Крестовый поход детей
Ты слышишь, как все проходит,
ты слышишь, как все остается,
словно все уже остановилось, пойми, твой мир и твой личный
иисус, что пережили вместе с тобой нелучшие твои времена,
сейчас и они молча уходят, ведь все существует только пока
ты это видишь, а сейчас - гляди - очередное лето,
очередная смена сезона,
припоминаешь,
кто год назад в это время был еще жив,
кто уже знал, что болен,
кто догадывался о ждущей смерти.
Неотступные призраки мертвых в пять утра на ступеньках в подъезде,
неотступные лица телевизионных ведущих во сне,
смерть, как правило, приходит именно в такое тихое утро, разнося запах
мокрых овощей и йода.
Только дети и могут ее заметить -
пустые улицы моего города,
тихие голоса оглохших от уличного движения птиц,
что умирают в одиноких городских гнездах.
Просто учишься писать,
учишься писать просто,
стараясь не позабыть ни одного из этих безумно-прекрасных
головокружительно-бездомных детей, что жили всю твою жизнь
на соседних с тобой улицах.
Слышишь, как все остается,
слышишь и не знаешь, что делать с их вещами,
с их нехитрым скарбом
со следами лака для ногтей
и сладкой уличной грязи.
Твоя память работает, пока ты сам
хочешь их помнить,ни минуты дольше,
сколько пройдешь, уходя из дома,
столько же придется пройти для возвращения.
Ни шагом больше,
но и ни шагом меньше.
Не зная страха в своих бесконечных уличных приключениях,
не боясь заступить за межу,
за которой начинается большая дьявольская пустошь,
они просто шли в этой жизни, перемещаясь
от одной ярко освещенной витрины к другой.
Теперь ты видишь, во что превратились наши барабаны и наши флаги,
как зачищены наши небеса от всех неприкаяных духов,
что напоняли их;
поистрепались походная одежда и скаутские ботинки
и у твоего мальчика вытерлась на плече кожанка -
то ли от крыльев, то ли
от ремня автомата.
Но слышишь, как они откликаются
с той стороны, между четырьмя и пятью утра,
так что их голоса можно спутать
с криками первых молочниц или
растроганных пьяных грабителей.
Тихо прикасаясь к воздуху по ту сторону смерти,
тихо-тихо, одними губами, говоря -
сколько произнесешь слов, столько их и скажешь,
ровно столько застрянет их
у тебя в горле, мешая дышать,
и, не вынеся их терпкости, однажды ты просто
замолчишь, не в силах ничего добавить,
просто запнешься, не сказав даже до свиданья -
шепчут они и в подъездах после них
остается запах йода
то есть запах смерти
Взяв друг друга за руки,
затаив дыхание от присутствия друг друга,
во сне теряя сознание от любви и недоедания;
именно они наполняли воздух наших городов
туманом и летящими жуками
Никогда до и никогда после
никто и ни при каких обстоятельствах
не вырвется так легко из этой жизни
как вырвались они
рыбой из воды за случайной добычей
Ты слышишь? Рыба, рыба, что пахнет йодом,
что, доплыв до берега,
словно дожив до смерти, возвращается, наконец,
назад, напомнив своим запахом,
как пахнут распятия в кабинах продуктовых фур, что
везут куда-то вдоль речек куски большой
европейской пустоты,
и этот запах аптеки, которым пахнут
жабры иисуса на шоферских католических распятиях
и этот апельсиновый цвет машинного масла
на ногтях у водителей.
Когда все случилось, когда волны перебегали,
ударяя солеными хвостами по жести крыш,
над домами, построенными уже в пятидесятые, когда
океан перекатывался в юных, впервые напоенных душах;
в городах, где в парках стоят умывальники,
до краев наполненные дождевой водой и блевотиной,
на вещевых рынках, где в шапито
ходят по раскаленным углям
прирученные ангелы -
в этих городах не могло
случиться по-другому, раз уж за дело
взялись негодяи и дезертиры,
бесы и оборотни, что прятались
в наших детских шкафчиках;
они не могли поступить по-другому
и не затеять это приключение,
собрав детей под знамена
и выдав им атласы несуществующих
автомобильных
дорог.
Отзываясь на каждый рожок из оркестра покойников,
весело лязгая картонными доспехами
и пряча в карманы придорожный гравий -
черный и твердый, как хоккейные шайбы -
эти дети могли бы однажды выйти к морю
и, переплыв его, остановиться где-нибудь
в более благословенных местах,
где небо такое низкое и прозрачное,
что можно кормить с рук чаек и диких пчел,
но погляди им вслед и ты поймешь -
каждый крестовый поход детей
заканчивается тем,
что дети вырастают
и расходятся по домам -
не досчитываясь мертвых,
не обращая внимания на тех,
кому некуда возвращаться.
только патрульные вертолеты
бьют хвостами
по придорожному небу.
Поэтому ты слышишь, как прибавляется людей на
утренних улицах,
как они весело переговариваются в этом просторе
со своим личным иисусом, держа его за жабры
и укладывая в корзину мокрые овощи;
тихие-тихие голоса тех,
кто возвратился из своего крестового похода
и теперь боится рассказать хотя бы кому-нибудь
как ужасно выглядит на самом деле время -
изнуренное сумасшедшее существо, что перебегает
тебе дорогу в прибрежных песках
и ест у тебя с руки хлеб и шоколад,
усталое-усталое существо, обреченное постоянно бежать
за цирковыми караванами,
что выезжают из города и движутся
вдоль речек
по направлению к палестине.
То, что проходит и то, что они хранят на память -
програмки футбольных матчей и порносалонов,
цирковые рекламки, на которых гимнасты похожи
на еще неканонизированных святых;
учишься просто смотреть на детей,
просто слушать новости,
просто просыпаться.
и на уличных базарах,
в продуктовых супермаркетах
покупать мокрую
холодную
капусту
в память о всех умерших.
(2003)
с украинского перевел А.Пустогаров
Хрестовий пох?д д?тей
Ти слуха?ш, як все мина?,
ти слуха?ш, як все лиша?ться,
все н?би вже зупинилось, розум??ш, тв?й св?т ? тв?й персональний
?сус, як? переживали разом з тобою тво? не найкращ? часи,
зараз ? вони мовчки виходять, оск?льки все ?сну? лише доти,
доки ти його бачиш, а тут — дивись — чергове л?то,
чергова зм?на сезону,
згаду?ш,
хто ще р?к тому в цей час був живий,
хто вже знав про свою хворобу,
хто здогадувався
про майбутню смерть.
Пост?йн? привиди померлих о п’ят?й ранку на сходах в п?д’?зд?,
пост?йн? обличчя телеведучих ув? сн?,
? смерть приходить, як правило, саме такими
тихими ранками, розносячи запах
мокро? городини ? йоду.
Саме д?ти ? можуть ?? побачити —
порожн?-порожн? вулиц? мого м?ста,
тих?-тих? голоси оглохлих при автотрасах птах?в,
що помирають в самотн?х м?ських гн?здах.
Просто вчишся писати,
вчишся писати просто,
намагаючись не забути жодного з цих божев?льно-прекрасних,
запаморочливо-безпритульних д?тей, що снували впродовж
усього твого життя на сус?дн?х
з тобою вулицях.
Слуха?ш тепер, як все залиша?ться,
слуха?ш ? не зна?ш, що робити з ?хн?ми речами,
з ?хн?м нехитрим скарбом
з? сл?дами лаку для н?гт?в
? солодкого вуличного бруду.
Твоя пам’ять ?сну? доти, доки ти сам захочеш ?х пам’ятати,
н? хвилиною довше,
ск?льки ти будеш ?ти, в?дходячи в?д дому, р?вно ст?льки
ти змушений будеш пройти, щоби повернутись назад.
Н? кроком б?льше,
але ? н? кроком менше.
Не знаючи страху в сво?х безк?нечних вуличних виправах,
не боячись переступити межу,
за якою починалась велика чортова порожнеча,
вони просто проходили цим життям, рухаючись
в?д одн??? яскраво-осв?тлено? в?трини до ?ншо?.
Але зараз бачиш, на що перетворюються наш? барабани ? наш? прапори,
як зачищено наш? небеса в?д ус?х неприкаяних дух?в,
котр? ?х наповнювали;
зносився пох?дний одяг ? скаутськ? черевики
? в твого хлопчика витерлась шк?рянка на плеч? —
чи то в?д крил, чи то
в?д автоматного ременя.
Але ти слуха?ш, як вони озиваються
з того боку, десь м?ж четвертою ? п’ятою ранку,
так що ?хн?й голос можна сплутати
з криками перших молочниць чи
розчулених п’яних злод??в.
Тихо торкаючись пов?тря з того боку смерт?,
тихо-тихо, самими лише вустами говорячи —
ск?льки ти вимовиш сл?в, ск?льки ти ?х наговориш,
р?вно ст?льки ?х буде триматись в тво?му
горл?, заважаючи дихати,
? обтяжений ?хньою терпк?стю, одного разу ти просто
замовкнеш, нездатний ще щось додати,
просто затка?шся, нав?ть не сказавши до побачення —
шепочуть вони ? п?сля них
в п?д’?здах лиша?ться запах йоду,
себто запах смерт?.
Тримаючи одне одного за руки,
тамуючи подих в?д присутност? одне одного,
ув? сн? втрачаючи св?дом?сть в?д любов? ? недо?дання,
саме вони наповнювали пов?тря в наших м?стах
туманом ? летючими жуками.
Н?коли до того ? н?коли п?сля,
н?хто ? н? за яких обставин
не буде так легко вириватись ?з цього життя,
як виривались вони,
рибами з води за випадковою
здобиччю.
Ти слуха?ш? Риби, риби, як? пахнуть йодом,
як?, допливаючи до берега,
н?би доживаючи до смерт?, вертаються, врешт?,
назад, нагадують тоб? сво?м запахом,
як пахнуть розп’яття в каб?нах продуктових фур, котр?
перевозять кудись уздовж р?чок шматки велико?
?вропейсько? порожнеч?,
? цей запах аптеки, яким пахнуть
зябра ?суса на вод?йських католицьких розп’яттях,
? цей помаранчевий кол?р мастила
на вод?йських н?гтях.
Коли все в?дбувалось, коли перет?кали хвил?,
б’ючи солоними хвостами по жерстяних дахах
будинк?в, збудованих вже в п’ятдесят?, коли
перекочувався океан в юних, вперше спо?них
душах;
в м?стах, де в парках стоять рукомийники,
по в?нця наповнен? дощовою водою ? блювотиною.
на речових ринках, де в шап?то
ходять по розпеченому вуг?лл?
приручен? янголи —
в цих м?стах не могло
статись ?накше, якщо вже за справу
брались нег?дники ? дезертири,
б?си ? перевертн?, що ховались в наших
дитячих щафах;
вони не могли зробити ?накше
? не зат?яти ц??? пригоди,
збираючи д?тей п?д хоругви
? даючи ?м атласи
не?снуючих
автомоб?льних
дор?г.
Озиваючись на кожен р?жок з оркестру пок?йник?в,
весело брязкаючи картонними обладунками
? ховаючи до кишень подорожн?й ?рав?й —
чорний ? твердий, н?би
хокейн? шайби —
ц? д?ти могли би врешт? вийти до моря
? перетнувши його, спинитись де-небудь
? б?льш благословенних м?сцях,
де небо таке низьке ? прозоре,
що можна з рук годувати чайок ? диких бдж?л,
але подивись ?м усл?д ? стане зрозум?ло —
кожен хрестовий пох?д д?тей
зак?нчу?ться тим,
що д?ти просто виростають
? розходяться по дом?вках —
? не дораховуючись померлих.
не зважаючи особливо на тих, кому нема?
куди вертатись;
т?льки гел?коптери патрульних служб
б’ють хвостами
по придорожньому небу.
Тому ти слуха?ш, як прибува? людей на
ранкових вулицях,
вони весело перемовляються в цьому простор?
з? сво?м персональним ?сусом, тримаючи його за зябра
? складаючи до кошика мокру городину;
тих?-тих? голоси тих,
хто повернувся з? свого хрестового походу
? тепер бо?ться розпов?сти хоча б комусь
наск?льки моторошно вигляда? насправд? час —
втомлене божев?льне створ?ння, яке переб?га? тоб?
дорогу в прибережних п?сках
? ?сть з тво?х рук хл?б ? шоколад,
втомлена-втомлена ?стота, приречена
пост?йно б?гти за цирковими валками,
котр? ви?жджають з м?ста ? рухаються
вздовж р?чок
в напрямку палестини.
Те, що мина? ? що збер?га?ться ними на згадку —
програмки з футбольних матч?в ? порносалон?в,
цирков? реклами, на яких г?мнасти схож?
на якихось неканон?зованих святих;
вчишся просто дивитися на д?тей,
просто слухати новини,
просто прокидатись,
? на вуличних базарах,
в продуктових супермаркетах
купувати мокру
холодну
капусту
в пам’ять ус?х померлих.
2003
ты слышишь, как все остается,
словно все уже остановилось, пойми, твой мир и твой личный
иисус, что пережили вместе с тобой нелучшие твои времена,
сейчас и они молча уходят, ведь все существует только пока
ты это видишь, а сейчас - гляди - очередное лето,
очередная смена сезона,
припоминаешь,
кто год назад в это время был еще жив,
кто уже знал, что болен,
кто догадывался о ждущей смерти.
Неотступные призраки мертвых в пять утра на ступеньках в подъезде,
неотступные лица телевизионных ведущих во сне,
смерть, как правило, приходит именно в такое тихое утро, разнося запах
мокрых овощей и йода.
Только дети и могут ее заметить -
пустые улицы моего города,
тихие голоса оглохших от уличного движения птиц,
что умирают в одиноких городских гнездах.
Просто учишься писать,
учишься писать просто,
стараясь не позабыть ни одного из этих безумно-прекрасных
головокружительно-бездомных детей, что жили всю твою жизнь
на соседних с тобой улицах.
Слышишь, как все остается,
слышишь и не знаешь, что делать с их вещами,
с их нехитрым скарбом
со следами лака для ногтей
и сладкой уличной грязи.
Твоя память работает, пока ты сам
хочешь их помнить,ни минуты дольше,
сколько пройдешь, уходя из дома,
столько же придется пройти для возвращения.
Ни шагом больше,
но и ни шагом меньше.
Не зная страха в своих бесконечных уличных приключениях,
не боясь заступить за межу,
за которой начинается большая дьявольская пустошь,
они просто шли в этой жизни, перемещаясь
от одной ярко освещенной витрины к другой.
Теперь ты видишь, во что превратились наши барабаны и наши флаги,
как зачищены наши небеса от всех неприкаяных духов,
что напоняли их;
поистрепались походная одежда и скаутские ботинки
и у твоего мальчика вытерлась на плече кожанка -
то ли от крыльев, то ли
от ремня автомата.
Но слышишь, как они откликаются
с той стороны, между четырьмя и пятью утра,
так что их голоса можно спутать
с криками первых молочниц или
растроганных пьяных грабителей.
Тихо прикасаясь к воздуху по ту сторону смерти,
тихо-тихо, одними губами, говоря -
сколько произнесешь слов, столько их и скажешь,
ровно столько застрянет их
у тебя в горле, мешая дышать,
и, не вынеся их терпкости, однажды ты просто
замолчишь, не в силах ничего добавить,
просто запнешься, не сказав даже до свиданья -
шепчут они и в подъездах после них
остается запах йода
то есть запах смерти
Взяв друг друга за руки,
затаив дыхание от присутствия друг друга,
во сне теряя сознание от любви и недоедания;
именно они наполняли воздух наших городов
туманом и летящими жуками
Никогда до и никогда после
никто и ни при каких обстоятельствах
не вырвется так легко из этой жизни
как вырвались они
рыбой из воды за случайной добычей
Ты слышишь? Рыба, рыба, что пахнет йодом,
что, доплыв до берега,
словно дожив до смерти, возвращается, наконец,
назад, напомнив своим запахом,
как пахнут распятия в кабинах продуктовых фур, что
везут куда-то вдоль речек куски большой
европейской пустоты,
и этот запах аптеки, которым пахнут
жабры иисуса на шоферских католических распятиях
и этот апельсиновый цвет машинного масла
на ногтях у водителей.
Когда все случилось, когда волны перебегали,
ударяя солеными хвостами по жести крыш,
над домами, построенными уже в пятидесятые, когда
океан перекатывался в юных, впервые напоенных душах;
в городах, где в парках стоят умывальники,
до краев наполненные дождевой водой и блевотиной,
на вещевых рынках, где в шапито
ходят по раскаленным углям
прирученные ангелы -
в этих городах не могло
случиться по-другому, раз уж за дело
взялись негодяи и дезертиры,
бесы и оборотни, что прятались
в наших детских шкафчиках;
они не могли поступить по-другому
и не затеять это приключение,
собрав детей под знамена
и выдав им атласы несуществующих
автомобильных
дорог.
Отзываясь на каждый рожок из оркестра покойников,
весело лязгая картонными доспехами
и пряча в карманы придорожный гравий -
черный и твердый, как хоккейные шайбы -
эти дети могли бы однажды выйти к морю
и, переплыв его, остановиться где-нибудь
в более благословенных местах,
где небо такое низкое и прозрачное,
что можно кормить с рук чаек и диких пчел,
но погляди им вслед и ты поймешь -
каждый крестовый поход детей
заканчивается тем,
что дети вырастают
и расходятся по домам -
не досчитываясь мертвых,
не обращая внимания на тех,
кому некуда возвращаться.
только патрульные вертолеты
бьют хвостами
по придорожному небу.
Поэтому ты слышишь, как прибавляется людей на
утренних улицах,
как они весело переговариваются в этом просторе
со своим личным иисусом, держа его за жабры
и укладывая в корзину мокрые овощи;
тихие-тихие голоса тех,
кто возвратился из своего крестового похода
и теперь боится рассказать хотя бы кому-нибудь
как ужасно выглядит на самом деле время -
изнуренное сумасшедшее существо, что перебегает
тебе дорогу в прибрежных песках
и ест у тебя с руки хлеб и шоколад,
усталое-усталое существо, обреченное постоянно бежать
за цирковыми караванами,
что выезжают из города и движутся
вдоль речек
по направлению к палестине.
То, что проходит и то, что они хранят на память -
програмки футбольных матчей и порносалонов,
цирковые рекламки, на которых гимнасты похожи
на еще неканонизированных святых;
учишься просто смотреть на детей,
просто слушать новости,
просто просыпаться.
и на уличных базарах,
в продуктовых супермаркетах
покупать мокрую
холодную
капусту
в память о всех умерших.
(2003)
с украинского перевел А.Пустогаров
Хрестовий пох?д д?тей
Ти слуха?ш, як все мина?,
ти слуха?ш, як все лиша?ться,
все н?би вже зупинилось, розум??ш, тв?й св?т ? тв?й персональний
?сус, як? переживали разом з тобою тво? не найкращ? часи,
зараз ? вони мовчки виходять, оск?льки все ?сну? лише доти,
доки ти його бачиш, а тут — дивись — чергове л?то,
чергова зм?на сезону,
згаду?ш,
хто ще р?к тому в цей час був живий,
хто вже знав про свою хворобу,
хто здогадувався
про майбутню смерть.
Пост?йн? привиди померлих о п’ят?й ранку на сходах в п?д’?зд?,
пост?йн? обличчя телеведучих ув? сн?,
? смерть приходить, як правило, саме такими
тихими ранками, розносячи запах
мокро? городини ? йоду.
Саме д?ти ? можуть ?? побачити —
порожн?-порожн? вулиц? мого м?ста,
тих?-тих? голоси оглохлих при автотрасах птах?в,
що помирають в самотн?х м?ських гн?здах.
Просто вчишся писати,
вчишся писати просто,
намагаючись не забути жодного з цих божев?льно-прекрасних,
запаморочливо-безпритульних д?тей, що снували впродовж
усього твого життя на сус?дн?х
з тобою вулицях.
Слуха?ш тепер, як все залиша?ться,
слуха?ш ? не зна?ш, що робити з ?хн?ми речами,
з ?хн?м нехитрим скарбом
з? сл?дами лаку для н?гт?в
? солодкого вуличного бруду.
Твоя пам’ять ?сну? доти, доки ти сам захочеш ?х пам’ятати,
н? хвилиною довше,
ск?льки ти будеш ?ти, в?дходячи в?д дому, р?вно ст?льки
ти змушений будеш пройти, щоби повернутись назад.
Н? кроком б?льше,
але ? н? кроком менше.
Не знаючи страху в сво?х безк?нечних вуличних виправах,
не боячись переступити межу,
за якою починалась велика чортова порожнеча,
вони просто проходили цим життям, рухаючись
в?д одн??? яскраво-осв?тлено? в?трини до ?ншо?.
Але зараз бачиш, на що перетворюються наш? барабани ? наш? прапори,
як зачищено наш? небеса в?д ус?х неприкаяних дух?в,
котр? ?х наповнювали;
зносився пох?дний одяг ? скаутськ? черевики
? в твого хлопчика витерлась шк?рянка на плеч? —
чи то в?д крил, чи то
в?д автоматного ременя.
Але ти слуха?ш, як вони озиваються
з того боку, десь м?ж четвертою ? п’ятою ранку,
так що ?хн?й голос можна сплутати
з криками перших молочниць чи
розчулених п’яних злод??в.
Тихо торкаючись пов?тря з того боку смерт?,
тихо-тихо, самими лише вустами говорячи —
ск?льки ти вимовиш сл?в, ск?льки ти ?х наговориш,
р?вно ст?льки ?х буде триматись в тво?му
горл?, заважаючи дихати,
? обтяжений ?хньою терпк?стю, одного разу ти просто
замовкнеш, нездатний ще щось додати,
просто затка?шся, нав?ть не сказавши до побачення —
шепочуть вони ? п?сля них
в п?д’?здах лиша?ться запах йоду,
себто запах смерт?.
Тримаючи одне одного за руки,
тамуючи подих в?д присутност? одне одного,
ув? сн? втрачаючи св?дом?сть в?д любов? ? недо?дання,
саме вони наповнювали пов?тря в наших м?стах
туманом ? летючими жуками.
Н?коли до того ? н?коли п?сля,
н?хто ? н? за яких обставин
не буде так легко вириватись ?з цього життя,
як виривались вони,
рибами з води за випадковою
здобиччю.
Ти слуха?ш? Риби, риби, як? пахнуть йодом,
як?, допливаючи до берега,
н?би доживаючи до смерт?, вертаються, врешт?,
назад, нагадують тоб? сво?м запахом,
як пахнуть розп’яття в каб?нах продуктових фур, котр?
перевозять кудись уздовж р?чок шматки велико?
?вропейсько? порожнеч?,
? цей запах аптеки, яким пахнуть
зябра ?суса на вод?йських католицьких розп’яттях,
? цей помаранчевий кол?р мастила
на вод?йських н?гтях.
Коли все в?дбувалось, коли перет?кали хвил?,
б’ючи солоними хвостами по жерстяних дахах
будинк?в, збудованих вже в п’ятдесят?, коли
перекочувався океан в юних, вперше спо?них
душах;
в м?стах, де в парках стоять рукомийники,
по в?нця наповнен? дощовою водою ? блювотиною.
на речових ринках, де в шап?то
ходять по розпеченому вуг?лл?
приручен? янголи —
в цих м?стах не могло
статись ?накше, якщо вже за справу
брались нег?дники ? дезертири,
б?си ? перевертн?, що ховались в наших
дитячих щафах;
вони не могли зробити ?накше
? не зат?яти ц??? пригоди,
збираючи д?тей п?д хоругви
? даючи ?м атласи
не?снуючих
автомоб?льних
дор?г.
Озиваючись на кожен р?жок з оркестру пок?йник?в,
весело брязкаючи картонними обладунками
? ховаючи до кишень подорожн?й ?рав?й —
чорний ? твердий, н?би
хокейн? шайби —
ц? д?ти могли би врешт? вийти до моря
? перетнувши його, спинитись де-небудь
? б?льш благословенних м?сцях,
де небо таке низьке ? прозоре,
що можна з рук годувати чайок ? диких бдж?л,
але подивись ?м усл?д ? стане зрозум?ло —
кожен хрестовий пох?д д?тей
зак?нчу?ться тим,
що д?ти просто виростають
? розходяться по дом?вках —
? не дораховуючись померлих.
не зважаючи особливо на тих, кому нема?
куди вертатись;
т?льки гел?коптери патрульних служб
б’ють хвостами
по придорожньому небу.
Тому ти слуха?ш, як прибува? людей на
ранкових вулицях,
вони весело перемовляються в цьому простор?
з? сво?м персональним ?сусом, тримаючи його за зябра
? складаючи до кошика мокру городину;
тих?-тих? голоси тих,
хто повернувся з? свого хрестового походу
? тепер бо?ться розпов?сти хоча б комусь
наск?льки моторошно вигляда? насправд? час —
втомлене божев?льне створ?ння, яке переб?га? тоб?
дорогу в прибережних п?сках
? ?сть з тво?х рук хл?б ? шоколад,
втомлена-втомлена ?стота, приречена
пост?йно б?гти за цирковими валками,
котр? ви?жджають з м?ста ? рухаються
вздовж р?чок
в напрямку палестини.
Те, що мина? ? що збер?га?ться ними на згадку —
програмки з футбольних матч?в ? порносалон?в,
цирков? реклами, на яких г?мнасти схож?
на якихось неканон?зованих святих;
вчишся просто дивитися на д?тей,
просто слухати новини,
просто прокидатись,
? на вуличних базарах,
в продуктових супермаркетах
купувати мокру
холодну
капусту
в пам’ять ус?х померлих.
2003
Метки:
