал наш Зенон и слонялся один,
На свете лишь сам он себе господин.
XXV
Не в силах бороться со рвением сына,
Отец разрешил ему обойти
Все земли на карте, собрать воедино
Разум и веру, вернуться мужчиной,
Паломником статься на верном пути.
С братом обмолвился лаской пустою,
Плащ свой заштопал, провизию взял,
Бечевку замест кушака подвязал,
Тщательно флягу наполнил водою.
Юный Зенон собрал вещи в мешок,
Простился с отцом и побрел на восток.
XXVI
Как же живительна воля для юных!
Словно покой для седых стариков,
Свобода лощеная блеском фортуны
Выведет лодку из лона лагуны,
Юнга отчалил, чтоб стать моряком.
Так наш герой дышал полной грудью,
Радостно шел по сочнейшему лесу
И, перейдя приключений завесу,
Прибыл к манящему чащи беспутью.
Налево — дремучие ветви дубов,
Направо — цвета разномастных стволов.
XXVII
Зенон никогда не ходил в эти чащи,
Теперь же открыта ему та тропа.
Толстые корни деревьев молчащих,
На вид не живых, как будто бы спящих,
Опутали землю. Людская стопа
Давно не ступала по старой чащобе.
Солнечный свет с трудом проникал
Сквозь гущу листвы посеревшей. Мелькал
Частенько зверек в первобытной утробе.
Природа жива была там и стара,
Не знала она никогда топора.
XXVIII
Но где это видано? В этой глуши
Послышалось жалобно чье-то рычанье.
Зенон постарался остаться в тиши,
Неспешно прошел через куст черемши,
И взору открылось жертвы страданье.
Малой медвежонок попался в капкан,
Лапу пребольно щипцы защемили,
Напрасно прикладывал много усилий,
Чтоб вырваться. Слишком продуман обман.
Сжалося сердце паломника: мяса
Не поедали носители рясы.
XXIX
Палку подняв попрочней, осторожно
Приблизился к зверю Зенон, как во сне.
Чувствовал юноша ясно тревожность,
Но помощь нужна малышу неотложно,
Просунул он древко в нутро западне.
Нажал он всем телом — сработал рычаг,
И с радостным ревом бросился мишка
К маме в берлогу, хватило умишка
Убраться подальше от железяк.
Вспотевший Зенон присел на пенек:
?Хороший же выдался первый денек!?
XXX
Ночлег свой устроив в ямке под елью,
Юный Зенон все думал о том,
Как можно пускаться людям в веселье,
В то время как звери становятся целью
Убийц ради мяса? Неужто кругом
Им не хватает фруктов и злаков?
Но нет, им все мало: рубят леса,
Животных стреляют. Природа-краса
Любит созданий своих целиком,
Жизнь подарила людям бесстыжим,
А те в благодарность хотят ее выжить.
XXXI
Много недель паломник кустам
Честь воздавал, собирая орехи,
Жизнь наблюдал, уподобясь листам,
Исследовал он по когтям и хвостам
Как существует мир без помехи
В лице человека. Лес все редчал,
Солнце палило все жарче и жарче,
И вот на равнине зажег он поярче
Последний костер. И в начало начал
С зарею вступил поумневший герой,
Пустыня дышала смертельной жарой.
XXXII
Песчаное море земным кругом ада
Объяло и выжгло всю зелень вокруг.
Изредка шепчут ползучие гады,
Беспечному путнику будет наградой
Гибель под солнцем от яда гадюк.
Испепеляла сухая природа,
Влаги лишая своих пилигримов,
Жить без воды просто невыносимо,
Не будет ее, и не будет народа.
Лишь на закате спускается хлад,
Под звездами ночи барханы лежат.
XXXIII
Зенон проходил уже день без припасов,
Иссякла и фляга, и крепкий мешок.
Молился он Богу, но тот ни Пегаса,
Ни ангела, ни серафима в атл;сах
Не присылал, да и, впрочем, не мог.
В очах помутнело и путник упал,
Сознание тотчас покинуло тело,
Песчинки засыпали остервенело
Робу и плащ, что Зенона скрывал.
Настигла героя старуха с косою,
А дюны пылили тугой полосою.
XXXIV
В обители мрака очнулся монах,
Над ним чернотою раскинулась бездна.
Мрак, тишина, но отсутствует страх,
Будто летел он на зыбких волнах,
Но тут темнота растворилась, исчезла.
Все заиграло сиреневым цветом,
Желтым и красным горели огни,
Зенон наслаждался, как будто они
Встречали славного сына приветом.
Но тут все заполнил зеленый туман,
И брызнул из сердца кровавый фонтан.
XXXV
Хохот кошмара из детства раздался,
Мерзкий старик разрезал чью-то плоть,
Зенон на полу весь от ужаса сжался,
И разум его по кусочкам ломался,
Неужто колдун сумел смерть побороть?
Зенон пригляделся: а кто же стал жертвой
Опытов старого еретика?
Но что он увидел! Лицо старика
Было изъедено серою лепрой,
Однако не мог не узнать в нем Зенон
Себя самого в окруженьи вор;н.
XXXVI
Паломник вскричал, выхватил меч,
В ножнах висевший за мага спиною,
Он замахнулся и принялся сечь
Виденье ужасное. Черная желчь
Брызгала в стороны красной рекою.
Брошен на землю враг убиенный,
Ярость Зенон через нос выдыхал,
Юношу красил звериный оскал,
Добился победы он вожделенной.
Страх одолел его же оружьем,
Сломал он свой меч никому уж не нужный.
XXXVII
Прокашлялся сухо, поднял он веки,
С тяжким трудом поднялся с песка,
Протер он глаза — померещились реки,
Моргнул — деревца. И мираж этот некий
Не исчезал, а сиял свысока.
Лелея надежду, воскресший паломник
Как можно скорее двинулся в даль,
Туда, где ждала за страданья медаль.
И, слава судьбе, он набрел на терновник.
Во чреве пустыни вокруг озерца
Разросся оазис, достойный творца.
XXXVIII
С радостью детской плескался в водице,
Финики кушал, пшеницы набрал,
С трепетом фрукты розовой птице
Протягивал и поспешил убедиться,
Сверившись с картой, что скоро до скал
Доедет верхом на верблюде. В лесах
Зенон научился общаться с животным,
Будь то пустынным или болотным,
Всех он любил беззаветно. В сердцах
Покинул пристанище жизни во смерти
И взял курс на горных цепей круговерти.
XXXIX
Вскоре разумный и помудревший,
Рая вкусивший и адом пропахший,
Путник, под солнцем лицом обгоревший,
Добрался до гор. В небесах посеревших
Беркут парил, над камнями блиставший.
Шуршали в ущельях порывами ветры,
Меж коих пеший Зенон проходил,
Верблюда погладив и отпустив,
А скалы взмывали на тысячи метров.
По острым камням бесконечной тропы
Юный Зенон шел к вершинам судьбы.
XL
Дорога шла в гору кривым серпантином,
Крутые уклоны своей глубиной
Сбивали рассудок нахлынувшим сплином,
Алк;ли, чтоб путник в полет журавлиный
Отправился, вниз сделав шаг роковой.
На перепутье в сторону шахты
Два человека вели одного.
Зенон поклонился, спросил: ?Для чего
Кисти его кандалами зажаты?
Быть может, колдун он или убийца?
В цепях тяжело, он ведь может разбиться?.
XLI
Стражник ответил: ?Здравствуй, монах.
Юнец этот дерзкий свершил преступленье
Не перед Богом. Закон же он в прах
Рассыпал, жить не желая в шатрах,
Под знаменем войска идти в наступленье.
Теперь же ведем мы его на работы
В недра земли, где уголь киркой
Грешник добудет за дух бунтовской,
А мог бы чеканить в отряде пехоты.
Ступай себе дальше, юный чернец,
Пребудет с тобою блаженный венец?.
XLII
Зенон собирался продолжить дорогу,
Как вдруг заключенный очи поднял
И обратился к страже: ?К чертогу
Мы уж почти подошли, но вот Богу,
Который меня за пустяк наказал,
Хотел бы в последний разок обратиться,
Пока еще небо навеки не скрылось
От взоров моих. Окажите уж милость,
С монахом позволите мне помолиться??
Стражник взглянул на Зенона и тот
Исповедью отложил свой поход.
XLIII
?Имя мне Лазарь. В крестьянской семье
Седьмым по порядку я чадом родился,
Трех братьев своих не знавал. На войне
Пропали они. А четвертый в вине
Смерть свою встретил: вусмерть напился.
Сестры мои уж давно под венцом,
В другие селенья уехали. Я же
Чувствовал, что старикам очень важен,
Работал я в поле вместе с отцом.
Когда же я стал считаться мужчиной,
Пришел господин со своею дружиной.
XLIV
Отец мой и мать умоляли солдат
Оставить последнего сына в покое,
Они не хотели больше утрат,
К тому же я был еще не женат,
Но все же забрали меня под конвоем.
Смирился я с этим, хоть жаль мне отца,
Ему одному будет тяжко на поле,
И был я в войсках королевских доколе
Приказ не отдали: во славу творца
Сжечь непокорных язычников племя,
Чтоб заслужить себе место в Эдеме.
XLV
Теперь я ступаю в оковах тяжелых,
Но в чем преступленье? Скажи мне, монах,
Неужто убийство непосвященных,
Сожжение женщин, детей в своих селах
Достойным считается в ваших умах??
Зенон призадумался: ?Что же такое?
Можно ль за Бога бороться мечом
И назначать бедняка палачом,
Руки он чтоб замарал за благое?
Но жизнь ведь бесценна, так сказал Боже,
За веру свою выжигать всех негоже?.
XLVI
Молвил Зенон: ?Досточтимые стражи,
Пред ликом Бога я слово скажу.
Если не прав я, пусть небо накажет,
Но Лазарь безгрешность верой докажет,
Его в монастырь прямиком провожу.
Там он останется во искупленье,
Смилуйтесь, он же еще очень юн,
Сами ведь слышали — Лазарь не лгун,
Даруйте ему вы людское прощенье?.
Стражник не дрогнул: ?У нас есть приказ,
Смиренно прими от закона отказ?.
XLVII
Зенон горячился: ?Он же ведь вам
Плохого не делал, иль я ошибаюсь?
А если досталось бы вашим сынам
Проклятье такое, неужто вы львам
Бросили б чадо свое, улыбаясь?
Лишили родителей сына-кормильца,
На смерть обрекли за дело святое,
Оставьте уже вы беднягу в покое,
Праведник он, а совсем не убийца!?
Стражи толкнули Зенона на землю,
Мольбам о спасении вовсе не внемля.
XLVIII
Лазарь взглянул на монаха смиренно,
Улыбкой заступника благодаря,
Светлые очи его, откровенно
Отчаявшись, были покорны вселенной.
На подлость закона совсем не смотря,
Зенон в них увидел только добро,
В то время как сам старался держаться,
Дабы от гнева внутри не сорваться.
Вдруг вспышка мелькнула, блеснув серебром,
Стража раздался испуганный глас,
Прыгнул на них со скалы снежный барс.
XLIX
В первого стража он мигом вцепился,
Лицо прокусил, наслажденно рыча,
И, не успев его крови напиться,
Второго отправил в ада столицу
И принялся есть, аппетитно урча.
Лазарь с Зеноном застыли на месте,
Барс же на них совсем не смотрел,
А с удовольствием стражников ел,
Не опасаясь монашеской мести.
За эгоизм наказав караул,
Барс потянулся, лег и уснул.
L
Лазарь с Зеноном переглянулись,
Двинулся первый, цепями гремя,
К мертвому телу. Руки коснулись
Липкого пояса, тут же уткнулись
В связку ключей. И открыл, не тая,
Лазарь свои кандалы закаленные,
Барс потянулся, взглянул на Зенона,
Будто росли по одним с ним канонам,
Оба природой они исцеленные.
Мысленно барса поблагодарил
Паломник и Лазарю все объяснил.
LI
О том, где родился, о том, где бывал,
О лесе, пустыне, своих похожденьях,
О том, как животных он уважал,
В них никогда не вонзал он кинжал,
Закончил рассказ на своих убежденьях.
Усладой слова молодого монаха
Пришлись для крестьянина. Лазарь просил:
?Позволь мне с тобою в центр горнил
Отправиться смело, не ведая страха.
На родине ждет меня лишь петля —
Нарушил приказ своего короля.
LII
Тебе же, Зенон, буду верным я другом,
Спас ты меня, своей жизнью рискуя.
Могу я работать и в поле за плугом,
И в лес я пойду за сосною иль дубом,
Привычна мне также конская сбруя?.
Конечно, Зенон принял Лазаря дружбу,
Многие ле;та о друге мечтал,
Слонялся, смотрел в отраженья зеркал,
Так горько нести одиночества службу.
И через узкий горный проход,
Лазарь с Зеноном пустились в поход.
LIII
Месяцы шли, стоптались подошвы
Наших отважных героев сапог,
Дружба окрепла в пылинках дорожных,
На рек переправах опасных и сложных,
Сплелися их судьбы в крепкий клубок.
Монах просвещал крестьянского сына:
Грамоте, слову учил терпеливо.
Лазарь все впитывал быстро на диво,
Знанья ему не казались рутиной.
В ответ же делился рабочей сноровкой,
Военным азам обучал тренировкой.
LIV
Зенон покидал свой дом еще юным
Владельцем наивного пылкого сердца,
Разуму лес научил его лунный,
Мудрости — край пустынный, безлюдный,
Горы ж открыли для опыта дверцу.
Видел Зенон, что божьему слову
Не следуют люди в своем большинстве,
Порою добра даже больше в листве,
Мир человека подобен алькову —
Он часть, а не центр всего мирозданья,
Однако природа обложена данью.
LV
Незрелое небо плавилось в рваных,
Полных надеждой живой, облаках,
Солнце клонилась к закату упрямо,
Пчелки все в ульи направились прямо,
Пыльцу оставляя на лепестках.
Медленно, плавно из-за холма
Выглянул город родными домами,
Лачугами, лавками и теремами.
Вернулся Зенон со следом от клейма
Разума, мудрости, опыта, силой,
Ушел он юнцом, а вернулся мужчиной.
LVI
Казалось бы, год или два для вселенной
Ничто, но для смертной жизни людей
Важную роль он играет надменно.
Прибыл Зенон и теперь совершенно
Был поражен чередой новостей.
С болью две алых слезинки гвоздик
Герой положил на могилу отца,
Скорбь ощущая, сошел он с крыльца,
У алтаря безнадежно поник.
Ладонь на плечо его опустилась
Младшего брата, как божия милость.
LVII
Скованы были в объятиях крепких
Братья, и парой приветственных слов
Они обменялись. Прошлися по редким
Цветочным садам, где ступали их предки,
Родной монастырь после стройки готов
К новым обетам и старым молебнам.
С каменных башен раскинулся вид
Шумного града, что фортом обвит.
Затем причастились они куском хлебным
И встретили вечер под звон колокольный,
Затем завели разговор сердобольный.
LVIII
Зенон рассказал о своих похожденьях,
Малис о том, как отец их скончался,
О том, как учился в священных владеньях,
Как видывал казни и отпущенья,
О том, как помощником Малис достался
Святой инквизиции. Как колдовство
Они истребляли повсюду нещадно,
И ересь при них ослабела изрядно,
Божественной веры грядет торжество.
Рад был Зенон слышать брата успехи,
Но душу покрыли печали прорехи.
LIX
Жестокость и холод он чувствовал в брате,
Жажду убийства и фанатизм,
Который еще, как-никак, был понятен,
Но где милосердие? В келью так кстати
Лазарь зашел. И свой драматизм,
В Тартар отбросив свой пессимизм,
Выплеснул другу Зенон и советом
Тот одарил, словно ангельским светом,
Сказал он: ?Вреден, порой, альтруизм.
Не стоит тебе так за брата бояться,
По-разному реки к устью стремятся?.
LX
Очистил Зенон свою совесть в молитве,
Брата судьбу доверивши Богу,
Сам же остался работать в архиве,
В библиотечном книжном массиве
К теории страсть прививал понемногу.
Лазарь же, будто по дьявольской шутке,
Стражником сделался, вход охранял
В темницу, что чудом он сам избежал,
Но это спасенье пустого желудка.
Так незаметно дни пролетали,
А звездные ночи короче их стали.
LXI
Однажды весенним солнечным днем,
Когда набухали на веточках почки,
Зенон, отягчая спину мешком,
По рынку бродил, чтоб в приюте своем
Всякую утварь складировать в бочки.
Замедлил свой шаг перед знахарской лавкой,
В руку взял склянку, чтоб мазь распознать,
Толкнул его кто-то. Не смог удержать
Склянку в руках. На торговку украдкой
Зенон посмотрел со стыдом виновато,
И к радости понял, что это Агата.
LXII
Годы немало ее изменили,
Из смелой и милой девчушки она
Стала красавицей. Очи манили
Блеском своим, синевою пьянили.
Черные локоны, словно волна,
Стекались на ровные плечи девичьи
И развевались на теплом ветру.
Образ ее монаха в жару
Бросил нещадно. Волчье обличье
Гневно Агата тогда приняла,
Зенон все топтал осколки стекла.
LXIII
Взгляд же монаха таял, как лед,
Не в силах был даже вымолвить слова,
Казалось, что он вот сейчас упадет,
Внутри же душа отправлялась в полет,
Не знала она еще чувства такого.
Агата подумала: ?Он сумасшедший!?
Но что-то знакомое было в чертах,
В далеких ушедших детских мечтах,
Так кто же монах этот странный пришедший?
Взяв себя в руки, Зенон извинился,
Имя назвал и за мазь расплатился.
LXIV
Зенон чуть не умер от изумленья —
Только услышав имя его,
Что было скрыто в туманном забвеньи,
Агата, отбросив пустые сомненья,
Улыбкой и смехом встречала того,
Кто за нее в черном гроте вступился,
Прощение выпросил, шанс подарил,
Честью своею тогда покорил
Девчонку и тем никогда не кичился.
Агата вдруг шею Зенона обви;ла
И чувства влюбленные в нем укрепила.
LXV
За чашкою трав услышал монах,
Свое любопытство совсем не скрывая,
О жизни Агаты в священных стенах
И после, когда в золотистых лугах
Она обитала, цветы собирая.
Вера в ней след оставила правый,
Но сердце тянуло на волю из клетки,
И долго она подъедала объедки
Покуда копила на лавку. Ей травы
Стали спасительной доброй рукой,
Сбирала их часто под желтой луной.
LXVI
Беседу вели допоздна эти двое,
Зенон все стеснялся ей предложить,
Казалось бы, дело совсем не дурное:
Вдвоем прогуляться и солнце лесное
Им на тропу будет ясно светить.
Агата же юношу опередила,
Почуяв охоту общения с ней,
Сказала она: ?Вдали от людей
Всегда на закате одна я бродила,
Не хочешь ты вместе со мной прогуляться?
Я не кусаюсь, не надо бояться?.
LXVII
И встретились наши влюбленные после
Не раз и не два, стали частыми встречи,
Как будто Зенон Агате был послан,
Она же — ему. Им удачей был постлан
Зеленый ковер. По нему каждый вечер
Гуляли они, доходя до холма,
Который спускался ниже к реке,
А дальше за берегом, там вдалеке
Сгущалась в чащобе вечная тьма.
Во время одной из лирических встреч
Агата на травку решила прилечь.
LXVIII
Сказала она любимому другу:
?Давно я хотела с тобой поделиться
Секретом своим. Окажи мне услугу
И терпеливо послушай подругу,
Пока моя речь не окончит струиться.
Ты поразил меня своим даром
Мудро и честно мысль разносить,
Умен ты и смел. Как тебя не любить?
И сердце мое уж объято пожаром.
Знаю я точно, что наша любовь
Жить будет дольше, чем течь будет кровь.
LXIX
И символом нашей любви настоящей,
Моей вечной верности телом, душою
Тебе подарю я кольцо, в нем горящий
Камень. И свет изумрудом блестящий
Помощь окажет темной порою?.
Колечко Зенон на перст водрузил,
На нем заиграло янтарное солнце,
А в сердце монаха на глубине донца
Дрогнула горечь. Зенон заскользил
Рукою по бархатной щечке Агаты,
Уста их слились под пенье заката.
LXX
Счастливый Зенон еле сдерживал радость!
Когда в келью шел, он хотел танцевать,
Петь, веселиться, и губ нежных сладость
Вновь ощутить. Так может лишь младость
От первой любви, как лучина, сгорать.
Теперь он мечтал об огне очага
И милой Агате, что сына качает.
Все так хорошо, и ничто не мешает
Ему сотворить мирские благ;.
Не мог до рассвета уснуть наш герой,
Все думал о том, каково жить с женой.
LXXI
Проснулся он поздно, после полудня,
И сразу обдумывать начал свой план:
Священник отец его тоже жил скудно,
Монахом же быть еще более трудно,
Нельзя ж поселить Агату в чулан.
А посему с постригом поступиться
Нужно ему и покинуть оплот.
Монахом не сможет продолжить он род,
Но прежде решить надо, где поселиться.
Неподалеку на поле пустом
Решился Зенон построить свой дом.
LXXII
С Лазарем камни таскали с реки,
Бревна рубили с ближайшей опушки,
И через месяц, сбив кулаки,
На стройке набив себе синяки,
Сготовили сруб для новой избушки.
Как-то Зенон замешивал глину,
Замазывал ею кирпичную печь,
Тут голос раздался: ?Откройте, иль сжечь
Придется немедленно эту доми;ну!?
Герой наш сейчас же дверь отворил,
И стражник-капрал с ним заговорил.
LXXIII
?Узнали о ваших делишках мы тайных,
Нельзя вырубать государственный лес.
И чтоб избежать исходов летальных,
Доложим, что стройка — цепочка случайных
Событий. Дом заберем за эксцесс?.
Зенон возмутился: ?Своими руками
Мы потом и кровью строили дом,
Что станет моим семейным гнездом.
Не сдам я жилище и под штыками!?
Стража дала ему срок до среды,
Дабы одуматься от ерунды.
LXXIV
Наш герой друга позвал в то жилище,
Поведал ему об условиях стражи.
Лазарь, подумав, сказал: ?Пепелище
Ост;вят здесь слуги закона и нищим
Останешься ты. И все, что ты нажил
Сейчас потерять моментально рискуешь.
Сопротивляться — увы! — бесполезно,
Мир наш таков. Но, возможно, любезно
С братом об этом ты потолкуешь?
Он — приближенный к церковной верхушке,
Просьба ведь лучше любой заварушки?.
LXXV
Однако ж Зенон не стал обращаться
К Малису, ибо не верил в него.
Считал, что тот не посмеет вмешаться,
К тому ж перестали давно с ним общаться,
Близость их в прошлом, и в прошлом родство.
Поставив на столик вазу с цветами,
Встретил Агату у рощи Зенон,
Сиял в предвкушении, как Аполлон.
Агата ж игриво бросалась мечтами,
Зная, что где-то сюрприз ее ждет,
Она то смеется, то томно вздохнет.
LXXVI
Под гнетом подруги Зенон не сломался
И терпеливо секрет свой таил.
Вот вышли на луг, он за руку держался,
Надеялся, что угодил, но боялся,
Что перестанет Агате быть мил.
Вдруг гарью запахло. Стало прохладно.
Сердце Зенона забилось сильнее,
Двинулся он к избе побыстрее,
В Агату вцепившись: что-то неладно.
Вкруг дома стояли стражи в броне,
Сгорали надежды в бурлящем огне.
LXXVII
Треснуло нечто внутри у монаха,
Труды и мечты — теперь дым в вышине.
С каким же чудовищным гнева размахом
Бросился к страже Зенон росомахой,
И сущность блеснула на бледном коне.
Никто не успел ничего с тем поделать,
Зенон впереди, Агата за ним,
А небо закрыл разъедающий дым,
У каждого сердце в тот миг охладело.
Черные лозы стражу схватили
И тотчас им крепко шеи сдавили.
LXXVIII
Время застыло. Агата вскричала,
Зенон пораженный как вкопанный встал.
Стражники в ужасе скорбном молчали,
Вены в висках предсмертно стучали,
Магии дух позабытой витал.
Еще не настали минуты для смерти:
Лозы отпрянули, жертвы свободны!
Избитые крысы неблагородны,
Теперь уж они, словно дикие черти,
Набросились на обреченных изгоев,
В темницу их бросили после побоев.
LXXIX
Несколько дней велися допросы,
Зенон и Агата, от пыток крича,
Не знали ответов на эти вопросы,
И вечером в клетке людские отбросы
Раны промыли от палача.
Зенон не мог посмотреть на Агату:
Девушку было теперь не узнать,
Кожу ее просто негде уж рвать…
Единственный шанс их — довериться брату.
Малис тем временем стражу пытал,
Прикладывал к стопам горящий металл.
LXXX
За то, что позволили магу скрываться,
Подвергнув опасности все королевство.
Простым человеком при них притворялся,
Над верой колдун безбожно смеялся,
Огнем испытанье — от ереси средство.
Лазарь себя проклинал за бездействие,
Влюбленного друга не смог уберечь,
И от ошибок предостеречь,
Он думал, спасти как теперь из-под следствия.
А бедный Зенон сквозь решетку смотрел,
Взгляд же его вслед за небом тускнел.
LXXXI
Богу молился во влажной темнице
Зенон наш. Никак не мог он понять:
Неужто Агата та чаровница,
Злобная ведьма и ученица,
Вернувшая дело учителя вспять?
Но все же зачем? Для чего та жестокость,
С которою лозы стражу душили?
По мненью его, хоть они согрешили,
Не ровня греху черной магии пропасть.
Нежно погладив любимую деву,
Решился спросить в чем же все-таки дело.
LXXXII
Голосом слабым Агата пропела:
?Прости меня, милый Зенон, за ошибку,
Сберечь я тебя от тюрьмы не сумела,
Чувствую, что все слабее уж тело,
Прошу, подари напоследок улыбку?.
Слезы искрились в глазах у Зенона,
Но все ж улыбнулся он ради любимой
Улыбкою грустной и неотвратимой,
Разрушила счастье их мигом корона.
В этот момент заскрипели замки,
Малис вошел, обнажив желваки.
LXXXIII
Взглянув свысока на плененного брата,
Религии жнец произнес свою речь:
?Здравствуй, Зенон. Постигла утрата
Нашу семью, твоего лишь разврата
Это вина, но могу я сберечь
Жизнь твою, если признает Агата,
Что колдовала она, а не ты.
В пламени жарком святой чистоты
Сгинет она —вот за ересь расплата.
Ты же вернешься к монашеской доле,
Признанье ее — и будешь на воле?.
LXXXIV
С коленей Зенон поднялся, как феникс,
Духом воспрянул и гордо сказал:
?Уж лучше останусь как веры изменник,
И пусть проклянет меня каждый священник.
По собственной воле себя обязал
Любовь ставить выше телесных законов,
И если нам вынесут сей приговор,
Вместе взойдем на злосчастный костер,
Уйдем мы под звонкую песнь геликонов?.
Агаты раздался болезненный стон:
?Я не позволю! Не будешь сожжен
LXXXV
Ты вместе со мною, ведь цель моей жизни —
Возвысить тебя, чтоб сумел изменить
Погрязшее в смуте сознанье отчизны,
Исправить канон вопреки укоризне
Священнослужителей. Прочная нить
В гроте лесном нас с тобою связала.
И помни — всегда я буду с тобой,
Кольцо озарит тебе яркой звездой
Путь твой нелегкий. Подарит немало
Сей изумруд тебе жизненной силы,
Живи и прощай, будь счастлив, мой милый?.
LXXXVI
Горькие слезы ручьем оросили
Каменный пол тюрьмы роковой.
В Агаты решеньи Зенон был бессилен,
Лазарь вошел и не без усилий
Зенона сумел оттащить и домой
К Малису друга доставил. Несчастный
Бился сначала, потом зарыдал,
Агату немедля спасти обещал.
Держал его Лазарь. Тут брат его властный
Вошел и холодным гласом рассудка
Лазаря выйти просил на минутку.
LXXXVII
?Брат мой Зенон, да, тебе тяжело,
Самое время вспомнить о Боге.
С любовью тебе не слишком свезло,
Пойми же меня — я не делал назло,
Я видел, что ты нуждался в подмоге.
Выбора нет, ведь Агата виновна,
С рождения скверной поражена,
Колдун виноват, не ее то вина,
Однако вопрос не решить полюбовно.
Тебя не достойна, тебе не нужна,
С рассветом уж будет она казнена?.
LXXXVIII
Зенон не сдержался и огрызнулся:
?Как смеешь ты так говорить об Агате?
Бог твой давно от людей отвернулся!
Не стыдно того, кто однажды споткнулся,
Насколько бы путь его не был превратен,
Сжигать на костре? Может хватит уже
Меня поучать и речами, как ядом,
Надежды лишать? С тобою я рядом
Стоять не хочу, хоть и горько в душе.
Я братом считал и любил тебя сильно,
Тебе же понять доброту непосильно?.
LXXXIX
?Молвя о Боге, язык прикуси!
Совесть имей, вспомни о вере!
Легко обвиняешь меня, но спроси
Сам ты себя: только лишь попроси
С домом помочь хоть в какой-нибудь мере,
Избегнул бы кары, последствий ошибок.
Упрямство тебя погубило. Уверен
Был ты всегда, но теперь ты потерян,
Разум твой стал наиболее зыбок.
Твой мудрость, твой опыт, в пути обретенный,
Сгинул, колдуньей дрянной покоренный.
XC
Хотел ты нарушить святые обеты,
Закон королевства, веру предать.
А все для чего? Для семьи, но совета
Ты у меня не спросил. Песня спета.
Грехи искупить, себя Богу отдать
Должен ты. Горы, леса и пустыня
Не научили тебя понимать
Повадки людей. Не сможешь ты стать
Счастливым, пока не очистится имя.
Поверь мне, отбрось свои грешные чувства
И прекрати заниматься кощунством!?
XCI
Дослушал Зенон слова ледяные,
Слезы сглотнул и спокойно промолвил:
?Во многом ты прав, и поступки дурные
Я совершил. Но мысли иные
В моей голове. Отец уготовил
Жизнь без семьи и мне, и тебе.
Монастырю должны все мы отдать,
Однако теперь я могу выбирать.
Малис, погряз ты в отца похвальбе,
Пойми, что оба мы верим по-разному:
Я сердцу присущ, ты — холодному разуму?.
XCII
Малис не дрогнул. Лицо без эмоций.
Исчез, захлопнув дверь за собой.
Лазарь вошел, воды из колодца
Другу принес. Зенон же бороться
Хотел продолжать с жестокой судьбой:
?Брат мой любезный, брат не по крови,
Бросить Агату я не могу.
Всегда помогал мне, теперь же к врагу
Отправлюсь, и если меня остановят,
Пообещай, что Агату спасешь
Иль сделаешь все, что ты нужным сочтешь?.
XCIII
Тронут был Лазарь и так отвечал:
?Зенон, мою жизнь когда-то ты спас,
Ради тебя я начало начал
Разрушу, без жертвы своей палача
Вместе оставим в утренний час.
Сейчас же займемся планом побега,
Сделаем все, чтоб Агате помочь,
Затем вы вдвоем уедете прочь
Из этого града к обители снега.
Там далеко на света краю
Никто не отыщет вашу семью?.
XCIV
Наши герои руки пожали,
И допоздна размышляли о деле.
В те же минуты Малис скрижали
Осматривал. Древние их написали,
И мудрость они сохранили доселе.
Малис насквозь видел душу Зенона
И понимал, что влюбленный монах
Не усидит в монастырских стенах,
К любимой рванет под действом гормонов.
Чтоб брата спасти от тюремных браслетов,
Казнь на закат перенес он с рассвета.
XCV
В пленницы лавку за зелием лучшим
Под вечер проникли Лазарь, Зенон.
Стражники, свежего пива глотнувши
С сонной травой, улеглися. Уснувшим
Лазарь и сам притворился. Потом
Ключ от замка извлек из кармана
Стражник-предатель и с другом своим
В клетку неслышно, как херувим,
Спустился и дверь отворилась по плану.
О, ужас! Пуста оказалась темница,
А с площади вдруг закричала девица.
XCVI
Переглянулись наши герои,
Шаги застучали такту сердец,
Бросились прочь, на площадь, на волю,
А там уж толпа чудовищным роем
Жужжала, предчувствую скорый конец.
К столбу костровому Агата прильнула,
Руки ее крепились цепями,
Вокруг обложили сухими ветвями,
Дабы скорее там все полыхнуло.
С воплем Зенон к любимой понесся,
Но Лазарем схваченный, с площадью сросся.
XCVII
Кричал, отбивался, а Лазарь держал
Под хохот толпы, под шаг палача,
Что поздно прекрасно он понимал,
Вот уж судья подал казни сигнал
И ветви зажглися в костре, стрекоча.
Агата вскричала, пропасть разверзлась,
Ад распахнулся в зареве синем,
Зенон утонул в этой праздной трясине…
Умолкла Агата, жизнь ее смерклась.
Била героя нашего дрожь,
Не мог он поверить. Все это ложь!
XCVIII
Ливень обрушился, молнией полный,
На город, сочащийся соком убийц.
Было Зенону так плохо, так больно,
А дождь все лупил по главам бесконтрольно,
Смертельный огонь перед ним падал ниц.
Толпа разбегалась, стремясь поскорее
В сухие дома иль под крыши укрыться,
Вода по ветвям продолжала струиться,
Скорбно стекала по бархатной шее.
Зенон подбежал и обнял Агату,
А гром заглушил его крик и утрату.
XCIX
Давно монастырь и города стены
Не видели гнев оскорбленной природы.
Все оказалось в центре Геенны,
Лужи, ручьи, океаны из пены
Словно смывали грехи из народа.
Гроза бушевала всю ночь до рассвета,
Множество слез тогда утекло,
Когда же в том городе стало светло,
Поняли люди, что ведьмы уж нету.
А на холме, где любовь расцвела
В землю сырую Агата легла.
C
Зенон положил у надгробья цветы,
Воспрял над несчастной камень могильный.
?Агата была неземной красоты,
Намерения девы были чисты,
Пусть ей откроется рай изобильный.
А нам остается лишь память хранить,
Мученья свершились под дланью регалий?, —
Так Лазарь сказал, но слезы стекали
Из сердца Зенона. Не бросил винить
Себя за кончину Агаты несчастной
И далее жить он продолжил бесстрастно.
CI
Ночами страдал от ужасных кошмаров,
Он видел, как снова падает вниз
От беспощадных плети ударов,
Речь инквизитора ядом нектаров
В уши течет. ?Агата, вернись!? —
Кричал, просыпаясь весь мокрый от пота,
Бедный Зенон. Не нашел себе места,
Не мог позабыть ни на миг он невесту,
Что умерла от горящего гнета.
А днем наш Зенон ходил мертвецом,
Мысли тонули под траурным льдом.
CII
Стал, словно тень, Зенон нелюдим,
Скучно раскладывал мертвые книги,
Лазарь не мог исправить причин
Разбитого сердца. Слонялся один
По залам монах вне монашеской лиги.
Пытался в молитвах очистить рассудок,
Но Бог все молчал, Зенон же к вину
Страсть возымел ненадолго и в тьму
Пьяного бреда спустился, но всюду
Чудились милого голоса ноты,
И в книги Зенон окунулся с охотой.
CIII
Всячески Лазарь поддерживал в эти
Недели Зенона, но что же он мог?
Никто не очистит глубоких отметин
С разбитого сердца. В стараниях тщетен
Друг оказался. Зенон под шумок
Всегда уходил с веселых гуляний,
Лазаря редко словам отвечал,
И с каждым днем дезертир замечал,
Что дружбу их ждет череда расстояний.
Лазарь попыток своих не бросал,
Однако Зенон, как свеча, угасал.
CIV
Святой инквизиции верный десница
Тоже о брате имел свое мненье.
Малиса мыслей текла вереница:
Сможет ли братец его измениться,
Или не даст ему Боже прощенье?
То, что Зенон сказал об отце,
Мол, т;т их обрек на жизнь холостую,
Малис же ведал правду иную,
Ведь именно он исповедал в конце
Старого отче, и старец признался,
Что в воспитании он ошибался.
CV
Фразу сказал отец роковую:
?Малис, ты сыном всегда был прилежным,
Однако дорожку ты выбрал кривую,
А значит и жизнь я прожил впустую,
Теперь на Зенона только надежда.
Быть может, твой брат сумеет направить
Тебя на тропу нашей истинной веры,
Покинешь тогда инквизиции сферу.
Прости, что слова эти могут поранить
Душу твою, пораженную в детстве
Злым колдуном. И в твоем малолетстве
CVI
Кроется то, к чему должен стремиться.
Вспомни же годы свои золотые!
Зло тебе — враг, доброта же — сестрица,
Так было всегда, и настанет денница,
Когда ты поймешь заветы святые.
Для человека не в хитрости честь,
Любовь — это главное, вовсе не казни
Волшебников, полных твоей неприязни,
Прощение всех во главе, а не месть.
Зенон понимал эту правду с рожденья,
Я же читал ему нравоученья.
CVII
Старался вести всегда правильный образ
Жизни, и также учил я детей.
Однако стараньем подбросил я хворост
В огонь заблуждений. Лишь старческий возраст
Открыл понимание черных мастей.
Дело не в цвете, не в образе мыслей,
Пойми это, Малис, и отпусти
Гнев свой, любовь сумей обрести,
Ведь без нее весь мир наш бессмыслен.
Обеты отбросьте, продолжите род,
Бок о бок идите с братом вперед?.
CVIII
Малис не знал: то бред ли предсмертный,
Или отец их и вправду глупец,
Считающий истину в корне неверной.
Эти слова, как опасную скверну,
Скрыл от всех. Ведьмачий рубец
Закрылся при помощи Бога и церкви.
Ревнителем веры, магов бичом,
Которых он жег огнем и мечом,
Стал Малис. Добро и любовь в нем померкли.
Если Зенон Богу верен не будет,
То Малис о нем навсегда позабудет.
CIX
Буквы и строки авторов древних
Дали Зенону свой собственный мир.
О битвах читал, о воителях гневных,
О магах премудрых, о мертвых царевнах,
Впервые он в жизни былины открыл.
А после читал философские книги,
Древний язык изучил и труды,
В коих был символ каждой звезды,
Их перевод был частью интриги.
В одном из трудов узнал он о маге,
Что захоронен теперь в саркофаге.
CX
Темный волшебник запомнился людям,
Жившим много столетий назад,
Силой могучей, что мертвых принудил
Себе подчиниться. По строкам тем судя,
Мага извергнул из недр сам ад.
Первым из многих он стал некромантом,
Угрозу планете тем самым создав,
Лишь чудом народ, от страха воспряв,
Навек упокоил владельца таланта.
Но перед смертью маг создал творенье,
Увековечив свои преступленья.
CXI
Зенон с интересом копаться стал дальше
В архиве монахов. И выяснил он,
Что тот фолиант из грота был старше
Всех черных книг, собой пропитавших
Волшебников темных, чей путь предрешен.
Долгие годы монахи сжигали
Ученья запретного злого искусства,
Один фолиант лишь остался. С безумством
Жгли и топили, но будто из стали
Сложен был древний и страшный трактат,
Закрыть на замок — вот один результат.
CXII
Искра надежды зажглась у героя:
?Что если книгу эту добыть,
Уехать далече и дальше в покое
В добро обратить искусство то злое,
Возможно, Агату смогу воскресить!?
Безумной идеей болел он неделю,
И, наконец, решился сказать
Верному другу. Лазарь под стать
Себе самому ответил: ?Осмелюсь
Тебя образумить. Отбрось эти мысли,
Пока оба мы на суку не повисли.
CXIII
Не стоит сей риск ничего абсолютно,
Если ты даже с книгой уйдешь,
С гибелью будешь ходить поминутно
Рядом по краю. Власть недоступна
Над мертвыми душами. Гибель найдешь
Себе и той жертве, какую Агата
Ради того, чтоб ты жил совершила.
Не торопись умирать, а могила
Всех нас дождется. Смерть ведь крылата,
Явится быстро, никто не заметит,
Поймает мгновенно в ловкие сети?.
CXIV
Зенон пояснил: ?Лазарь, мой лучший,
Преданный самый, единственный друг,
Давно я уже существую заблудшим,
О днях сожалею, так рано минувших,
Вдруг слабой надежды послышался стук.
Не попрошу помогать мне теперь,
Не вынесу смерти близких я боле,
Готов я рискнуть и отдать себя доле
Еретика. Ты доверься, поверь —
Это единственный шанс для Агаты,
Ты же всегда для меня будешь братом?.
CXV
?Нет уж, Зенон. Если в пекло шагнешь,
То за тобою отправлюсь. Всецело
Предан тебе. Ты Агату вернешь
Иль сгинешь и вечный покой обретешь —
Прикроет тебя мое мертвое тело.
Довольно речей, разжигающих пафос!
Как фолиант нам украсть незаметно,
А монастырь, что покинем бесследно,
Не охватил б преждевременно хаос??
Дослушав обилие дружеских слов
Зенон улыбнулся — ответ был готов.
CXVI
?Когда мы вернулись в город с тобою,
Я с Малисом вел откровенно беседу.
Он рассказал — фолиант за одною
Дверью закрытой в монашьих покоях,
Куда не попасть обычному смерду.
Ключ же хранится денно и нощно
У пожилого аббата. Верней
Сонное зелье подсыпать в елей,
Доступ на кухню открыт как нарочно.
Проникнуть сумею в запретный чертог,
В этом бы мне никто не помог?.
CXVII
В то время как Лазарь ждал у конюшни,
Чтобы потом герои ушли,
Зелье Зенон подлил равнодушно
В елей, который монахи радушно
На ужин аббату преподнесли.
Скоро в покои свои удалился,
Носом клевать начал старый аббат.
Не прозвучал в ту минуту набат,
Когда над уснувшим герой наш склонился.
Зенон торопливо добрался до врат,
Ключом отворил и вошел без преград.
CXVIII
И вот в подземелье спустился, взяв факел,
Долго шагал по ступеням, в конце
В зал он попал. К постаменту во мраке
Неторопливо приблизился. Знаки
Гравюрой сияли на черном ларце.
Ларец был единым большим монолитом,
На крышке его — углубление с щелью,
А рядом с разрушенной древней купелью
Стояли сосуды с чем-то налитым.
Открыл их Зенон: первый — с водой,
Масло — в последнем, с ртутью — второй.
CXIX
Вгляделся в старинные резкие знаки,
В них буквы узнал того языка,
Коем описаны звезд зодиаки,
Понять их значение смог бы не всякий,
Зенон же все помнил наверняка.
Следующий смысл в словах заключался:
?Если ты ищешь солнечный свет,
Дорогу укажет ближайший сосед?.
Загадку Зенон разгадать попытался.
Знал он, однако, что время уходит,
Должно быть, уж месяц на небе восходит.
CXX
От стресса вскипели идеи ответа,
Зенон понимал, что жидкость залить
Нужно одну в углубление это,
Однако не знал: при чем тут планета?
Задачку же нужно было решить.
Ближайшая к Солнцу планета — Меркурий,
Зенон это знал, изучал небосвод,
Цветом же Солнце похоже на мед.
Значится, масло? Вода же лазури
Цвет свой имеет. А масло горит,
Будто бы солнца слепящий зенит.
CXXI
С маслом сосуд качнулся над крышкой,
Край осторожно Зенон наклонил...
Как вдруг осенился памятной вспышкой!
Когда-то читал об алхимии книжку:
Символ Меркурия с ртутью роднил!
Крышку заполнил металл ядовитый,
В узкую щель протек, и с щелчком
С книгой простился ларец. Прямиком
К конюшням понесся Зенон, где сокрытый
Лазарь готов был вскочить на коня
И броситься прочь, доспехом звеня.
CXXII
Герой наш едва успел выйти за стену
Прежде любимого монастыря,
Взорвался набат, закричали: ?Измена!?
Бросился к другу Зенон, и от плена
Галопом помчались, назад не смотря.
Лазарь сидел впереди и Зеноном
Цепко был схвачен за крепкие плечи.
Вот уж погоня близка, и от сечи
Им не уйти. Растрепалась попона.
Добычу Зенон упрятал в мешок,
Лазарь коня повернул на восток.
CXXIII
К лесу быстрей! По восточному тракту,
Там остается лишь в чащу свернуть,
Все на кону. И сердечному такту
Вторил их конь, словно он по контракту
Обязан от ветра скорей улизнуть.
Стрелы пропели своей тетивой,
В страхе герои ниже пригнулись,
Гибель близка, но ветви качнулись
И громко заржал их конь вороной.
С яростным воем стая волков
Остановила конных стрелков.
CXXIV
Стихли в лесу предсмертные крики,
Спаслися друзья, но конь их издох.
На лицах мелькали лунные блики,
У Лазаря бок от крови был липкий,
Вздохнул и прилег он на ласковый мох.
Если б на стрелах не было яда,
Сумел бы Зенон тогда друга спасти.
Но в лихорадке покой обрести
Пришлось дезертиру. С братом был рядом
Зенон до конца, и напрасно он лил
Горькие слезы по жертве горнил.
CXXV
На мир наступало полночное царство.
Под той же луной, под которой Зенон
Бога молил подарить им лекарство,
Малис вопросы решал государства,
Приказы ему отдавал эталон
Священников всех. Инквизитор Верховный
Так говорил: ?Ты должен найти
Сбежавшего брата и суд провести?.
А где-то в лесу фолиант прокаженный
Зловеще блестел. Тихо плакал над телом
Зенон одинокий в саване белом.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ПЕСНИ
Ночь разрезает луна в желтом цвете,
Город окутал серебряный пар,
Когда-то давно на далекой планете
В домишке, который уютен и светел,
Великой любви разгорелся пожар.
Имеет начало, финал, заключенье
История, что я поведаю вам,
Прошу хоть на долю поверить словам,
Коими я опишу приключенье,
Полное дружбы, горячей любви
И мести, взращенной на нашей крови.
II
В союзе любви рожден мальчик прелестный,
Священник отец умоляет жену
Не покидать этот мир поднебесный,
Но все же несчастную дух бестелесный
Наутро в могиле оставил одну.
Имя дано молодому герою —
М;лис. И вот в колыбели его
Качает брат старший, ему каково
Мать потерять такою порою?
И полагал пятилетний юнец,
Что маму забрал не случайно творец.
III
Старшего звали Зен;ном. Братишку
Он с малых лет больше жизни любил,
Вместе листали отцовские книжки,
Вместе носились по полю вприпрыжку,
Дружно играли. Хватало им сил
На помощь по дому. Отец их трудился,
С первым лучом уходил в монастырь,
В старой часовне читал он псалтырь,
Засим на работах до ночи возился:
После погрома монашья земля
Жильем обрастала почти что с ноля.
IV
Пока всем народом строили кельи,
Малис с Зеноном не знали забот.
Чаруясь в лесу соловьиною трелью
И наслаждаясь детским бездельем,
Братья наткнулись на каменный грот.
?Братец, зайдем за грибами в пещеру?? —
Малис сказал и шагнул в темноту,
Очи прищурив, глядел в пустоту.
Зенон же для брата всегда был примером,
Младшего кликнул и взял за рукав:
?Малис, забыл ты отцовский устав?
V
Запрещено нам бродить по пещере,
Много опасностей кроется там.
Не должно участвовать детям в афере,
Нужно вернуться назад, и по вере
Нельзя подчиняться своим животам.
Беду можно встретить, бездумно ступая?.
Так молвил Зенон, возразил ему брат:
?Ужину батюшка наш был бы рад.
Не глуп я, все помню и все понимаю,
Но знаем ведь мы, что ему тяжело,
Радовать ближнего — это не зло?.
VI
Зенон поразмыслил и принял решенье:
?Довольно бесцельно бродить по кустам,
Подарок отцу вовсе не пригрешенье,
А часть еды Богу дадим в подношенье,
Не дрогнем, не будем подобны листам.
Да, я ребенок, но вовсе не трус,
Лишь трусы страшатся теней бестелесных,
Что скажешь на это, мой братец прелестный??
?С тобою, Зенон, ничего не боюсь?, —
Так Малис ответил беспечный, и вот
Братья бок о бок спустились во грот.
VII
Следы наших смелых и юных героев
Спускались во тьму, а свет угасал.
Мир растворялся в подземных покоях
Мрачных теней. Повелители коих
Будто для духов построили зал.
Сквозь щели в камнях пробивались лучи,
Путникам спуск освещая запретный,
И вот показался грибочек заветный,
Но что это рядом? Огарок свечи!
Братья застыли от ужаса вмиг,
Из тени шагнул им навстречу старик.
VIII
Ссохшийся рот усмешка скривила,
Из кончиков пальцев того старика
Вырвались путы неведомой силы,
В пещере повеяло свежей могилой,
И братьев схватила, как будто рука.
Прозрачные черные мощные лозы
Обвили мальчишек крепкой струной,
Взгляд старика был совсем не живой,
В зрачках же играли искры угрозы.
Сковав ребятишек, умерив их пыл,
Старик подошел к ним и заговорил.
IX
?Вижу на вас одеянья монахов.
Не зря вы покинули свой монастырь,
Что слуги мои, как турчане валахов,
Вмиг разорили, не ведая страха,
Оставили после голый пустырь.
А все для чего? Нет, не ради наживы.
Месть моя Богу еще не пришла,
Скоро настанет вечная мгла,
Закончится эра религии лживой.
Магия вновь в этот мир потечет,
Сравняет изгнанник с тюремщиком счет.
X
Жертва моя была не напрасна,
Теперь у меня в руках фолиант.
История проклятой книги ужасна,
Страницы из кожи младенцев прекрасны,
А содержание — мой бриллиант.
Долгие годы монахи хранили
Кладезь заклятий древних веков,
Сжигали нещадно учеников,
Которых в искусстве моем обвинили.
Теперь же мне суд над вселенной присущ,
Я стану бессмертным! Я всемогущ!
XI
Кто же из вас для меня станет новым
Пристанищем старой и ветхой души?
Тело, что выберу я своим домом,
Дарует мне годы. Ну, а второму
Я обещаю достигнуть вершин,
Если слугою моим верным станет?.
Зенон не хотел, чтобы темная сила,
Любимого брата навек поглотила,
Но что если их этот старец обманет?
Лишь Богу известно, что ждет впереди.
Колдун произнес: ?Агата войди!
XII
Выйди из тени, моя ученица,
Ведьмой великою станешь, когда
Поможешь ты магу преобразиться.
Всему научу, и сможешь сравниться
Со мной. Наконец получу я года!?
И братья увидели юную деву,
Отроду лет десяти, как Зенон.
Она подошла, совершила поклон,
Взглянула на пленников странно, без гнева.
Жалко ей было мальчишек, но маг
Был для нее и софист, и вожак.
XIII
Приблизился старец к братьям плененным,
Пристально он посмотрел в их глаза:
В Малисе видел лишь ужас крещеный,
Зенон же, жестокостью той возмущенный,
Гневом пылал, как в огне бирюза.
Малис, конечно, был более юный,
Зенон же сильнее, но что же с того?
Проще забрать послабей существо,
А вот другого неблагоразумно
В живых оставлять, ведь злое дитя
Сможет отмстить даже годы спустя.
XIV
Кремнем Агата вскормила свечу,
По гроту запрыгали мрачные тени,
Зенон смотрел прямо в лицо палачу
И думал: ?О, если сейчас промолчу,
То не спасу брата от осквернений?.
Хотел было крикнуть, себя предложить
Жертвой несчастною стать бескорыстно,
Колдун его челюсти магией стиснул,
Книгу открыв, принялся ворожить.
Зеленый туман из очей старика
Клубился, взмывался до потолка.
XV
Лозы окутали Малиса быстро,
Как город горящий траурный смог,
Ветер из хода в пещеру со свистом
Влетал. С ним кружились материи искры,
Агата смотрела на страшный урок.
Душа покидала дряхлое тело,
Малис зажмурил от страха глаза,
По лику Зенона скатилась слеза,
В груди же от горя похолодело.
Крик. Все прошло. Стук о каменный пол:
Агаты кинжал магу спину вспорол.
XVI
Вмиг испарились темные путы,
Братья свободны, но как же им быть?
Станет ли девочка лидером смуты?
И долго б тянулись раздумий минуты,
Если б спаситель не стал говорить:
?Не бойтесь меня, я раба, как и вы,
Но не придется нам больше страдать,
Мертв сей колдун, растворилась напасть.
Однако законы людей таковы,
Что смерть ожидает меня на костре
За помощь мою в злодея игре.
XVII
Готова принять я свое наказанье,
Отречься от магов, которые мне
Дарили с рождения только страданье,
С семьей приняла я свое расставанье,
Забрал меня старец при полной луне.
Сказал он тогда мое предназначенье,
Что встречу я мага, мессию, того,
Кто мертвое обличит божество,
Должна я помочь ему в восхожденьи.
И всю жизнь свою посвятила тому,
Кто магов с людьми поведет на войну?.
XVIII
Младшего брата за руку Зенон
Крепко держал и слушал печальный
Рассказ, и как только окончился он,
Искренне смелости был поражен,
Промолвил ответ свой невинный, сакральный:
?Меж зла и добра все мы держим баланс,
Отец нас учил, что божье прощенье
Даруется всем. А твое объясненье
Монахам позволит дать тебе шанс.
Пойдемте же прочь, ты вернешь фолиант,
Отцу мы расскажем, что мертв некромант?.
XIX
Зенон был разумен не по годам,
Наставники мудро его обучали,
Свою благодарность вложил он словам
И верил, что девочку примет их храм,
Что жить она будет теперь без печали.
Но Малис, малыш, не сказал ничего.
За что же ребенку страх леденящий?
Жестокий урок, словно буря гремящий,
Оставил печать ему за озорство.
С тех пор все волшебное стало табу,
И мальчик религии отдал судьбу.
XX
С новой знакомой и с книгой в руках
Наши герои покинули своды
Черного грота, а в облаках
Таял мгновенно недавний их страх,
Он отступил перед духом природы.
Зелень златая — о, чудо лесное!
Ясно и ново пел свиристель,
Летел наслаждаясь объевшийся шмель,
А по тропинке к дому шли трое:
Ведьма, послушник и маленький брат,
Над ними сгущался багровый закат.
XXI
Когда нападает тоска иль печали,
Мы смотрим на небо, на темный предел,
Впиваемся взглядом в далекие дали,
С начала времен там звезды блуждали,
Их Млечный Путь ослепительно бел.
Вечной кометой мелькают столетья,
Нам остается увидеть на миг,
Как мир наш прекрасен, обманчив, велик,
Он не считает тысячелетий.
И время беспечно вертит свой круг,
Оно нам и враг, и учитель, и друг.
XXII
Отметить хочу я, читатель бесценный:
Малис прожи;л до двенадцати лет.
С тех пор, как урок приобрел драгоценный,
Выбрал свой путь столь тернистый, священный,
Что вскоре он принял монаший обет.
Гордость отца, начитан, умен,
Чист его разум и вера все крепнет,
В в;лнах послушников Малис на гребне,
К познанию Бога он устремлен.
Книги ему целый мир заменили
И братства огонь навсегда погасили.
XXIII
Старший же сын своим поведеньем,
Крутостью нрава и жаждой игры
Не радовал отче и все воскресенья
Питался своим лишь воображеньем,
Учеба летела в тартарары.
Как раньше хотел он, чтобы братишка
Шел вместе с ним к мечтам и надеждам,
К синим морям, вершинам со снежным
Белее белил колпаком, к городишкам...
Малис, однако, грезы забыл,
Взросленье убило юности пыл.
XXIV
Возможно, полегче было б Зенону,
Нашлась бы по духу родная душа.
Агату давно уж простила корона,
Направив ее в глубину бастиона,
Монахинь девчонкою той всполоша.
Запрет возложили угрозою казни:
Агате о магии до;лжно забыть,
А после и постриг свой там совершить.
О днях ее юности вовсе не праздных
Не знал наш Зенон и слонялся один,
На свете лишь сам он себе господин.
XXV
Не в силах бороться со рвением сына,
Отец разрешил ему обойти
Все земли на карте, собрать воедино
Разум и веру, вернуться мужчиной,
Паломником статься на верном пути.
С братом обмолвился лаской пустою,
Плащ свой заштопал, провизию взял,
Бечевку замест кушака подвязал,
Тщательно флягу наполнил водою.
Юный Зенон собрал вещи в мешок,
Простился с отцом и побрел на восток.
XXVI
Как же живительна воля для юных!
Словно покой для седых стариков,
Свобода лощеная блеском фортуны
Выведет лодку из лона лагуны,
Юнга отчалил, чтоб стать моряком.
Так наш герой дышал полной грудью,
Радостно шел по сочнейшему лесу
И, перейдя приключений завесу,
Прибыл к манящему чащи беспутью.
Налево — дремучие ветви дубов,
Направо — цвета разномастных стволов.
XXVII
Зенон никогда не ходил в эти чащи,
Теперь же открыта ему та тропа.
Толстые корни деревьев молчащих,
На вид не живых, как будто бы спящих,
Опутали землю. Людская стопа
Давно не ступала по старой чащобе.
Солнечный свет с трудом проникал
Сквозь гущу листвы посеревшей. Мелькал
Частенько зверек в первобытной утробе.
Природа жива была там и стара,
Не знала она никогда топора.
XXVIII
Но где это видано? В этой глуши
Послышалось жалобно чье-то рычанье.
Зенон постарался остаться в тиши,
Неспешно прошел через куст черемши,
И взору открылось жертвы страданье.
Малой медвежонок попался в капкан,
Лапу пребольно щипцы защемили,
Напрасно прикладывал много усилий,
Чтоб вырваться. Слишком продуман обман.
Сжалося сердце паломника: мяса
Не поедали носители рясы.
XXIX
Палку подняв попрочней, осторожно
Приблизился к зверю Зенон, как во сне.
Чувствовал юноша ясно тревожность,
Но помощь нужна малышу неотложно,
Просунул он древко в нутро западне.
Нажал он всем телом — сработал рычаг,
И с радостным ревом бросился мишка
К маме в берлогу, хватило умишка
Убраться подальше от железяк.
Вспотевший Зенон присел на пенек:
?Хороший же выдался первый денек!?
XXX
Ночлег свой устроив в ямке под елью,
Юный Зенон все думал о том,
Как можно пускаться людям в веселье,
В то время как звери становятся целью
Убийц ради мяса? Неужто кругом
Им не хватает фруктов и злаков?
Но нет, им все мало: рубят леса,
Животных стреляют. Природа-краса
Любит созданий своих целиком,
Жизнь подарила людям бесстыжим,
А те в благодарность хотят ее выжить.
XXXI
Много недель паломник кустам
Честь воздавал, собирая орехи,
Жизнь наблюдал, уподобясь листам,
Исследовал он по когтям и хвостам
Как существует мир без помехи
В лице человека. Лес все редчал,
Солнце палило все жарче и жарче,
И вот на равнине зажег он поярче
Последний костер. И в начало начал
С зарею вступил поумневший герой,
Пустыня дышала смертельной жарой.
XXXII
Песчаное море земным кругом ада
Объяло и выжгло всю зелень вокруг.
Изредка шепчут ползучие гады,
Беспечному путнику будет наградой
Гибель под солнцем от яда гадюк.
Испепеляла сухая природа,
Влаги лишая своих пилигримов,
Жить без воды просто невыносимо,
Не будет ее, и не будет народа.
Лишь на закате спускается хлад,
Под звездами ночи барханы лежат.
XXXIII
Зенон проходил уже день без припасов,
Иссякла и фляга, и крепкий мешок.
Молился он Богу, но тот ни Пегаса,
Ни ангела, ни серафима в атл;сах
Не присылал, да и, впрочем, не мог.
В очах помутнело и путник упал,
Сознание тотчас покинуло тело,
Песчинки засыпали остервенело
Робу и плащ, что Зенона скрывал.
Настигла героя старуха с косою,
А дюны пылили тугой полосою.
XXXIV
В обители мрака очнулся монах,
Над ним чернотою раскинулась бездна.
Мрак, тишина, но отсутствует страх,
Будто летел он на зыбких волнах,
Но тут темнота растворилась, исчезла.
Все заиграло сиреневым цветом,
Желтым и красным горели огни,
Зенон наслаждался, как будто они
Встречали славного сына приветом.
Но тут все заполнил зеленый туман,
И брызнул из сердца кровавый фонтан.
XXXV
Хохот кошмара из детства раздался,
Мерзкий старик разрезал чью-то плоть,
Зенон на полу весь от ужаса сжался,
И разум его по кусочкам ломался,
Неужто колдун сумел смерть побороть?
Зенон пригляделся: а кто же стал жертвой
Опытов старого еретика?
Но что он увидел! Лицо старика
Было изъедено серою лепрой,
Однако не мог не узнать в нем Зенон
Себя самого в окруженьи вор;н.
XXXVI
Паломник вскричал, выхватил меч,
В ножнах висевший за мага спиною,
Он замахнулся и принялся сечь
Виденье ужасное. Черная желчь
Брызгала в стороны красной рекою.
Брошен на землю враг убиенный,
Ярость Зенон через нос выдыхал,
Юношу красил звериный оскал,
Добился победы он вожделенной.
Страх одолел его же оружьем,
Сломал он свой меч никому уж не нужный.
XXXVII
Прокашлялся сухо, поднял он веки,
С тяжким трудом поднялся с песка,
Протер он глаза — померещились реки,
Моргнул — деревца. И мираж этот некий
Не исчезал, а сиял свысока.
Лелея надежду, воскресший паломник
Как можно скорее двинулся в даль,
Туда, где ждала за страданья медаль.
И, слава судьбе, он набрел на терновник.
Во чреве пустыни вокруг озерца
Разросся оазис, достойный творца.
XXXVIII
С радостью детской плескался в водице,
Финики кушал, пшеницы набрал,
С трепетом фрукты розовой птице
Протягивал и поспешил убедиться,
Сверившись с картой, что скоро до скал
Доедет верхом на верблюде. В лесах
Зенон научился общаться с животным,
Будь то пустынным или болотным,
Всех он любил беззаветно. В сердцах
Покинул пристанище жизни во смерти
И взял курс на горных цепей круговерти.
XXXIX
Вскоре разумный и помудревший,
Рая вкусивший и адом пропахший,
Путник, под солнцем лицом обгоревший,
Добрался до гор. В небесах посеревших
Беркут парил, над камнями блиставший.
Шуршали в ущельях порывами ветры,
Меж коих пеший Зенон проходил,
Верблюда погладив и отпустив,
А скалы взмывали на тысячи метров.
По острым камням бесконечной тропы
Юный Зенон шел к вершинам судьбы.
XL
Дорога шла в гору кривым серпантином,
Крутые уклоны своей глубиной
Сбивали рассудок нахлынувшим сплином,
Алк;ли, чтоб путник в полет журавлиный
Отправился, вниз сделав шаг роковой.
На перепутье в сторону шахты
Два человека вели одного.
Зенон поклонился, спросил: ?Для чего
Кисти его кандалами зажаты?
Быть может, колдун он или убийца?
В цепях тяжело, он ведь может разбиться?.
XLI
Стражник ответил: ?Здравствуй, монах.
Юнец этот дерзкий свершил преступленье
Не перед Богом. Закон же он в прах
Рассыпал, жить не желая в шатрах,
Под знаменем войска идти в наступленье.
Теперь же ведем мы его на работы
В недра земли, где уголь киркой
Грешник добудет за дух бунтовской,
А мог бы чеканить в отряде пехоты.
Ступай себе дальше, юный чернец,
Пребудет с тобою блаженный венец?.
XLII
Зенон собирался продолжить дорогу,
Как вдруг заключенный очи поднял
И обратился к страже: ?К чертогу
Мы уж почти подошли, но вот Богу,
Который меня за пустяк наказал,
Хотел бы в последний разок обратиться,
Пока еще небо навеки не скрылось
От взоров моих. Окажите уж милость,
С монахом позволите мне помолиться??
Стражник взглянул на Зенона и тот
Исповедью отложил свой поход.
XLIII
?Имя мне Лазарь. В крестьянской семье
Седьмым по порядку я чадом родился,
Трех братьев своих не знавал. На войне
Пропали они. А четвертый в вине
Смерть свою встретил: вусмерть напился.
Сестры мои уж давно под венцом,
В другие селенья уехали. Я же
Чувствовал, что старикам очень важен,
Работал я в поле вместе с отцом.
Когда же я стал считаться мужчиной,
Пришел господин со своею дружиной.
XLIV
Отец мой и мать умоляли солдат
Оставить последнего сына в покое,
Они не хотели больше утрат,
К тому же я был еще не женат,
Но все же забрали меня под конвоем.
Смирился я с этим, хоть жаль мне отца,
Ему одному будет тяжко на поле,
И был я в войсках королевских доколе
Приказ не отдали: во славу творца
Сжечь непокорных язычников племя,
Чтоб заслужить себе место в Эдеме.
XLV
Теперь я ступаю в оковах тяжелых,
Но в чем преступленье? Скажи мне, монах,
Неужто убийство непосвященных,
Сожжение женщин, детей в своих селах
Достойным считается в ваших умах??
Зенон призадумался: ?Что же такое?
Можно ль за Бога бороться мечом
И назначать бедняка палачом,
Руки он чтоб замарал за благое?
Но жизнь ведь бесценна, так сказал Боже,
За веру свою выжигать всех негоже?.
XLVI
Молвил Зенон: ?Досточтимые стражи,
Пред ликом Бога я слово скажу.
Если не прав я, пусть небо накажет,
Но Лазарь безгрешность верой докажет,
Его в монастырь прямиком провожу.
Там он останется во искупленье,
Смилуйтесь, он же еще очень юн,
Сами ведь слышали — Лазарь не лгун,
Даруйте ему вы людское прощенье?.
Стражник не дрогнул: ?У нас есть приказ,
Смиренно прими от закона отказ?.
XLVII
Зенон горячился: ?Он же ведь вам
Плохого не делал, иль я ошибаюсь?
А если досталось бы вашим сынам
Проклятье такое, неужто вы львам
Бросили б чадо свое, улыбаясь?
Лишили родителей сына-кормильца,
На смерть обрекли за дело святое,
Оставьте уже вы беднягу в покое,
Праведник он, а совсем не убийца!?
Стражи толкнули Зенона на землю,
Мольбам о спасении вовсе не внемля.
XLVIII
Лазарь взглянул на монаха смиренно,
Улыбкой заступника благодаря,
Светлые очи его, откровенно
Отчаявшись, были покорны вселенной.
На подлость закона совсем не смотря,
Зенон в них увидел только добро,
В то время как сам старался держаться,
Дабы от гнева внутри не сорваться.
Вдруг вспышка мелькнула, блеснув серебром,
Стража раздался испуганный глас,
Прыгнул на них со скалы снежный барс.
XLIX
В первого стража он мигом вцепился,
Лицо прокусил, наслажденно рыча,
И, не успев его крови напиться,
Второго отправил в ада столицу
И принялся есть, аппетитно урча.
Лазарь с Зеноном застыли на месте,
Барс же на них совсем не смотрел,
А с удовольствием стражников ел,
Не опасаясь монашеской мести.
За эгоизм наказав караул,
Барс потянулся, лег и уснул.
L
Лазарь с Зеноном переглянулись,
Двинулся первый, цепями гремя,
К мертвому телу. Руки коснулись
Липкого пояса, тут же уткнулись
В связку ключей. И открыл, не тая,
Лазарь свои кандалы закаленные,
Барс потянулся, взглянул на Зенона,
Будто росли по одним с ним канонам,
Оба природой они исцеленные.
Мысленно барса поблагодарил
Паломник и Лазарю все объяснил.
LI
О том, где родился, о том, где бывал,
О лесе, пустыне, своих похожденьях,
О том, как животных он уважал,
В них никогда не вонзал он кинжал,
Закончил рассказ на своих убежденьях.
Усладой слова молодого монаха
Пришлись для крестьянина. Лазарь просил:
?Позволь мне с тобою в центр горнил
Отправиться смело, не ведая страха.
На родине ждет меня лишь петля —
Нарушил приказ своего короля.
LII
Тебе же, Зенон, буду верным я другом,
Спас ты меня, своей жизнью рискуя.
Могу я работать и в поле за плугом,
И в лес я пойду за сосною иль дубом,
Привычна мне также конская сбруя?.
Конечно, Зенон принял Лазаря дружбу,
Многие ле;та о друге мечтал,
Слонялся, смотрел в отраженья зеркал,
Так горько нести одиночества службу.
И через узкий горный проход,
Лазарь с Зеноном пустились в поход.
LIII
Месяцы шли, стоптались подошвы
Наших отважных героев сапог,
Дружба окрепла в пылинках дорожных,
На рек переправах опасных и сложных,
Сплелися их судьбы в крепкий клубок.
Монах просвещал крестьянского сына:
Грамоте, слову учил терпеливо.
Лазарь все впитывал быстро на диво,
Знанья ему не казались рутиной.
В ответ же делился рабочей сноровкой,
Военным азам обучал тренировкой.
LIV
Зенон покидал свой дом еще юным
Владельцем наивного пылкого сердца,
Разуму лес научил его лунный,
Мудрости — край пустынный, безлюдный,
Горы ж открыли для опыта дверцу.
Видел Зенон, что божьему слову
Не следуют люди в своем большинстве,
Порою добра даже больше в листве,
Мир человека подобен алькову —
Он часть, а не центр всего мирозданья,
Однако природа обложена данью.
LV
Незрелое небо плавилось в рваных,
Полных надеждой живой, облаках,
Солнце клонилась к закату упрямо,
Пчелки все в ульи направились прямо,
Пыльцу оставляя на лепестках.
Медленно, плавно из-за холма
Выглянул город родными домами,
Лачугами, лавками и теремами.
Вернулся Зенон со следом от клейма
Разума, мудрости, опыта, силой,
Ушел он юнцом, а вернулся мужчиной.
LVI
Казалось бы, год или два для вселенной
Ничто, но для смертной жизни людей
Важную роль он играет надменно.
Прибыл Зенон и теперь совершенно
Был поражен чередой новостей.
С болью две алых слезинки гвоздик
Герой положил на могилу отца,
Скорбь ощущая, сошел он с крыльца,
У алтаря безнадежно поник.
Ладонь на плечо его опустилась
Младшего брата, как божия милость.
LVII
Скованы были в объятиях крепких
Братья, и парой приветственных слов
Они обменялись. Прошлися по редким
Цветочным садам, где ступали их предки,
Родной монастырь после стройки готов
К новым обетам и старым молебнам.
С каменных башен раскинулся вид
Шумного града, что фортом обвит.
Затем причастились они куском хлебным
И встретили вечер под звон колокольный,
Затем завели разговор сердобольный.
LVIII
Зенон рассказал о своих похожденьях,
Малис о том, как отец их скончался,
О том, как учился в священных владеньях,
Как видывал казни и отпущенья,
О том, как помощником Малис достался
Святой инквизиции. Как колдовство
Они истребляли повсюду нещадно,
И ересь при них ослабела изрядно,
Божественной веры грядет торжество.
Рад был Зенон слышать брата успехи,
Но душу покрыли печали прорехи.
LIX
Жестокость и холод он чувствовал в брате,
Жажду убийства и фанатизм,
Который еще, как-никак, был понятен,
Но где милосердие? В келью так кстати
Лазарь зашел. И свой драматизм,
В Тартар отбросив свой пессимизм,
Выплеснул другу Зенон и советом
Тот одарил, словно ангельским светом,
Сказал он: ?Вреден, порой, альтруизм.
Не стоит тебе так за брата бояться,
По-разному реки к устью стремятся?.
LX
Очистил Зенон свою совесть в молитве,
Брата судьбу доверивши Богу,
Сам же остался работать в архиве,
В библиотечном книжном массиве
К теории страсть прививал понемногу.
Лазарь же, будто по дьявольской шутке,
Стражником сделался, вход охранял
В темницу, что чудом он сам избежал,
Но это спасенье пустого желудка.
Так незаметно дни пролетали,
А звездные ночи короче их стали.
LXI
Однажды весенним солнечным днем,
Когда набухали на веточках почки,
Зенон, отягчая спину мешком,
По рынку бродил, чтоб в приюте своем
Всякую утварь складировать в бочки.
Замедлил свой шаг перед знахарской лавкой,
В руку взял склянку, чтоб мазь распознать,
Толкнул его кто-то. Не смог удержать
Склянку в руках. На торговку украдкой
Зенон посмотрел со стыдом виновато,
И к радости понял, что это Агата.
LXII
Годы немало ее изменили,
Из смелой и милой девчушки она
Стала красавицей. Очи манили
Блеском своим, синевою пьянили.
Черные локоны, словно волна,
Стекались на ровные плечи девичьи
И развевались на теплом ветру.
Образ ее монаха в жару
Бросил нещадно. Волчье обличье
Гневно Агата тогда приняла,
Зенон все топтал осколки стекла.
LXIII
Взгляд же монаха таял, как лед,
Не в силах был даже вымолвить слова,
Казалось, что он вот сейчас упадет,
Внутри же душа отправлялась в полет,
Не знала она еще чувства такого.
Агата подумала: ?Он сумасшедший!?
Но что-то знакомое было в чертах,
В далеких ушедших детских мечтах,
Так кто же монах этот странный пришедший?
Взяв себя в руки, Зенон извинился,
Имя назвал и за мазь расплатился.
LXIV
Зенон чуть не умер от изумленья —
Только услышав имя его,
Что было скрыто в туманном забвеньи,
Агата, отбросив пустые сомненья,
Улыбкой и смехом встречала того,
Кто за нее в черном гроте вступился,
Прощение выпросил, шанс подарил,
Честью своею тогда покорил
Девчонку и тем никогда не кичился.
Агата вдруг шею Зенона обви;ла
И чувства влюбленные в нем укрепила.
LXV
За чашкою трав услышал монах,
Свое любопытство совсем не скрывая,
О жизни Агаты в священных стенах
И после, когда в золотистых лугах
Она обитала, цветы собирая.
Вера в ней след оставила правый,
Но сердце тянуло на волю из клетки,
И долго она подъедала объедки
Покуда копила на лавку. Ей травы
Стали спасительной доброй рукой,
Сбирала их часто под желтой луной.
LXVI
Беседу вели допоздна эти двое,
Зенон все стеснялся ей предложить,
Казалось бы, дело совсем не дурное:
Вдвоем прогуляться и солнце лесное
Им на тропу будет ясно светить.
Агата же юношу опередила,
Почуяв охоту общения с ней,
Сказала она: ?Вдали от людей
Всегда на закате одна я бродила,
Не хочешь ты вместе со мной прогуляться?
Я не кусаюсь, не надо бояться?.
LXVII
И встретились наши влюбленные после
Не раз и не два, стали частыми встречи,
Как будто Зенон Агате был послан,
Она же — ему. Им удачей был постлан
Зеленый ковер. По нему каждый вечер
Гуляли они, доходя до холма,
Который спускался ниже к реке,
А дальше за берегом, там вдалеке
Сгущалась в чащобе вечная тьма.
Во время одной из лирических встреч
Агата на травку решила прилечь.
LXVIII
Сказала она любимому другу:
?Давно я хотела с тобой поделиться
Секретом своим. Окажи мне услугу
И терпеливо послушай подругу,
Пока моя речь не окончит струиться.
Ты поразил меня своим даром
Мудро и честно мысль разносить,
Умен ты и смел. Как тебя не любить?
И сердце мое уж объято пожаром.
Знаю я точно, что наша любовь
Жить будет дольше, чем течь будет кровь.
LXIX
И символом нашей любви настоящей,
Моей вечной верности телом, душою
Тебе подарю я кольцо, в нем горящий
Камень. И свет изумрудом блестящий
Помощь окажет темной порою?.
Колечко Зенон на перст водрузил,
На нем заиграло янтарное солнце,
А в сердце монаха на глубине донца
Дрогнула горечь. Зенон заскользил
Рукою по бархатной щечке Агаты,
Уста их слились под пенье заката.
LXX
Счастливый Зенон еле сдерживал радость!
Когда в келью шел, он хотел танцевать,
Петь, веселиться, и губ нежных сладость
Вновь ощутить. Так может лишь младость
От первой любви, как лучина, сгорать.
Теперь он мечтал об огне очага
И милой Агате, что сына качает.
Все так хорошо, и ничто не мешает
Ему сотворить мирские благ;.
Не мог до рассвета уснуть наш герой,
Все думал о том, каково жить с женой.
LXXI
Проснулся он поздно, после полудня,
И сразу обдумывать начал свой план:
Священник отец его тоже жил скудно,
Монахом же быть еще более трудно,
Нельзя ж поселить Агату в чулан.
А посему с постригом поступиться
Нужно ему и покинуть оплот.
Монахом не сможет продолжить он род,
Но прежде решить надо, где поселиться.
Неподалеку на поле пустом
Решился Зенон построить свой дом.
LXXII
С Лазарем камни таскали с реки,
Бревна рубили с ближайшей опушки,
И через месяц, сбив кулаки,
На стройке набив себе синяки,
Сготовили сруб для новой избушки.
Как-то Зенон замешивал глину,
Замазывал ею кирпичную печь,
Тут голос раздался: ?Откройте, иль сжечь
Придется немедленно эту доми;ну!?
Герой наш сейчас же дверь отворил,
И стражник-капрал с ним заговорил.
LXXIII
?Узнали о ваших делишках мы тайных,
Нельзя вырубать государственный лес.
И чтоб избежать исходов летальных,
Доложим, что стройка — цепочка случайных
Событий. Дом заберем за эксцесс?.
Зенон возмутился: ?Своими руками
Мы потом и кровью строили дом,
Что станет моим семейным гнездом.
Не сдам я жилище и под штыками!?
Стража дала ему срок до среды,
Дабы одуматься от ерунды.
LXXIV
Наш герой друга позвал в то жилище,
Поведал ему об условиях стражи.
Лазарь, подумав, сказал: ?Пепелище
Ост;вят здесь слуги закона и нищим
Останешься ты. И все, что ты нажил
Сейчас потерять моментально рискуешь.
Сопротивляться — увы! — бесполезно,
Мир наш таков. Но, возможно, любезно
С братом об этом ты потолкуешь?
Он — приближенный к церковной верхушке,
Просьба ведь лучше любой заварушки?.
LXXV
Однако ж Зенон не стал обращаться
К Малису, ибо не верил в него.
Считал, что тот не посмеет вмешаться,
К тому ж перестали давно с ним общаться,
Близость их в прошлом, и в прошлом родство.
Поставив на столик вазу с цветами,
Встретил Агату у рощи Зенон,
Сиял в предвкушении, как Аполлон.
Агата ж игриво бросалась мечтами,
Зная, что где-то сюрприз ее ждет,
Она то смеется, то томно вздохнет.
LXXVI
Под гнетом подруги Зенон не сломался
И терпеливо секрет свой таил.
Вот вышли на луг, он за руку держался,
Надеялся, что угодил, но боялся,
Что перестанет Агате быть мил.
Вдруг гарью запахло. Стало прохладно.
Сердце Зенона забилось сильнее,
Двинулся он к избе побыстрее,
В Агату вцепившись: что-то неладно.
Вкруг дома стояли стражи в броне,
Сгорали надежды в бурлящем огне.
LXXVII
Треснуло нечто внутри у монаха,
Труды и мечты — теперь дым в вышине.
С каким же чудовищным гнева размахом
Бросился к страже Зенон росомахой,
И сущность блеснула на бледном коне.
Никто не успел ничего с тем поделать,
Зенон впереди, Агата за ним,
А небо закрыл разъедающий дым,
У каждого сердце в тот миг охладело.
Черные лозы стражу схватили
И тотчас им крепко шеи сдавили.
LXXVIII
Время застыло. Агата вскричала,
Зенон пораженный как вкопанный встал.
Стражники в ужасе скорбном молчали,
Вены в висках предсмертно стучали,
Магии дух позабытой витал.
Еще не настали минуты для смерти:
Лозы отпрянули, жертвы свободны!
Избитые крысы неблагородны,
Теперь уж они, словно дикие черти,
Набросились на обреченных изгоев,
В темницу их бросили после побоев.
LXXIX
Несколько дней велися допросы,
Зенон и Агата, от пыток крича,
Не знали ответов на эти вопросы,
И вечером в клетке людские отбросы
Раны промыли от палача.
Зенон не мог посмотреть на Агату:
Девушку было теперь не узнать,
Кожу ее просто негде уж рвать…
Единственный шанс их — довериться брату.
Малис тем временем стражу пытал,
Прикладывал к стопам горящий металл.
LXXX
За то, что позволили магу скрываться,
Подвергнув опасности все королевство.
Простым человеком при них притворялся,
Над верой колдун безбожно смеялся,
Огнем испытанье — от ереси средство.
Лазарь себя проклинал за бездействие,
Влюбленного друга не смог уберечь,
И от ошибок предостеречь,
Он думал, спасти как теперь из-под следствия.
А бедный Зенон сквозь решетку смотрел,
Взгляд же его вслед за небом тускнел.
LXXXI
Богу молился во влажной темнице
Зенон наш. Никак не мог он понять:
Неужто Агата та чаровница,
Злобная ведьма и ученица,
Вернувшая дело учителя вспять?
Но все же зачем? Для чего та жестокость,
С которою лозы стражу душили?
По мненью его, хоть они согрешили,
Не ровня греху черной магии пропасть.
Нежно погладив любимую деву,
Решился спросить в чем же все-таки дело.
LXXXII
Голосом слабым Агата пропела:
?Прости меня, милый Зенон, за ошибку,
Сберечь я тебя от тюрьмы не сумела,
Чувствую, что все слабее уж тело,
Прошу, подари напоследок улыбку?.
Слезы искрились в глазах у Зенона,
Но все ж улыбнулся он ради любимой
Улыбкою грустной и неотвратимой,
Разрушила счастье их мигом корона.
В этот момент заскрипели замки,
Малис вошел, обнажив желваки.
LXXXIII
Взглянув свысока на плененного брата,
Религии жнец произнес свою речь:
?Здравствуй, Зенон. Постигла утрата
Нашу семью, твоего лишь разврата
Это вина, но могу я сберечь
Жизнь твою, если признает Агата,
Что колдовала она, а не ты.
В пламени жарком святой чистоты
Сгинет она —вот за ересь расплата.
Ты же вернешься к монашеской доле,
Признанье ее — и будешь на воле?.
LXXXIV
С коленей Зенон поднялся, как феникс,
Духом воспрянул и гордо сказал:
?Уж лучше останусь как веры изменник,
И пусть проклянет меня каждый священник.
По собственной воле себя обязал
Любовь ставить выше телесных законов,
И если нам вынесут сей приговор,
Вместе взойдем на злосчастный костер,
Уйдем мы под звонкую песнь геликонов?.
Агаты раздался болезненный стон:
?Я не позволю! Не будешь сожжен
LXXXV
Ты вместе со мною, ведь цель моей жизни —
Возвысить тебя, чтоб сумел изменить
Погрязшее в смуте сознанье отчизны,
Исправить канон вопреки укоризне
Священнослужителей. Прочная нить
В гроте лесном нас с тобою связала.
И помни — всегда я буду с тобой,
Кольцо озарит тебе яркой звездой
Путь твой нелегкий. Подарит немало
Сей изумруд тебе жизненной силы,
Живи и прощай, будь счастлив, мой милый?.
LXXXVI
Горькие слезы ручьем оросили
Каменный пол тюрьмы роковой.
В Агаты решеньи Зенон был бессилен,
Лазарь вошел и не без усилий
Зенона сумел оттащить и домой
К Малису друга доставил. Несчастный
Бился сначала, потом зарыдал,
Агату немедля спасти обещал.
Держал его Лазарь. Тут брат его властный
Вошел и холодным гласом рассудка
Лазаря выйти просил на минутку.
LXXXVII
?Брат мой Зенон, да, тебе тяжело,
Самое время вспомнить о Боге.
С любовью тебе не слишком свезло,
Пойми же меня — я не делал назло,
Я видел, что ты нуждался в подмоге.
Выбора нет, ведь Агата виновна,
С рождения скверной поражена,
Колдун виноват, не ее то вина,
Однако вопрос не решить полюбовно.
Тебя не достойна, тебе не нужна,
С рассветом уж будет она казнена?.
LXXXVIII
Зенон не сдержался и огрызнулся:
?Как смеешь ты так говорить об Агате?
Бог твой давно от людей отвернулся!
Не стыдно того, кто однажды споткнулся,
Насколько бы путь его не был превратен,
Сжигать на костре? Может хватит уже
Меня поучать и речами, как ядом,
Надежды лишать? С тобою я рядом
Стоять не хочу, хоть и горько в душе.
Я братом считал и любил тебя сильно,
Тебе же понять доброту непосильно?.
LXXXIX
?Молвя о Боге, язык прикуси!
Совесть имей, вспомни о вере!
Легко обвиняешь меня, но спроси
Сам ты себя: только лишь попроси
С домом помочь хоть в какой-нибудь мере,
Избегнул бы кары, последствий ошибок.
Упрямство тебя погубило. Уверен
Был ты всегда, но теперь ты потерян,
Разум твой стал наиболее зыбок.
Твой мудрость, твой опыт, в пути обретенный,
Сгинул, колдуньей дрянной покоренный.
XC
Хотел ты нарушить святые обеты,
Закон королевства, веру предать.
А все для чего? Для семьи, но совета
Ты у меня не спросил. Песня спета.
Грехи искупить, себя Богу отдать
Должен ты. Горы, леса и пустыня
Не научили тебя понимать
Повадки людей. Не сможешь ты стать
Счастливым, пока не очистится имя.
Поверь мне, отбрось свои грешные чувства
И прекрати заниматься кощунством!?
XCI
Дослушал Зенон слова ледяные,
Слезы сглотнул и спокойно промолвил:
?Во многом ты прав, и поступки дурные
Я совершил. Но мысли иные
В моей голове. Отец уготовил
Жизнь без семьи и мне, и тебе.
Монастырю должны все мы отдать,
Однако теперь я могу выбирать.
Малис, погряз ты в отца похвальбе,
Пойми, что оба мы верим по-разному:
Я сердцу присущ, ты — холодному разуму?.
XCII
Малис не дрогнул. Лицо без эмоций.
Исчез, захлопнув дверь за собой.
Лазарь вошел, воды из колодца
Другу принес. Зенон же бороться
Хотел продолжать с жестокой судьбой:
?Брат мой любезный, брат не по крови,
Бросить Агату я не могу.
Всегда помогал мне, теперь же к врагу
Отправлюсь, и если меня остановят,
Пообещай, что Агату спасешь
Иль сделаешь все, что ты нужным сочтешь?.
XCIII
Тронут был Лазарь и так отвечал:
?Зенон, мою жизнь когда-то ты спас,
Ради тебя я начало начал
Разрушу, без жертвы своей палача
Вместе оставим в утренний час.
Сейчас же займемся планом побега,
Сделаем все, чтоб Агате помочь,
Затем вы вдвоем уедете прочь
Из этого града к обители снега.
Там далеко на света краю
Никто не отыщет вашу семью?.
XCIV
Наши герои руки пожали,
И допоздна размышляли о деле.
В те же минуты Малис скрижали
Осматривал. Древние их написали,
И мудрость они сохранили доселе.
Малис насквозь видел душу Зенона
И понимал, что влюбленный монах
Не усидит в монастырских стенах,
К любимой рванет под действом гормонов.
Чтоб брата спасти от тюремных браслетов,
Казнь на закат перенес он с рассвета.
XCV
В пленницы лавку за зелием лучшим
Под вечер проникли Лазарь, Зенон.
Стражники, свежего пива глотнувши
С сонной травой, улеглися. Уснувшим
Лазарь и сам притворился. Потом
Ключ от замка извлек из кармана
Стражник-предатель и с другом своим
В клетку неслышно, как херувим,
Спустился и дверь отворилась по плану.
О, ужас! Пуста оказалась темница,
А с площади вдруг закричала девица.
XCVI
Переглянулись наши герои,
Шаги застучали такту сердец,
Бросились прочь, на площадь, на волю,
А там уж толпа чудовищным роем
Жужжала, предчувствую скорый конец.
К столбу костровому Агата прильнула,
Руки ее крепились цепями,
Вокруг обложили сухими ветвями,
Дабы скорее там все полыхнуло.
С воплем Зенон к любимой понесся,
Но Лазарем схваченный, с площадью сросся.
XCVII
Кричал, отбивался, а Лазарь держал
Под хохот толпы, под шаг палача,
Что поздно прекрасно он понимал,
Вот уж судья подал казни сигнал
И ветви зажглися в костре, стрекоча.
Агата вскричала, пропасть разверзлась,
Ад распахнулся в зареве синем,
Зенон утонул в этой праздной трясине…
Умолкла Агата, жизнь ее смерклась.
Била героя нашего дрожь,
Не мог он поверить. Все это ложь!
XCVIII
Ливень обрушился, молнией полный,
На город, сочащийся соком убийц.
Было Зенону так плохо, так больно,
А дождь все лупил по главам бесконтрольно,
Смертельный огонь перед ним падал ниц.
Толпа разбегалась, стремясь поскорее
В сухие дома иль под крыши укрыться,
Вода по ветвям продолжала струиться,
Скорбно стекала по бархатной шее.
Зенон подбежал и обнял Агату,
А гром заглушил его крик и утрату.
XCIX
Давно монастырь и города стены
Не видели гнев оскорбленной природы.
Все оказалось в центре Геенны,
Лужи, ручьи, океаны из пены
Словно смывали грехи из народа.
Гроза бушевала всю ночь до рассвета,
Множество слез тогда утекло,
Когда же в том городе стало светло,
Поняли люди, что ведьмы уж нету.
А на холме, где любовь расцвела
В землю сырую Агата легла.
C
Зенон положил у надгробья цветы,
Воспрял над несчастной камень могильный.
?Агата была неземной красоты,
Намерения девы были чисты,
Пусть ей откроется рай изобильный.
А нам остается лишь память хранить,
Мученья свершились под дланью регалий?, —
Так Лазарь сказал, но слезы стекали
Из сердца Зенона. Не бросил винить
Себя за кончину Агаты несчастной
И далее жить он продолжил бесстрастно.
CI
Ночами страдал от ужасных кошмаров,
Он видел, как снова падает вниз
От беспощадных плети ударов,
Речь инквизитора ядом нектаров
В уши течет. ?Агата, вернись!? —
Кричал, просыпаясь весь мокрый от пота,
Бедный Зенон. Не нашел себе места,
Не мог позабыть ни на миг он невесту,
Что умерла от горящего гнета.
А днем наш Зенон ходил мертвецом,
Мысли тонули под траурным льдом.
CII
Стал, словно тень, Зенон нелюдим,
Скучно раскладывал мертвые книги,
Лазарь не мог исправить причин
Разбитого сердца. Слонялся один
По залам монах вне монашеской лиги.
Пытался в молитвах очистить рассудок,
Но Бог все молчал, Зенон же к вину
Страсть возымел ненадолго и в тьму
Пьяного бреда спустился, но всюду
Чудились милого голоса ноты,
И в книги Зенон окунулся с охотой.
CIII
Всячески Лазарь поддерживал в эти
Недели Зенона, но что же он мог?
Никто не очистит глубоких отметин
С разбитого сердца. В стараниях тщетен
Друг оказался. Зенон под шумок
Всегда уходил с веселых гуляний,
Лазаря редко словам отвечал,
И с каждым днем дезертир замечал,
Что дружбу их ждет череда расстояний.
Лазарь попыток своих не бросал,
Однако Зенон, как свеча, угасал.
CIV
Святой инквизиции верный десница
Тоже о брате имел свое мненье.
Малиса мыслей текла вереница:
Сможет ли братец его измениться,
Или не даст ему Боже прощенье?
То, что Зенон сказал об отце,
Мол, т;т их обрек на жизнь холостую,
Малис же ведал правду иную,
Ведь именно он исповедал в конце
Старого отче, и старец признался,
Что в воспитании он ошибался.
CV
Фразу сказал отец роковую:
?Малис, ты сыном всегда был прилежным,
Однако дорожку ты выбрал кривую,
А значит и жизнь я прожил впустую,
Теперь на Зенона только надежда.
Быть может, твой брат сумеет направить
Тебя на тропу нашей истинной веры,
Покинешь тогда инквизиции сферу.
Прости, что слова эти могут поранить
Душу твою, пораженную в детстве
Злым колдуном. И в твоем малолетстве
CVI
Кроется то, к чему должен стремиться.
Вспомни же годы свои золотые!
Зло тебе — враг, доброта же — сестрица,
Так было всегда, и настанет денница,
Когда ты поймешь заветы святые.
Для человека не в хитрости честь,
Любовь — это главное, вовсе не казни
Волшебников, полных твоей неприязни,
Прощение всех во главе, а не месть.
Зенон понимал эту правду с рожденья,
Я же читал ему нравоученья.
CVII
Старался вести всегда правильный образ
Жизни, и также учил я детей.
Однако стараньем подбросил я хворост
В огонь заблуждений. Лишь старческий возраст
Открыл понимание черных мастей.
Дело не в цвете, не в образе мыслей,
Пойми это, Малис, и отпусти
Гнев свой, любовь сумей обрести,
Ведь без нее весь мир наш бессмыслен.
Обеты отбросьте, продолжите род,
Бок о бок идите с братом вперед?.
CVIII
Малис не знал: то бред ли предсмертный,
Или отец их и вправду глупец,
Считающий истину в корне неверной.
Эти слова, как опасную скверну,
Скрыл от всех. Ведьмачий рубец
Закрылся при помощи Бога и церкви.
Ревнителем веры, магов бичом,
Которых он жег огнем и мечом,
Стал Малис. Добро и любовь в нем померкли.
Если Зенон Богу верен не будет,
То Малис о нем навсегда позабудет.
CIX
Буквы и строки авторов древних
Дали Зенону свой собственный мир.
О битвах читал, о воителях гневных,
О магах премудрых, о мертвых царевнах,
Впервые он в жизни былины открыл.
А после читал философские книги,
Древний язык изучил и труды,
В коих был символ каждой звезды,
Их перевод был частью интриги.
В одном из трудов узнал он о маге,
Что захоронен теперь в саркофаге.
CX
Темный волшебник запомнился людям,
Жившим много столетий назад,
Силой могучей, что мертвых принудил
Себе подчиниться. По строкам тем судя,
Мага извергнул из недр сам ад.
Первым из многих он стал некромантом,
Угрозу планете тем самым создав,
Лишь чудом народ, от страха воспряв,
Навек упокоил владельца таланта.
Но перед смертью маг создал творенье,
Увековечив свои преступленья.
CXI
Зенон с интересом копаться стал дальше
В архиве монахов. И выяснил он,
Что тот фолиант из грота был старше
Всех черных книг, собой пропитавших
Волшебников темных, чей путь предрешен.
Долгие годы монахи сжигали
Ученья запретного злого искусства,
Один фолиант лишь остался. С безумством
Жгли и топили, но будто из стали
Сложен был древний и страшный трактат,
Закрыть на замок — вот один результат.
CXII
Искра надежды зажглась у героя:
?Что если книгу эту добыть,
Уехать далече и дальше в покое
В добро обратить искусство то злое,
Возможно, Агату смогу воскресить!?
Безумной идеей болел он неделю,
И, наконец, решился сказать
Верному другу. Лазарь под стать
Себе самому ответил: ?Осмелюсь
Тебя образумить. Отбрось эти мысли,
Пока оба мы на суку не повисли.
CXIII
Не стоит сей риск ничего абсолютно,
Если ты даже с книгой уйдешь,
С гибелью будешь ходить поминутно
Рядом по краю. Власть недоступна
Над мертвыми душами. Гибель найдешь
Себе и той жертве, какую Агата
Ради того, чтоб ты жил совершила.
Не торопись умирать, а могила
Всех нас дождется. Смерть ведь крылата,
Явится быстро, никто не заметит,
Поймает мгновенно в ловкие сети?.
CXIV
Зенон пояснил: ?Лазарь, мой лучший,
Преданный самый, единственный друг,
Давно я уже существую заблудшим,
О днях сожалею, так рано минувших,
Вдруг слабой надежды послышался стук.
Не попрошу помогать мне теперь,
Не вынесу смерти близких я боле,
Готов я рискнуть и отдать себя доле
Еретика. Ты доверься, поверь —
Это единственный шанс для Агаты,
Ты же всегда для меня будешь братом?.
CXV
?Нет уж, Зенон. Если в пекло шагнешь,
То за тобою отправлюсь. Всецело
Предан тебе. Ты Агату вернешь
Иль сгинешь и вечный покой обретешь —
Прикроет тебя мое мертвое тело.
Довольно речей, разжигающих пафос!
Как фолиант нам украсть незаметно,
А монастырь, что покинем бесследно,
Не охватил б преждевременно хаос??
Дослушав обилие дружеских слов
Зенон улыбнулся — ответ был готов.
CXVI
?Когда мы вернулись в город с тобою,
Я с Малисом вел откровенно беседу.
Он рассказал — фолиант за одною
Дверью закрытой в монашьих покоях,
Куда не попасть обычному смерду.
Ключ же хранится денно и нощно
У пожилого аббата. Верней
Сонное зелье подсыпать в елей,
Доступ на кухню открыт как нарочно.
Проникнуть сумею в запретный чертог,
В этом бы мне никто не помог?.
CXVII
В то время как Лазарь ждал у конюшни,
Чтобы потом герои ушли,
Зелье Зенон подлил равнодушно
В елей, который монахи радушно
На ужин аббату преподнесли.
Скоро в покои свои удалился,
Носом клевать начал старый аббат.
Не прозвучал в ту минуту набат,
Когда над уснувшим герой наш склонился.
Зенон торопливо добрался до врат,
Ключом отворил и вошел без преград.
CXVIII
И вот в подземелье спустился, взяв факел,
Долго шагал по ступеням, в конце
В зал он попал. К постаменту во мраке
Неторопливо приблизился. Знаки
Гравюрой сияли на черном ларце.
Ларец был единым большим монолитом,
На крышке его — углубление с щелью,
А рядом с разрушенной древней купелью
Стояли сосуды с чем-то налитым.
Открыл их Зенон: первый — с водой,
Масло — в последнем, с ртутью — второй.
CXIX
Вгляделся в старинные резкие знаки,
В них буквы узнал того языка,
Коем описаны звезд зодиаки,
Понять их значение смог бы не всякий,
Зенон же все помнил наверняка.
Следующий смысл в словах заключался:
?Если ты ищешь солнечный свет,
Дорогу укажет ближайший сосед?.
Загадку Зенон разгадать попытался.
Знал он, однако, что время уходит,
Должно быть, уж месяц на небе восходит.
CXX
От стресса вскипели идеи ответа,
Зенон понимал, что жидкость залить
Нужно одну в углубление это,
Однако не знал: при чем тут планета?
Задачку же нужно было решить.
Ближайшая к Солнцу планета — Меркурий,
Зенон это знал, изучал небосвод,
Цветом же Солнце похоже на мед.
Значится, масло? Вода же лазури
Цвет свой имеет. А масло горит,
Будто бы солнца слепящий зенит.
CXXI
С маслом сосуд качнулся над крышкой,
Край осторожно Зенон наклонил...
Как вдруг осенился памятной вспышкой!
Когда-то читал об алхимии книжку:
Символ Меркурия с ртутью роднил!
Крышку заполнил металл ядовитый,
В узкую щель протек, и с щелчком
С книгой простился ларец. Прямиком
К конюшням понесся Зенон, где сокрытый
Лазарь готов был вскочить на коня
И броситься прочь, доспехом звеня.
CXXII
Герой наш едва успел выйти за стену
Прежде любимого монастыря,
Взорвался набат, закричали: ?Измена!?
Бросился к другу Зенон, и от плена
Галопом помчались, назад не смотря.
Лазарь сидел впереди и Зеноном
Цепко был схвачен за крепкие плечи.
Вот уж погоня близка, и от сечи
Им не уйти. Растрепалась попона.
Добычу Зенон упрятал в мешок,
Лазарь коня повернул на восток.
CXXIII
К лесу быстрей! По восточному тракту,
Там остается лишь в чащу свернуть,
Все на кону. И сердечному такту
Вторил их конь, словно он по контракту
Обязан от ветра скорей улизнуть.
Стрелы пропели своей тетивой,
В страхе герои ниже пригнулись,
Гибель близка, но ветви качнулись
И громко заржал их конь вороной.
С яростным воем стая волков
Остановила конных стрелков.
CXXIV
Стихли в лесу предсмертные крики,
Спаслися друзья, но конь их издох.
На лицах мелькали лунные блики,
У Лазаря бок от крови был липкий,
Вздохнул и прилег он на ласковый мох.
Если б на стрелах не было яда,
Сумел бы Зенон тогда друга спасти.
Но в лихорадке покой обрести
Пришлось дезертиру. С братом был рядом
Зенон до конца, и напрасно он лил
Горькие слезы по жертве горнил.
CXXV
На мир наступало полночное царство.
Под той же луной, под которой Зенон
Бога молил подарить им лекарство,
Малис вопросы решал государства,
Приказы ему отдавал эталон
Священников всех. Инквизитор Верховный
Так говорил: ?Ты должен найти
Сбежавшего брата и суд провести?.
А где-то в лесу фолиант прокаженный
Зловеще блестел. Тихо плакал над телом
Зенон одинокий в саване белом.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ПЕСНИ
Метки:
